Как изменилась Москва: спросили у Ирины Терзи-Антонян

Ирина Терзи-Антонян Архитектор консалтингового бюро «Стрелка» На Стрелке, куда мы приходим потусить на Ламбаду-маркет, за грушевым сауэром в Strelka bar или на лекцию Рэма Колхаса (который построил Garage) в Институт Стрелка, Ирина работала в одноименном КБ над проектами перестройки набережных Москвы. Набережных, на которые мы после сауэра, собственно, и направляемся. Команда рассматривала весь блок: от Зарядья вверх до Большого Краснохолмского моста, с выходом на остров Балчуг с одной стороны и на Яузу с другой. Но воплощен в жизнь пока только участок из трех набережных. Это Москворецкая (над которой висит Парящий мост из Зарядья), Котельническая (в которую переходит Москворецкая) и Гончарная (с которой уже виднеется Дом музыки). Порядок работы над благоустройством выглядит следующим образом: разработка видения, разработка идеи, чертежи, макеты, затем стройка. Ирина участвовала в полном цикле благоустройства этих набережных: от комплексного анализа территории, разработки концепции и сопровождения самой стройки до расстановки МАФ – малых архитектурных форм. Из нереализованных проектов самый большой потенциал Ирина отмечает у набережных Яузы – Устьинской и Подгорной (это с неожиданной стороны Высотки на Котельнической, где расположен кинотеатр «Иллюзион»). Набережные Яузы связывают несколько парков, и есть возможность проложить вдоль реки пешеходный маршрут от Зарядья даже до парка Сокольники. У Яузы двойной уровень променада: можно идти либо по верхнему, вдоль машин, либо у самой воды. Но сейчас пешеходов там немного, потому что узко – в приоритете здесь автомобилисты: «Была достаточно радикальная, но потрясающая для развития пешеходной доступности идея. Мы предлагали оставить автомобильное движение только по одной стороне Яузы, а другую (Устьинскую набережную – прим.ред.) сделать пешеходной связкой с выходом на Зарядье. Это была уже отработанная концепция, жаль, что на сегодняшний день проект не имеет продолжения». Основная причина нереализованности того или иного проекта в Москве, как ни удивительно, не в деньгах – тяжело проходит процесс переговоров между разными структурами и департаментами. Например, когда Ирина работала над Болотной набережной совместно с зарубежным бюро OKRA, изначально техническое задание было согласовано с департаментом транспорта. Но часто, так как у всех своя зона ответственности, вместо попытки найти компромисс получаешь отказ по уже почти принятому проекту. Радикальность идеи, естественно, предполагает больше трудностей в согласовании, но не всегда: «Если мы принимаем решение из разряда «сделать улицу пешеходной», понимаем, что согласование займет много времени. Если зонирование пешеходы-транспорт оставляем без изменений и занимаемся геометрией, чаще всего утверждаем быстрее. Но иногда то, что кажется внешне не требующем длительного согласования, затягивается». Длительного согласования требует еще один проект, над которым Ирине хотелось бы продолжить работу, – озеленить Большой Москворецкий мост (от ГУМа до закусочной Pâté&Co) и сделать его значительно более пешеходным. Сейчас там восемь автомобильных полос и только по метру для пешеходов с обеих сторон. В нереализованном проекте значится оставить четыре полосы движения: «Мне в целом кажется правильной идея сделать мосты в историческом центре частью общественных пространств, а не только транспортными связками. Пешеходный маршрут из Зарядья с выходом на Балчуг через зеленую аллею – было бы идеально». Но все же не стоит думать, что большинство изменений остается на бумаге. В работу вышли порядка 80% проектов Ирины, так что больше все же побед. Если на примере благоустройства набережных говорить о том, как меняется работа проектировщиков, то это появление антропологических исследований – предварительных разговоров с местными жителями. Такие исследования все чаще заносят в календарь как полноценный этап (о том, как жители могут повлиять на реновацию, говорил Иван Колманок). Но помимо мнения местного сообщества, в работе над Котельнической-Гончарной брали в расчет и зарубежный опыт. Только вот готовые решения, как произошло с буквально «скопированной-вставленной» набережной из Брюгге в Йошкар-Оле, слепо не использовались. Как пояснила Ирина, «нужно находить и вытаскивать специфику, уникальность, характер места. Найти то, за что эта набережная и будет узнаваема». И, желательно, не за смешное копирование. Любое зарубежное решение нужно адаптировать. Еще один неотъемлемый этап работы, когда речь идет о центре города, – исторический анализ. Он закладывается как исходные данные. С мечтой Павла Гнилорыбова о возвращении исторической полосы автомобильного движения на Арбат, Ирина, конечно, спорит: «Очевидно, какие сейчас толпы людей ходят по Арбату, насколько улица востребована и актуальна, насколько это популярный пешеходный маршрут и транзит. Это говорит о том, что пешеходный Арбат, вероятно, работает лучше автомобильной связки. Транспортная сеть без этой полосы не сильно перегружается». Но за абсолютный блок на личный транспорт внутри исторического центра Ирина – хотя и очевидный сторонник пешеходных маршрутов, не ратует (в отличие от Анны Бариновой). Выделенные пешеходные районы, по ее мнению, могут спокойно существовать, только когда по периметру ходит транспорт. Прямая речь О влиянии набережных на прилегающие районы: Какого-то большого потенциала на территориях, прилегающих к Котельнической и Гончарной набережным, не было. Частично жилой, частично коммерческий сектор, закрытые глухие фасады и никакого выхода к реке в виде террас. Но в результате благоустройства усиливается поток прохожих, возрастает потребность (в кафе, ресторанах, магазинах – прим.ред.) и ландшафт меняется. (Та же логика лежит в основе проекта Алены Шляховой «Дворулица») Мне кажется, благоустроенный ВДНХ, этот огромный парк на северо-западе, даст толчок развития прилегающим территориям уже в сторону северо-востока, с выходом к парку Сокольники. Там много зеленых пространств, опять же, выход к Яузе. Всегда интересно рассматривать беспрерывные пешеходные маршруты между общественными зонами, без подземных переходов. Если в регионах стоит задача ввести культуру качественного общественного пространства, то в Москве в основном идет работа по связыванию уже существующие общественных площадок, в том числе и посредством благоустройства набережных. Об иностранцах: Московское сообщество уже сложилось, поэтому коллаборация со свежими идеями зарубежных бюро идет городу и коммьюнити в плюс. Когда мы работали над набережными, давали иностранцам историческую справку, комплексный анализ территории и исходные данные, наше общее видение. Они же говорили о деталях развития. Задача российского бюро – сделать идею реализуемой. Возможно, привлечение иностранных специалистов и ведет к принятию чуть более радикальных идей, но работая в консорциуме с иностранцами, все равно параллельно ведешь переговоры с департаментами, чтобы заранее понимать их реакцию на те или иные решения. Торгово-офисный центр Dominion Tower, который построен по проекту Захи Хадид, не про Москву. Но это не плохо. Это другой подход к архитектуре. Есть объекты, которые изначально вписывали в контекст. Стояла такая задача. А есть внеконтекстуальные – отдельно стоящей элементы, которые сами по себе как скульптура. Такой объект не растворяется, а становится новой точкой притяжения. Что не принадлежит Москве (внеконтекстуальная архитектура в позитивном или в негативном смысле) · Здание Ле Корбюзье и любой торговый центр, кроме зарытого под Манежную площадь «Охотного ряда» (Иван Колманок) · Dominion Tower (она же Пересвет-Плаза) Захи Хадид на Шарикоподшипниковской улице и летающая тарелка завода «Москвич» (Павел Гнилорыбов) · В плане формы или внешней композиции, любой дизайн – это одно из возможных решений. А то, что ты облицевал какашкой, пластиковые навесные фасады, например, – вот это плохо. Когда что-то вызывает у меня отторжение, это материалы. (Алена Шляховая) · Зона стены Белого города на Китай-городе. Очень тихо для центра, находишься в классном амфитеатре. Оно необычное, выделяющееся. (Алексей Митяев)