Государственная комиссия по запасам в ближайшее время может одобрить новую технологическую схему по "Сахалину — 1", предоставленную в обновленном варианте ExxonMobil в мае этого года. Кроме того, Минприроды России не считает целесообразным открытие доступа частным компаниям на шельф Арктики из-за "неподъемной" стоимости работ в текущем моменте, а нефтяникам необходимо сконцентрироваться на проектах с готовой инфраструктурой, в частности, по трудноизвлекаемым запасам. Вопрос же возобновления выдачи лицензий на шельф целесообразно поднимать при цене свыше $100 за баррель нефти, рассказал в интервью ТАСС на полях Восточного экономического форума министр природных ресурсов и экологии России Дмитрий Кобылкин. — Дмитрий Николаевич, раз мы находимся на Дальнем Востоке нашей страны, давайте начнем с вопроса про "Сахалин — 1". ExxonMobil в мае устранил замечания госкомиссии по запасам по проекту изменений технологической схемы и подал обновленную. Когда может быть одобрена обновленная технологическая схема? — Документы поступили, мы их сейчас рассматриваем. В принципе у нас есть регламентные сроки. Думаю, быстро всё пройдет. — То есть в ближайшие месяцы? — Да. — А до какого уровня может быть увеличена квота добычи нефти по проекту? — Это мы сейчас не можем сказать пока. — Если продолжать тему шельфовых проектов, то видите ли вы необходимость доступа частных компаний на шельф с тем, что цена нефти всё-таки сейчас начала расти? — Вы знаете, та себестоимость работ, которая сегодня показана, для частных компаний будет неподъемной. — Неподъемной? — Конечно, это очень сложно. — А если говорить о моратории на выдачу новых лицензий на шельфе, его уже сейчас стоит снимать или?.. — На мой взгляд, к шельфовым проектам подходить надо очень аккуратно. Не потому что у нас нет технологий. Мы в принципе понимаем, нарабатываем опыт, и некоторые компании уже очень успешно ведут шельфовые разработки не только в арктической зоне, на Каспийском море. Вопрос стоит в том, какие затраты компания несет и, вопрос рентабельности этих работ. Сегодня есть хорошие проекты несмотря на то, что они трудноизвлекаемые, в Западной Сибири, на готовой инфраструктуре. Это очень важно — продолжить работу и на готовой инфраструктуре добыть ту нефть, которая сегодня является трудной, помочь компаниям это сделать. И в большей степени они сегодня заинтересованы именно ТРИЗом. — То есть вы считаете, что нам лучше сейчас сосредоточиться на работе в традиционных регионах, потому что там?.. — Я в этом уверен абсолютно, потому что сегодняшняя стоимость нефти, она говорит о том, что лучше использовать имеющуюся инфраструктуру. — А как вы думаете, при какой цене нефти мы всё-таки можем вернуться к выдаче лицензий на шельф? — Не могу какую-то точную цифру сказать. Но это точно за 100 (долларов за баррель нефти — прим. ред.). — Возможно, мы еще когда-нибудь увидим эту цену. — Почему нет. — Она за последнее время растет. — Да, шельфовая нефть когда-нибудь будет добываться. — Когда вы планируете проводить встречи с комиссией ООН по рассмотрению российской заявки на расширение границ шельфа? И на каком этапе сейчас находится рассмотрение? — Комиссия ООН регулярно собирается. У меня эту комиссию непосредственно как куратор от нашей стороны возглавил первый заместитель Храмов Денис Геннадьевич. Он буквально недавно вернулся оттуда, из Америки. Продвигаемся в этом непростом вопросе. При тех санкциях и при том отношении сегодня к Российской Федерации есть очень много мнений по поводу установления этой границы. Но очень тяжело профессиональным геологам, а таких очень много в комиссии, спорить с нашими профессиональными железными аргументами. — То есть наши аргументы железные? — Да. — Но по ряду территорий наша заявка пересекалась с заявкой Дании? Урегулировали сейчас эти вопросы? — Это непростой процесс, он не может решиться за одну сессию. У каждого есть свое мнение. Нам предстоит еще в этом плане хорошо поработать. Вопрос не снят. — Пока ничего не решено, да? А на какой стадии сейчас находится предложение Минприроды удвоить госфинансирование геологоразведки с 20 миллиардов рублей? — Всегда должна быть какая-то цель и необходимость. Исходя из того, что мы должны иметь определенный горизонт добычи тех или иных полезных ископаемых. Мы исходим из высоких планок планирования. Но всему нужно обоснование. — Говорилось раньше, что мы надеялись на подписание соглашения с Норвегией по бывшей серой зоне этим летом. Есть уже теперь понимание по срокам, когда оно может быть подписано? И вы сами как-то проводите переговоры сейчас? — Мы ведем переговоры, но пока сроков нет. — Не собираетесь в Норвегию? — Я собираюсь в Норвегию. — А когда? — В этом году точно слетаю. — В этом году, да? Прекрасно. И еще вопрос — вот уже несколько лет ведется работа по установлению коэффициента 3,5 к вычету из налога на прибыль по трудноизвлекаемым проектам. Пока остается 1,5. Поддерживаете ли вы увеличение до 3,5 по трудноизлекаемым? — Очень аккуратно нужно подходить, конечно, к этим коэффициентам. Безусловно, мы должны слышать наши компании, которые нуждаются в поддержке. Но очень внимательно смотреть надо на то, что это даст для нашего бюджета. — Когда может быть работа завершена? — Мы проводим ее. Сейчас очень хорошие площадки дискуссионные есть. Есть взаимная связь, диалог с компаниями. — И вот еще сложная тема по поводу "Уралкалия" и рудника СКРУ-2. Они обращались с тем, чтобы разрешили им сбрасывать отработанную соленую воду в камское водохранилище, так как иначе, по их данным, руднику грозит затопление. Как Минприроды к этому относится? И есть ли какие-то альтернативные методы решения проблемы? — Мы не можем по-другому относиться, кроме как исходя из жестких экологических стандартов. Потому что река Кама, она имеет свои определенные параметры. Ухудшить мы воду не можем. Навредить животному миру — это неправильно. Поэтому Роспроднадзор имеет прямое поручение, помочь, безусловно, "Уралкалию", но разработать проект по утилизации воды, которая образуется. — То есть утилизация, а не сброс всё-таки? — Утилизация была бы идеальным вариантом, конечно. — А есть возможность такая? — Они рассматривают сейчас проектные работы. — То есть о сбросе точно тогда не идет речь? — Сброс ведется, но в рамках допущенных норм сегодня. — Понятно. То есть, в общем, мы можем говорить о том, что об экологической катастрофе речи не идет? — Для этого есть Минприроды, для этого есть Роспроднадзор с его функциями. — А когда вы завершите оценку этих предложений "Уралкалия" и, собственно, возможных альтернативных методов? — В ближайшее время. — Да? Хорошо. — Рабочая группа создана у нас. — И вы вошли в еще одну рабочую группу, которая будет вовлекать российский бизнес в реализацию государственных инвестиционных проектов? Изначально обсуждалось, что это будут химики и металлурги. Есть еще какие-то предложения, кто это может быть? — Это будут все компании, которые участвуют так или иначе в реализации указа президента. — То есть практически речь идет обо всех российских компаниях? Никто не останется в стороне? — Главное, что хочется — чтобы не было вот этого стереотипа, как многие считают, что компании не заинтересованы в экологических программах, в использовании наилучших доступных технологий. Это не так. Экология становится современной культурой нашего века, и все хотят соответствовать экологическим стандартам. — То есть у вас уже добровольцы есть? — Они не просто добровольцы. Некоторые идут впереди даже мировых требований. — Сами предлагают? — Конечно. Им это интересно. Они понимают, что это укрепит их позиции, в том числе, на международных полях. — Понятно. Минприроды ставит перед собой задачу — к 2024 году увеличить объем переработки мусора с 7% до 60%. Что нужно сделать для того, чтобы эта цель была достигнута? И какие конкретно действия предпринимаются? — Нужно создать новую отрасль переработки отходов в стране. Это очень тяжелая работа, над которой мы работаем. Она будет создана в виде проектного офиса, куда войдет проектная группа. Будет заместитель отдельный в министерства, курирующий это направление. Сегодня его нет, пока структуру меняем. Департамент будем создавать. И будет, безусловно, компания-интегратор. Мы ее называем публично-правовая компания, которая будет сопровождать бизнес-проекты по строительству сортировочного комплекса, мусороперерабатывающих заводов и вторичной переработки. — То есть это будет четыре компании? — Четыре, пока четыре, основных. — А когда они начнут работать? — Они, кто? — Вот эти компании. — Эти компании — со следующего года. — То есть в начале года уже можно ждать? — Хотелось бы, конечно, это сделать быстро. — Действительно ли леса в России нуждаются в возвращении института лесников и егерей? — Нуждаются, безусловно, в большей заботе, чем сегодня. — И последний вопрос про контроль за свалками в Подмосковье. Планируется ли вернуть его на федеральный уровень? — Пока не вижу в этом потребности. Московская область неплохо справляется с теми задачами, которые сегодня стоят перед ними. Работа непростая. Одна из самых тяжелых в стране. Мне кажется, у губернатора всё получается. Беседовали Евгения Соколова и Ирина Мандрыкина
