Самый главный в мире Лох! Возрождение села у водяной мельницы идет силами волонтеров
Село Лох с его старой водяной мельницей, которой не дали упасть, – один из главных предметов туристической гордости нашего губернатора. Но начиналось (и продолжается) возрождение села работой волонтеров. Тех, кого местный чиновный люд считает околобогемной тусовкой, желающей попиариться. Но этот образ далек от истины. Рядом с лоховской школой останавливается старенькая, знавшая лучшие времена шестерка «Жигулей». Кислины приехали. Мы договаривались в первую очередь пойти смотреть новую школьную мастерскую. Нина Сергеевна работает в школе учителем рисования. А еще вдохновляет местных на разные придумки. Поэтому в школьном дворе нас встречает деревянная беседка-монструм в виде гигантской щуки. А на стене школьной котельной, когда-то серой и безликой, проступает картина – олени в лесу. В школе, во многом благодаря Нине Сергеевне, началась перезагрузка дополнительного образования, да такая, о которой многие городские школы могут только мечтать. Но… …Всё начиналось с мельницы Отец семейства – Сергей Алексеевич Кислин – бывший военный. Он ушел в отставку, но на месте – в родном Энгельсе – семья не усидела. Стали изучать историю немцев Поволжья, путешествовать по области. В Лох приехали, «потому что название на карте понравилось». Узнали, что тут есть мельница. Попросили продавщицу в магазине показать им дорогу. – Фраза «вот вы ездите и ездите, а толку от вас все равно никакого нет», брошенная продавщицей, меня царапнула, – вспоминает Маша Кислина, инициатор возрождения мельницы в Лоху. В Саратовской области мельниц было более пяти тысяч. Из восьми лоховских уцелела только одна – Верхняя. В соседнем Беерефельде (Ягодной поляне) водяных мельниц было 16. Из тех не осталось ни одной. Когда-то Беерефельд был богатым селом поволжских немцев. У них были торговые отношения с вольным и зажиточным Лохом, где немцы арендовали пять мельниц из восьми, в том числе и Верхнюю. Оба села с трудом пережили коллективизацию и голод, а уж война и высылка в 41-м году поволжских немцев в Сибирь завершили дело. Верхняя мельница Но Верхняя мельница – единственная уцелевшая – работала долго. Во времена коллективизации и в ранние колхозные годы с ней управлялся однорукий немец Михаил Кеберт. А когда он состарился и отошел от дел, мельником сделался Андрей Ситников. Ситников молол муку на Верхней мельнице до начала девяностых. А потом долго присматривал за ней, пока не умер. В нулевых старая мельница ветшала, заваливалась и уже готова была упасть, но тут появились Кислины. – Она как будто хотела нашей помощи, – признается Маша. – И мы стали помогать. Найти специалистов по деревянным мельницам, списаться с ними, разыскать сведения о мельниках, работавших на ней; искать информацию в архивах и старые фотографии села и мельницы; заделывать крышу, чтобы вода не текла на несущую балку, закрывать на зиму окна, чтобы снег не задувало внутрь; рассказывать об уникальном строении – единственной водяной мельнице в области, сохранившейся до наших дней, – все это и многое другое делали энтузиасты, которых увлекла идея возрождения. За три года в проекте было занято столько людей, что Маша даже всех сейчас и не вспомнит. Мельничное колесо Чтобы быть рядом, Кислины окончательно перебрались в Лох. И когда мельница, наконец, получила протекцию губернатора и перешла в ведение Новобурасского района, занялись другими проектами. Сейчас Верхнюю мельницу реставрируют. Ведет работы фирма «Каркас», подпирающая бревнами оседающие стены саратовских общежитий. Рабочие подняли старое деревянное тело домкратом, сковали его, как корсетом, толстыми желтыми брусьями, пробили ребра тяжелыми болтами, посадили его на бетонный фундамент. Аутентичные лиственные сваи, которые держали строение долгие годы и которые от воды становились крепче бетона, сохранить не удалось. И пусть она перестала быть той самой Верхней мельницей, на которой работал однорукий Кеберт, она все еще помнит немецких колонистов, вольный Лох, голод, коллективизацию и зерно, размолотое в муку. Школа: перезагрузка После покупки дома в Лоху Нина Сергеевна Кислина почти сразу перебралась в село и устроилась учителем рисования в местную школу. У семьи здесь немыслимое количество проектов, в которые вовлечены не только приезжающие туристы и волонтеры, но и местные жители. В «девятом доме» – «Помольной избе» на берегу реки Соколки неподалеку от мельницы располагается арт-кемпинг. Сюда приезжают на этюды художники и студенты художественного училища. В этом же домике Кислины пекут хлеб. Нина Сергеевна Кислина – Тут такое место… исторически достойное, – говорит Нина Сергеевна, на секунду задумавшись. – Это мы уже потом узнали, что здесь всегда жили свободные люди. И по этим свободным людям прокатилось колесо истории. Очень хочется, чтобы место возродилось, чтобы дух свободы никуда не ушел. В Лохе можно и сорок лет прожить, а для местных ты все равно будешь «чужой», «приезжий». Местные приходили смотреть фотовыставку семей лоховчан, придирчиво глядели на фотографии, говорили – вот этот наш, а тот не наш. Для того чтобы поднять село, надо привлекать других людей. И старшей Кислиной хочется, чтобы приезжие становились «своими» не за полста лет, а раньше. В школе со стены второго этажа на учеников смотрят фотографии старожилов – дети под присмотром мудрых старцев. Тут же на втором этаже фантастически интересный школьный музей со старинными молитвенниками, которые когда-то были в храме Архангела Михаила, утюгами, веретенами, куском церковной ограды и шинелью Героя Советского Союза Василия Загороднева – уроженца Лоха. И здесь же, в самом конце коридора, у лестницы, маленькая комнатка, выкрашенная в сиреневый цвет – цвет духовного подвига, с которой начиналась перезагрузка лоховского дополнительного образования. Тут начала работу «Лоховская АРТель» – Нина Кислина занималась со школьниками живописью и рисованием, отсюда вырос конкурс детского рисунка «Жил-был Лох: история села в картинках». А рисунок ученика Саши Иванова – «Старая мельница» – превратился в фотообои и украшает фойе первого этажа. Экспонаты школьного музея Это был проект, на который Нина Кислина выиграла грант фонда Тимченко. Сейчас он получил продолжение: на первом этаже школы – кабинет «трудов», он использовался как склад старых ненужных вещей. Лоховские и приезжие мужики вытаскивали на руках тяжелые, основательные, но уже устаревшие станки, меняли там гнилые полы, красили стены и сооружали сцену. Теперь это пространство для творчества: на открытии 27 августа дети показывали спектакль, зал был полон, стульев на всех не хватило, зрители стояли в проходах. Помимо сценического искусства, в мастерской идут занятия по керамике (для чего уже приобретены муфельная печь и гончарный круг), изобразительному искусству, лоскутному и другому шитью (швейные машинки и оверлок уже стоят в комнате на втором этаже). В планах – токарное и столярное мастерство. А в школу пришел новый учитель дополнительного образования. Лоховской школе повезло с директором. Олег Малюков – из тех самых свободных людей. Он не боится отстаивать интересы маленькой сельской школы (сейчас здесь учится 52 человека), хотя, видит Бог, как это бывает трудно. Нина Сергеевна уверена, что если бы не его помощь и поддержка, у нее ничего бы не вышло. Старания и проекты должны найти отклик. Легче всего на изменения откликаются дети. Родители наблюдают настороженно, но тоже, кажется, готовы включиться в эту творческую движуху. Самое главное, считает Нина Кислина, дать людям свободу выбора. Ты можешь считать свой проект сколь угодно гениальным, но тем, для кого он предназначен, он может просто не понравиться, его не примут. Дух доброго дела Вера Михайловна Казанкина открывает перед нами старые семейные фотоальбомы. Вот ее муж – Евгений Викторович – рядом со своим грузовиком. Семь лет уже, как коренной лоховчанин водит по дому инвалидную коляску. Вот она сама в молодости. А вот вид на село. Черно-белые фотографии хранят память о том, каким был Лох в колхозные времена. Вере Михайловне они помнятся радостными и звонкими, как песни, с которыми в колхозе спорилось любое дело и которые сейчас практически никто не поет. Вера Михайловна Казанкина – Только мы соберемся в клубе и поем! – говорит она. Клуб «Нестареющие сердца» существует в Лохе уже не первый десяток лет. Раз в месяц там собираются женщины за 60 – обсуждают новости, готовятся к праздникам, поют. Молодость вспоминают. Сейчас ко дню пожилого человека они готовят выставку старых фотографий «Как молоды мы были». Это один из семи проектов лоховчан, выигравший гранты фонда Тольятти «Малая цветная мозаика». Местные жители и «приезжие», живущие тут меньше десяти лет, активно в это включились – обустраивают центральную площадь, родники, организовывают туристический слет для школьников, обустраивают экологическую тропу до Кудеяровой пещеры. – Я приехала сюда учителем в школу в 1964 году, – говорит Казанкина. – И тут было хорошо, был колхоз, клубная жизнь интересная. В 98-м, когда колхоз разорился окончательно, вывезли всю скотину. Люди плакали, когда коров и свиней грузили в машины. А потом были 15 лет затишья и апатии. Теперь хорошо стало: выйду к церкви, а тут машины стоят. Автобусы туристические приезжают – не только из Саратова, из Борисоглебска недавно были. То, что сейчас в селе происходит, мне очень нравится. Второе возрождение. Возрождают и храм Архангела Михаила – огромный, на 900 прихожан. В советские годы он использовался под склад, колокольня разрушена, крест утерян. А обрушившийся свод прошлым летом из трапезной вынесли вручную волонтеры, приезжавшие сюда со всей области и из разных городов страны. Александр Кискин – Дух доброго дела на месте сидеть не дает, – уверен Александр Кискин. Бывший главный архитектор Саратова тоже попал в Лох случайно. О покупке домика сговорились за полтора часа в первый же день, как приехали осмотреться. Но селу нужен храм, и Кискин, привлекая сюда самых разных людей с самой разной помощью – от физической до финансовой, восстанавливает то, что время хотело уничтожить, да не смогло. Храм Архангела Михаила Василий Сушков, лоховчанин, тоже помогает «на храме». А еще он приложил руку к становлению поклонного креста на въезде в село. По дороге в Лох вы увидите в поле деревянные буквы – «Будущее начинается сейчас» – это тоже его работа. Он придумал сделать купель у Марова родника и перекинуть к нему мост через реку Соколку. И не просто мост, а целый артобъект. Над воплощением моста – брошенной цыганской кибитки – Сушков работает вместе с Юрием Карамзиным. – С нами тяжело, но интересно, – смеется он. А вообще любой оставшийся здесь горожанин скажет вам, что Лох – живой. Если почувствует – вы нужны, вы поможете восстановить ему былое величие свободного села, никогда не знавшего помещиков и воевавшего с самим Столыпиным, он оставит вас у себя. Да вот хотя бы спросите у Юрия Карамзина, который держит альпийских коз и сад «неправильных» скульптур. В саду неправильных скульптур… …скоро будет настоящая итальянская пиццерия и дуб из Лукоморья. Юрий Карамзин – хитрый мужичок с бородкой на испанский манер. По утрам он пасет стадо альпийских коз на холмах, а потом из козьего молока делает домашний сыр по старинному испанскому рецепту и настоящий густой козий йогурт. Прибавка к пенсии – 8 тысяч рублей – выходит скромная. По сто рублей в день, прикидывает Юрий Александрович. А удовольствия – море. Юрий Карамзин Юрия Карамзина за неспокойный нрав исключили из школы еще в седьмом классе, в кулинарном училище он протянул всего год. Отсутствие образования, правда, не помешало зарабатывать на жизнь, завести семью, а в 90-е уехать в Испанию работать строителем. Десяти лет в чужой стране ему, правда, хватило с лихвой – а зачем жить на других берегах, когда там те же работа-дом-быт, русский телевизор, русские щи, русские разговоры, только спустя годы обликом начинаешь походить на испанца? И он вернулся в Саратов. Но город бросил – купил домик в Лохе, освоил производство сыра – как научила его испанская семья. И стал собирать свои «неправильные» скульптуры. Неправильные – это потому, что Юрий Александрович никакой не скульптор. Он создает их для души. В саду у Карамзина два толстых будды с натертыми животами, печальный ангел, друг Миша, русалка из старой коряги – женщину в ней с первого взгляда только мужчины различают. И смеются над смущенными дамами. У каждой скульптуры своя история. В домике, который Карамзин выстроил на заднем дворе, прячется голубой ангел странной формы. Он ушел с небес: все ангелы – белые. Но люди его от себя прогнали – ты с крыльями, ты не наш, уходи к птицам. Птицы испугались рыбьего глаза и улетели. С рыбами жить он не может, он в воде тонет. И вот он есть, но он никому не нужен. – Мы можем найти тысячу причин, чтобы оттолкнуть от себя человека, не похожего на нас, – объясняет Карамзин. – Но так быть не должно. А под мельницей на камне со дна древнего океана сидит Дон Кихот. Пока он шел сюда, верный конь погиб, а Санчо Панса с Дульсинеей ударились в бизнес. Пришел Дон Кихот в Лох, повоевал с мельницей. Только что с русской мельницей воевать – они сдружились крепко, полюбили друг друга. И теперь он мельницу охраняет. Дон Кихот – Вообще-то он хороший мужик, – задумчиво трет бороду Карамзин. – Самый великий Лох в мире – это Дон Кихот. Он приехал на родину. Он в Лоху. Дальше идти некуда. Лох в Лоху. Так и должно быть.
