Bloomberg (США): После ухода Путина могут возникнуть серьезные проблемы

Известно, что в России длительные периоды правления, как правило, заканчиваются плохо. После 50-летнего правления Ивана Грозного, к примеру, страна вступила в смутное время, для которого были характерны политическая борьба, социальные потрясения и экономические проблемы. Может ли Владимир Путин, который к 2024 году будет править страной 24 года, избежать подобной участи? Этим вопросом заинтересовалась социолог Ольга Крыштановская, которая в течение нескольких последних десятилетий пристально изучала российскую политическую элиту — а одно время она даже была ее частью. Крыштановская, которая сначала выступала с критикой в адрес режима Путина, позже стала активным членом верной Кремлю партии «Единая Россия». Теперь же она вернулась в науку и занимает должность главы Центра изучения российской элиты при Государственном университете управления, пытаясь объединить свой опыт работы внутри российской элиты со стремлением к объективному анализу. Крыштановская считает, что впереди Россию ожидает множество опасностей, включая вероятность начала нового периода смуты, потому что часть представителей элиты уже отворачивается от Путина. По ее мнению, Путин вряд ли в ближайшее время уйдет из власти. И, что бы ни произошло, Крыштановская убеждена, что выборы не будут играть никакой роли в процессе передачи власти. Ниже приведена отредактированная версия нашей беседы с Крыштановской. Марк Уайтхаус: Если Путин не изменит конституцию, тогда в 2024 году России нужен будет новый лидер. Между тем с 1996 года в стране не было ни одних по-настоящему честных и конкурентных выборов, и неясно, существует ли там какой-либо легитимный механизм передачи власти. Кто будет решать, что случится после ухода Путина, и каким образом? Ольга Крыштановская: Всем известно, что Россией правят кланы. Их лидерами являются Игорь Сечин [глава государственной нефтяной компании «Роснефть»], Сергей Чемезов [генеральный директор государственной корпорации «Ростех», которая занимается военными и другими технологиями], Сергей Иванов [бывший министр обороны], Николай Патрушев [бывший директор Федеральной службы безопасности]. Никакого института, который позволял бы им собираться и голосовать, не существует, однако они каким-то образом взаимодействуют друг с другом, а Путин уже принимает окончательные решения, учитывая интересы всех кланов. Внутри этой элиты Путина считают невероятно умным человеком, который блестяще разбирается в людях. Поэтому именно он будет играть центральную роль в процессе перехода власти. Каждый клан предложит Путину список своих кандидатов на место преемника президента, а Путин уже сделает окончательный выбор. Но он не сможет просто так все оставить. Его преемник будет частью системы, которая играет гораздо более значительную роль, чем конкретный человек. Поэтому я считаю, что некоторые изменения произойдут и в самой системе — то есть в Конституции. В настоящий момент Путин находится на вершине иерархии власти. Он не может принимать участие в следующих выборах. Но куда он уйдет? Ему нужна будет какая-то должность. Поэтому я считаю, что для него будет специально создана какая-то должность — новая структура или уже существующая структура с расширенными полномочиями, которая станет очень важной, как только Путин станет ее частью. Именно так он сможет дать дорогу новому президенту и при этом сохранить за собой определенную власть на вполне законных основаниях. Я думаю, что такой структурой может быть Государственный совет [консультативный совет, который Путин создал в 2000 году и который выполняет примерно ту же роль, что и подобные советы, существовавшие в советские и дореволюционные времена]. Его функция — быть арбитром между институтами власти. Это идеально. Путин способен быть арбитром. Он может наблюдать, оказывать влияние и даже контролировать нового президента. Ряд признаков указывает на то, что этот процесс уже идет. Администрация президента создала новое управление по обеспечению деятельности Государственного совета. Это довольно странно, поскольку в других органах власти, таких как Дума, нет подобных управлений. А в Госсовете оно появилось. — Существуют ли какие-нибудь аналоги Государственного совета РФ в других странах? — Этот совет в некотором смысле похож на Центральный военный совет, существовавший в Китае при Дэне Сяопине. Представители российских служб безопасности [в прошлом Путин служил в КГБ] — большие поклонники Китая. Многие из них уверены, что, если бы Юрий Андропов [генеральный секретарь КПСС с 1982 по 1984 год] остался у власти, Россия последовала бы примеру Китая. Все уровни власти остались бы в руках партии, а частному бизнесу разрешили бы развиваться только в определенных секторах экономики. То есть это модель Дэна Сяопина. — Недавно вы выступали в Московском государственном университете с презентацией, в которой вы отметили, что упомянутые выше кланы тоже претерпевают определенные изменения. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее? — Среди представителей правящей элиты есть те, кто родился в 40-е, 50-е, 60-е, 70-е и 80-е годы. Когда Путин пришел к власти, большая часть представителей его команды были людьми из 50-х годов. Теперь в его команде в основном те, кто родился в 60-х годах. Но если говорить о преемнике, который должен будет стать президентом в 2024 году, у Путина нет иного выбора, кроме как сделать ставку на тех, кто родился в 70-е. Ему нужен человек, способный привнести новую энергию. Путин уже давно признал, что его старой гвардии придется постепенно уйти. Они занимали все ключевые позиции в правительстве, и, если все они уйдут одновременно, это обернется катастрофой. Он убедил их занять должности, близкие к власти, и постепенно уступить дорогу следующему поколению. Я думаю, что на самом деле он непосредственным образом поручил им привлечь новые кадры. Это не случайный процесс: чтобы сохранить систему, люди должны меняться. Теперь на важных государственных должностях появилось множество новых лиц — губернаторы, министры и так далее — и всех их контролируют «патриархи». В качестве примеров можно назвать губернатора Тульской области Алексея Дюмина, губернатора Московской области Андрея Воробьева, исполняющего обязанности губернатора Нижегородской области Глеба Никитина. Постепенно все они проявят себя: они не амебы, они политики. Но пока им приходится быть «технократами». Если им удастся достичь заметных результатов в своих областях или на министерских должностях, тогда у них появится шанс попасть в список возможных кандидатов. Они должны ремонтировать дороги, строить здания и держать свое мнение при себе. Если они будут вести себя хорошо, у них, возможно, появится будущее. Но они уже занимают влиятельные посты, у них уже есть ресурсы. Они формируют свои команды, и постепенно их политические интересы начнут расходиться с интересами «патриархов». Они захотят подняться по лестнице власти. Сечин не сможет стать президентом, но его протеже сможет. По мере приближения 2024 года расхождения в интересах приведут к возникновению конфликтов внутри старой правящей элиты. И, если по времени это совпадет с ростом недовольства в обществе — скажем, потому что люди будут недовольны пенсионной реформой или состоянием экономики — тогда Россия может оказаться в опасной ситуации. Этот процесс может выйти из-под контроля. — К чему, с вашей точки зрения, это может привести? — Я применила теорию игр и пришла к выводу о том, что элита, вероятнее всего, предаст Путина. Как только Путин сообщит о том, кандидата какого клана он предпочитает, оптимальной стратегией для других кланов станут попытки подорвать позиции этого кандидата — потому что, если он выиграет, они потеряют все. Ни один кандидат не может устроить все кланы. Сейчас в России нет аналогов Политбюро, то есть нет места, где все они могли бы собраться и выработать коллективное решение. Они похожи на лепестки ромашки. Все они связаны с Путиным, но никак не связаны друг с другом. — То есть здесь присутствует внутренний дисбаланс. Оптимальные стратегии конкретных игроков не совпадают со всеобщим благом. — Да, и мне интересно, понимает ли Путин это. Мне кажется, понимает. Мне кажется, что это и вызывает у него больше всего опасений. Поэтому, как я думаю, он попытается создать такую систему, которая не позволит его преемнику действовать излишне свободно и не позволит народу взбунтоваться в тот момент, когда преемник будет еще слишком слаб. Путину необходимо передавать власть постепенно. — Будут ли выборы играть какую-либо роль в этом процессе? — В нашей системе выбор делают представители небольшой группы, а не 140 миллионов избирателей. — Может ли отсутствие выбора разозлить людей и заставить их выйти на улицы в знак протеста, как они это сделали в 2011 и 2012 годах? — Может, но Путин принимает превентивные меры. Он прошел подготовку в государственных службах безопасности, для которых характерны довольно своеобразные методы взаимодействия с оппозицией. Существует пирамида протеста. В ее основании находятся миллионы пенсионеров и так далее, а на ее вершине — такие лидеры, как Алексей Навальный. Чуть ниже лидеров находятся те люди, которые организовывают и финансируют оппозицию, и некоторое число бойцов, готовых вступить в конфликт с полицией. Между ними и пенсионерами есть огромный разрыв, и, если он сомкнется, это будет очень опасно. И вот как нужно с этим бороться. Необходимо спровоцировать разногласия среди лидеров. Обвинить их в коррупции, дискредитировать их, уничтожить их одного за другим. Нужно вывести из строя интеллектуальный и финансовый центры, к примеру, отрезав неправительственные организации от иностранных источников финансирования. Если российский олигарх обеспечивает финансирование, нужно возбудить против него уголовное дело. Необходимо запугать и нейтрализовать бойцов — тоже посредством уголовного преследования. Однако методы КГБ не позволяют справиться с источником недовольства. Их не волнует, почему люди протестуют. Они не работают с причинами. Они работают с конкретными людьми. — Это их слабое место? — С социологической точки зрения, да. Но с точки зрения действующего политика, это очень эффективно. Есть и осложняющие факторы. Мнение западной общественности. Свободная пресса. К примеру, они могут объяснить пенсионерам, что Навальный на самом деле не имеет никакого отношения к коррупции. Поэтому вам необходимо ограничить свободу слова и контролировать интернет. Популярность Навального неприятно удивила администрацию президента. Они слишком поздно осознали силу социальных сетей. И они больше не допустят подобную ошибку. Успех этого подхода оказался потрясающим. В 2011 году протестное движение казалось несокрушимым. Но уже к концу 2012 года оно стало слабым и дезориентированным. А в 2014 году у нас произошла патриотическая контрреволюция — после аннексии Крыма и прочих событий. — Какой человек может стать преемником Путина? Каковы предъявляемые к нему требования? — Он должен быть русским с русской фамилией. Он не должен быть слишком смелым и дерзким, в противном случае оппозиция внутри элиты будет его бояться и в конечном счете уничтожит его. У него должны быть нормальные отношения со всеми «патриархами», то есть со старой гвардией. В работе он должен уметь находить деликатный баланс. Если он будет слишком грубым и прямолинейным, он спровоцирует оппозицию на ответные меры. Если он будет слишком слабым, оппозиция увидит в нем легкую добычу. Будет хорошо, если он окажется умным, но это необязательно. В российской политике ценится очень специфический тип ума — своего рода византийское коварство. Вас ценят, если вы знаете, как манипулировать людьми, как вести искусную игру. Будет хорошо, если он будет состоятельным, потому что тогда у него будут ресурсы для того, чтобы себя защищать. — Как Путин может быть уверен, что его преемник не обернется против него? — Это будет не просто джентльменское соглашение. Вы ошибаетесь, если думаете, что, когда Медведев стал президентом в 2008 году, Путин просто поверил ему на слово — что он вернет президентский пост в 2012 году. Медведев не мог нарушить их договор. В этом случае пострадал бы он сам, пострадала бы его семья. Путин создаст такие условия, которые сделают предательство невозможным. К примеру, в результате реформы конституции контроль над вооруженными силами будет передан главе Государственного совета — то есть Путину. В этом случае он официально ослабит президента, оставив себе самую влиятельную должность. Старая элита, возможно, поддержит Путина в этом вопросе, потому что она заинтересована в сохранении статуса-кво насколько это возможно. Поэтому некоторое время будет сохраняться два центра власти. Путин уйдет позже, что и станет началом новой эры. Но тогда возникает другая опасность. Если Путин не позволит своему преемнику стать истинным главой, система так и останется чрезмерно зависимой от него. А это несет в себе определенный риск, в чем мы убедились на примере Брежнева и Сталина. Долгие периоды правления, как правило, заканчиваются смутным временем.