Катастрофа локального масштаба

Есть у нас в Затоне родник «Сеча». Точнее, был. Года три уже вместо чистого питьевого родника – зловонное болото. Вокруг болота – высохшая растительность. Хотя пару лет назад бурую топкую жижу окружали зеленые рощи. Рядом пара дачных участков, хозяева которых с ужасом смотрят на то, как выгорает склон. То есть один смотрит с ужасом, а второй как-то пытается исправить ситуацию. Как это часто у нас бывает – безуспешно. Высохшие заросли у родника «Сеча» Юрию Геннадьевичу Котликову 77 лет, он инвалид первой группы, ходит с трудом, но упорно сражается с системой. Несмотря ни на что. Мы с ним познакомились в июне 2016-го. На тот момент он уже год обивал пороги всевозможных инстанций, писал в надзорные органы, пытаясь выяснить, почему родник превратился в болото, а из его честно пробуренной скважины на участке вдруг пошла горько-соленая вода, убивающая все живое? Он позвонил в нашу редакцию. И мы тогда сделали небольшую заметку, как два пенсионера – оба с инвалидностью – пытаются добиться правды, но безуспешно. Юрий Котликов и Александр Лупяк на участке Лупяка. 2016 год Вышки нефтяные все, кто через Затон ездил, видели? Там, в районе дачного кооператива «Сеча», АО НК «РуссНефть» разрабатывает Соколовогорское месторождение. В общем, еще в 2015-м Росприроднадзор установил (документы у Юрия Геннадьевича есть), что нефтяная компания при сбросе промыслово-сточных вод допустила массу нарушений по охране недр. Нефтяников даже оштрафовали на 200 тысяч рублей. Но ни склону, ни пенсионерам это не помогло. Живи мы в нормальном государстве, муниципалитет и надзорные органы вряд ли ограничились бы штрафом. Наверное, проверили бы, насколько эффективно компания устраняет нарушения и их последствия, если это вообще теперь возможно. Из водоносного слоя идет горько-соленая вода, которая погубила родник, она же два года назад пробивалась множеством родников у соседа Котликова, Александра Лупяка. А три года назад, по свидетельству очевидцев, потоком шла вниз по склону. У Котликова погибло несколько деревьев, а у соседа ровно половина участка пришла в негодность. Он как-то поскользнулся в этой бурой жиже, упал на прут и распорол себе руку – пришлось накладывать швы. Сейчас там нет маленьких фонтанчиков-родничков, но отводная канава с бурой водой осталась. Земля в этом месте покрыта кристалликами соли. Соль на земле Три года Юрий Котликов добивается, чтобы хоть кто-нибудь обратил внимание на разрастающееся по склону ржавое пятно. Три года он выслушивает клерков надзорных ведомств, выражающих недовольство тем, что неугомонный пенсионер заставляет их лишний раз поработать, а сам преследует исключительно «шкурные интересы», а вовсе не об экологии родного края заботится. Как будто требовать от человека или компании, испоганившей твою собственность, вернуть все «как было» – это что-то плохое. – Я эту дачу купил, чтобы внучка моя росла на свежем воздухе, чтобы ее кормить овощами со своего огорода. А теперь я участок даже продать не смогу – кому он теперь нужен? – сокрушается Котликов. – Мне чиновники говорят: а ты ее брось! А налог на землю тогда тоже бросить? Или за налогом все равно придут? А труда в нее сколько вложено! Брось! Юрий Котликов показывает высохшие деревья Как у любого человека, воюющего с системой, у Котликова накопилась тонна ответов из инстанций. И если раньше Росприроднадзор писал – да, это сброс промышленных стоков нефтяной компании, теперь они сообщают, что подземные воды действительно загрязнены, что содержание солей в воде превышает предельно допустимую норму в 13раз, что вода эта в итоге «высвобождается в Волгу». Что «мы будем держать вас в курсе принимаемых мер». Но только источник загрязнения теперь уже никто не называет. Так и пишут: вода соленая по неизвестным причинам. Юрий Геннадьевич за три года был везде: и на приеме у зампреда правительства Алексея Стрельникова, и в приемной Путина, в саратовском штабе ОНФ (безрезультатно), добивался встречи с министром экологии региона Дмитрием Соколовым (писем за его подписью у Юрия Геннадьевича тоже более чем достаточно). Областного природоохранного прокурора Александра Гончаря, который Котликова уже как родного знает, Юрий Геннадьевич цитирует постоянно. Мол, тот ему говорит: «Как хорошо, что есть такие люди, как вы». – А я ему в ответ – плохо, что такие, как вы, есть! – Юрий Геннадьевич машет рукой. – Они мне все отвечают, мол, приходите, когда рыба вверх брюхом по Волге поплывет. А тогда уже поздно будет. А еще хуже, растения сохнут, корни сохнут, перестают землю держать, так весь склон вниз в Волгу и уползет. Только никого это не волнует. А потом будет поздно! Это частный случай, который «не раскрутить на федералку». Он в общем-то и местным СМИ мало интересен – подумаешь, один погибший родник и два пострадавших дачных участка. Случай частный, но очень показательный. Юрий Геннадьевич не делает ничего плохого или выходящего за рамки ответственности госорганов – он не просит депутата поменять ему треснувший унитаз, побелить потолок в квартире или купить ему новые брюки. Напротив, он делает нужное дело: пытается заставить систему работать – наказывать нарушителей, заставлять их исправлять ошибки. Наверное, ему бы стоило подать в суд – в нормальном государстве он бы его выиграл и создал прецедент. Но мы живем в России. Лично меня российские судьи удивляют, когда выносят приговоры адекватные и правосудные. В случае же когда маленький человек, которого и так футболят все кому не лень, вздумает тягаться с нефтяной компанией, исход дела как будто предсказуем. И что система работает на производство отписок – это уже давно не удивляет, и что если жаловаться Путину на Радаева, тому придет задание самого себя проверить, – тоже не новость. Удивляет стойкость и мужество Юрия Геннадьевича и таких же упертых, как он, людей. Потому что они знают, что у них тут растут дети и внуки, которым придется «огребать» последствия. А все остальные – ни министр Соколов, ни прокурор Гончарь, ни глава областного Росприроднадзора Андрющенко об этом не думают. Поэтому давайте завод с акриламидом, давайте вырубим Кумыску, давайте скажем деду: это твои шкурные интересы – и черт с ним, с погибшим родником. Так и хочется вспомнить старую социальную рекламу: только когда будет отравлена последняя капля воды, исчезнет последний глоток воздуха, когда будет срублено последнее дерево, мы поймем, что деньги есть нельзя. Если есть варианты, как помочь в этой ситуации, я открыта к предложениям.