Público (Португалия): Россия — держава XX века, которая еще не приспособилась к реалиям XXI века
Чего хочет и на что способен Владимир Путин? Этот непростой вопрос продолжает мучить европейцев. Дональд Трамп только усложняет картину. 1. На первый взгляд кажется, что у Владимира Путина все складывается очень даже неплохо. Ему удалось превратить Россию из страны-банкрота в развивающуюся державу, выступающую одним из лидеров БРИКС. Вот уже десять лет, как он не перестает бросать вызов Западу, нарушая международное право и игнорируя границы, за это время он занял часть территорий двух независимых государств: сначала это была Грузия, потом Украина. Путин не скрывает от международного сообщества своей «ревизионистской» политики, нацеленной на возвращение бывших советских «зон влияния», которые были утрачены после поражения в холодной войне. Совсем недавно Путин обнаружил в лидере единственной на сегодняшний день мировой сверхдержавы «родную душу»: оказалось, что Трамп всеми силами стремится к взаимопониманию несмотря на растущее внутреннее противодействие внутри самих Соединенных Штатов. Хельсинкский саммит месяц назад прошел для Путина как нельзя лучше: он появился на нем бок о бок со своим американским коллегой, который стремился всячески ему угодить — до такой степени, что даже готов был снять с него ответственность за более чем доказанное вмешательство в президентские выборы в США в 2016 году. Трамп из любезности даже не упомянул Украину и Крым. Цель Путина заключается в том, чтобы установить с американским президентом доверительные отношения, минуя Европу — в которой продолжает сеять раздоры — и вернуть себе контроль над ее восточной частью, от которой по-прежнему не готов отказаться. Благодаря сирийской войне, в ходе которой Путин оказывал поддержку кровавому режиму Дамаска, он сумел укрепить свои позиции на Ближнем Востоке и в Средиземноморье и рассчитывает остаться здесь надолго. На чемпионате мира по футболу Путин, воспользовавшись миллиардной зрительской аудиторией, представил миру хорошо организованную страну, способную провести у себя турнир такого масштаба без каких-то (видимых) проблем или инцидентов. Однако церемония награждения, когда на подиум, установленный в центре поля, вышли Путин, Эммануэль Макрон и Колинда Грабар-Китарович, выявила одну аномалию. С одной стороны — суровый несмотря на весь свой успех Путин; с другой — два президента, пребывающие в состоянии эйфории: веселые, расслабленные, способные в полной мере насладиться победой Франции и почетным вторым местом Хорватии. Внезапно хлынувший ливень грозил испортить праздник. Телохранители Путина немедленно открыли над ним зонт без малейшего намерения прийти на помощь двум другим президентам, которые, правда, не обращали на дождь никакого внимания, стояли без телохранителей и продолжали находиться в состоянии эйфории. Это была довольно показательная сцена: на огромном стадионе в Москве на одно мгновение сошлись два очень далеких друг от друга мира. 2. У Владимира Путина все хорошо? А какие последствия его политика имеет для Запада, который до сих пор был неспособен предотвратить два вторжения России на территории независимых стран, расположенных у ее восточных границ? Одна из них, Грузия, хотела выйти из-под влияния Москвы и сблизиться с Европейским союзом и НАТО. В августе 2008 года российские войска вторглись на ее территорию, чтобы защитить российские меньшинства, живущие в Абхазии и Южной Осетии. В то время никто не решался даже вообразить себе сценарий, при котором альянс был бы вынужден принять ответные меры — будь Грузия членом НАТО. Противоположный сценарий тоже казался вполне правдоподобным: если бы это было так, стал бы Путин вообще предпринимать вторжение? Именно эту дилемму пытался разрешить Запад. Случай Украины был совсем другим, хотя цель преследовалась та же: расширить влияние России и проверить реакцию Европы и Америки. В 2008 году Путин все еще считал НАТО своим истинным врагом. К 2014 году он уже понял, что Европейский союз несмотря на отсутствие собственной обороны обладал невероятной притягательной силой. Когда в декабре 2013 года пророссийское правительство в Киеве готовилось подписать Соглашение об ассоциации с Европейским союзом, Путин просто-напросто запретил ему это делать. Акции протеста против вмешательства Москвы не заставили себя ждать: люди стали выходить на центральную площадь Киева, а затем и на другие площади в других городах страны. Президент Украины бежал в Москву. Для российского вмешательства был найден тот же предлог, что и в случае Грузии. Русскоязычное население, живущее в восточной части Украины, в старом промышленном регионе, далеком от европейской мечты, нуждалось в защите. За этим последовала аннексия Крыма, которая нарушала все возможные договоры, заключенные после холодной войны. Российская военно-морская база в Севастополе в теплых водах Черного моря по-прежнему занимала центральное место в экспансионистской стратегии Кремля. Свершившийся факт спровоцировал реакцию, на которую российский президент не рассчитывал. Это было его единственное упущение. Сразу же в марте 2014 года Европа ввела санкционный режим, который становился с каждым разом все жестче. Крушение летевшего из Амстердама боинга MH17 с 300 пассажирами на борту в результате удара российской системы ПВО, совершенного с территории Украины, стало последней каплей, которая переполнила чашу терпения Европы. Россия переступила запретную черту. Берлин и Париж смогли объединить вокруг себя большинство европейских партнеров, чтобы подготовить совместный ответ. Последовали переговоры по Минским соглашениям, условия которых Путин до сих пор не выполнил. Европейцы продолжали действовать единым фронтом. Санкции регулярно обновлялись. «Друзья» Путина, которые, между тем, набирали силу в Европе, не смогли оказать противодействие. Российский президент не рассчитывал на такое единство Европы, равно как и на бесперебойную координацию усилий между Берлином и Вашингтоном. Обама возглавил эту инициативу. Россия оказалась в международной изоляции. Санкции нанесли ущерб российской экономике. Но, как это всегда бывает, карательные меры имеют двойной эффект: они подпитывают националистический дискурс, направленный против западной агрессии, а русские к нему по-прежнему восприимчивы. Выборы Дональда Трампа стали для Владимира Путина неожиданным подарком. Однако истинные последствия этого события еще не проявились в полной мере. Несколько дней назад Конгресс США решил ввести новые санкции в области военных технологий в ответ на инцидент с отравлением в Великобритании бывшего российского шпиона с использованием нервно-паралитического вещества, считающегося химическим «оружием». У тому же Вашингтон продавал оружие Киеву. А Пентагон увеличил финансирование военного присутствия США в Прибалтике и Польше вместе с силами НАТО, чтобы лишний раз не искушать Москву. 3. Недавно The Guardian опубликовала мнение известного французского специалиста по России Мари Мендрас (Marie Mendras). На ее слова стоит обратить внимание. «Риторика Кремля основывается на идее о том, что „патриотически настроенная" Россия, постоянно преодолевающая сопротивление незначительной по числу оппозиции — которая якобы была создана и управляется внешними силами и презрительно именуется „пятой колонной"», — говорит французский ученый. И предупреждает: «Внешние наблюдатели подвержены соблазну усвоить такое черно-белое видение, при котором народ в целом боготворит лидера и наделяет его неоспоримым превосходством, в то время как те, кто подвергают его власть сомнению, составляют исключение». На самом деле, продолжает Мендрас, «есть три России». Первая — это путинская Россия, «основанная на структуре олигархической власти и массивной пропагандистской машине». Телевидение целиком подконтрольно власти. Вторая Россия — «это обычные граждане с их многоликостью и общими проблемами». И наконец третья — «это профессиональные элиты и высшая прослойка среднего класса, которые получили большую выгоду от экономического бума 2000-х годов и которым сегодня есть, что терять». Эту характеристику следует признать удачной. Подавляющее большинство российского населения численностью 140 миллионов обеспокоено снижением уровня жизни, падением качества здравоохранения и образования, отсутствием безопасности и разгулом коррупции. По словам Мендрас, протесты в России сегодня частое явление. «Положение, в котором оказался Путин — это по сути классическая проблема, с которой сталкиваются многие авторитарные лидеры, — заключает исследовательница. — Ему все время приходится подтверждать собственную легитимность внутри страны, чтобы убедить ближайшее окружение, а также потенциальных соперников в своей непобедимости и незаменимости». Другим интересным фактом является растущая эмиграция профессиональных классов, особенно в Европу, хотя они и демонстрируют готовность вернуться. Если ситуация внутри страны усложнится, у власти появится соблазн «усилить внутренние репрессии», что будет только стимулировать сопротивление. «В конечном счете притязаний на мировое господство может быть недостаточно, чтобы объединить фрагментированное общество и его неоднородную элиту вокруг одного сильного лидера». Трудно поверить, что Путин предпочел бы другой возможный путь: либерализацию режима. Существует еще одна версия недавней истории России и вины, которую несет Запад. Джордж Фридман (George Friedman), известный политолог и бывший руководитель «Стретфор», недавно выразил еще один, гораздо более критический взгляд на «непонимание» «западными либералами» истории и географии огромной страны на востоке Европы. Такое видение сегодня модно в европейских интеллектуальных кругах, которые считают Путина выдающимся стратегом и как правило предпочитают не брать в расчет вопрос о демократии. Фридман винит Запад в том, что он в корне не прав: «Проблема в том, что либеральные реформаторы верят, будто Россия и другие страны желают быть похожими на них. Это своеобразная форма западного нарциссизма, которая ведет к неправильному пониманию мира». Ярче всего его мысль выражает следующая фраза: «Если бы в 2000 году Путина сбила машина, ему на смену пришел бы другой Путин, только он носил бы другое имя». Все осталось бы по-прежнему. Пределы этого тезиса очевидны. Достаточно одного примера из тысячи. Если бы в 1940 году на Пикадилли-серкус машина сбила Уинстона Черчилля, история не была бы такой, какой мы ее знаем. Сам Европейский союз был победой политических ценностей над географией и историей. Идея, которую вынашивал Запад, несколько сложнее: это мысль о том, что все народы мира имеют право жить при демократии. Эта дискуссия продолжается по сей день, хотя все чаще в ущерб тем, кто по-прежнему считает западные ценности универсальными. Растущая «деуниверсализация ценностей и норм западных демократий» является реальностью, пишет Бобо Ло (Bobo Lo) из Французского института международных отношений (IFRI) в Париже. Трамп внес сюда свой вклад, оставив западные державы без инструмента, который структурировал их внешнюю политику. 4. Да и у самого Путина проблем хоть отбавляй. Целый ряд экономических показателей помогает оценить его реальную мощь. ВВП России ниже, чем у Италии, хотя было время, когда он равнялся голландскому. Страна по-прежнему зависит от одного источника богатства: нефти и природного газа. Модернизация ее экономики зависит от иностранных инвестиций Запада, которые сегодня ограничены санкциями и неопределенной ситуацией, которая складывается на мировой арене. Крис Паттен (Chris Patten), последний губернатор Гонконга и нынешний декан Оксфорда, в интервью Público несколько лет назад на вопрос о российской экономике ответил другим вопросом: «А у вас дома есть что-нибудь, на чем написано made in Russia?» Путь Китая противоположный. И нефть с каждым годом утрачивает свой статус стратегического «оружия». Путину неплохо жилось в то время, когда сырая нефть стоила больше ста долларов за баррель. Он пытался использовать энергетическое оружие в 2006 году, когда перекрыл газопровод, по которому осуществлялись поставки на Украину — чтобы показать Европе (особенно Германии), что это может в один прекрасный день произойти и с ними. С тех пор европейцы стремятся диверсифицировать свои источники поставок. Эксперты напоминают нам, что, особенно в странах Южной Европы были построены порты для получения сжиженного газа, импортируемого из Америки. Сегодня один из них строит и сама Германия. Трамп весьма заинтересован в этом бизнесе. Эми Майерс Яффе (Amy Myers Jaffe) из Совета по международным отношениям отмечает, что в Хельсинки «Путин напомнил американскому президенту, что „ни один из них не заинтересован в падении цен на нефть"». Сегодня Соединенные Штаты добились почти полной самодостаточности в области энергетики. Они намерены увеличить экспорт. Тот же самый аналитик отмечает, что российские энергетические гиганты, такие как «Роснефть», «Лукойл» или «Газпром», вынуждены инвестировать в страны, которые отличаются большой политической нестабильностью, например Иран, Венесуэлу, Ливию или Ирак. Реальное положение дел всегда сложнее, чем кажется. Так что же в итоге может сделать Владимир Путин? «Во многом Россия — это держава двадцатого века, которая пытается приспособиться к реалиям века двадцать первого», — пишет Бобо Ло. Она продолжает обладать гигантским ядерным арсеналом, но не может запугать даже Китай, не говоря уж о США. Будущее России теряется в тумане неопределенности.
