Карфаген должен быть расчленен

Вопрос: что делать, если ты пожилой депутат с давно истекшим сроком политической годности, позабытый даже в родной махонькой стране? Ответ: написать одно-единственное предложение в твиттере. Ты тут же попадешь в новостной топ четвертого мирового интернет-поисковика, а имя твое будут склонять в обеих палатах парламента ядерной супердержавы. Кто такой Александр Кирштейнс, еще несколько дней назад даже в Латвии не помнил почти никто. Но стоило ему «чирикнуть», что мир в Европе наступит не раньше, чем Россия развалится на куски, — как Кирштейнса наперебой принялись цитировать российские СМИ, а давать отпор охальнику поспешили депутаты Госдумы, Совета федерации, Европейского и даже берлинского городского парламентов. Сообщения, связанные с твитом Кирштейнса, целый день продержались в топе Яндекса, причем многие московские агентства подавали новость так: «Латвийский депутат заявил о необходимости расчленения России». Словно со дня на день стоит ожидать латвийских бомбардировочных армад над спящими городами Нечерноземья. Пропагандистские перепасовки, столь напоминающие любовные игрища садиста и мазохиста, больше всего удовольствия доставляют их непосредственным участникам — это понятно. Но в летнюю жару, когда ньюсмейкеры разбегаются по пляжам, в топовые новости пробивается совсем уж унылая дребедень. Соучаствовать в замусоривании информпространства не было бы никакого резона, если бы полузабытый национал-радикал ненароком не сформулировал постулат, во многом определяющий международную политику последних лет. Что на самом деле «чирикнул» Кирштейнс? «Только когда Россия распадется на несколько более мелких государств по этническому составу, военные конфликты закончатся и в Европе наступил долгий период мира». То бишь, пока существует Россия, покоя Европе не будет. Или — или. Обычный ритуальный выкрик обычного латвийского «ястреба» (представим ястреба размером с комара)? Конечно. Но логика, лежащая в основе этого заявления — она не только ястребиная и радикалистская: в Латвии из этой логики исходит львиная доля системных политиков. И шире — в Прибалтике. И даже много, много шире. «Россия — враг по определению, угроза по умолчанию». Это не обязательно постоянно произносить вслух, но если ты вслух это отрицаешь, или хотя бы ставишь под сомнение, ребята из приличных семей с дружить с тобой и создавать коалиции не будут. Доказано на примере «Согласия». И совершенно бесполезно задавать приличным ребятам простой вопрос: а чем конкретно опасна для нас эта Россия? Которая никогда не имела к Латвии территориальных претензий. Которая никогда не демонстрировала реальной готовности переводить свой традиционный бубнеж о нарушении прав русскоязычных в плоскость каких-либо действий — а в последние годы уже и бубнить почти перестала. На кой черт мы зловещему Кремлю, чем мы ему интересны? На деле — решительно ничем, кроме возможности принять время от времени очередной пропагандистский пас: а вот у них Кирштейнс-расчленитель, а вот у них в Адажи НАТОвская военщина, мы же говорили, что родина в кольце врагов!.. Но к здравому смыслу апеллировать здесь, разумеется, бессмысленно. Ты виноват уж тем, что хочется мне бояться и ненавидеть. Неважно, что Россия говорит и делает — пока она существует в природе, латвийская политика, идеология, мифология обеспечены врагом. Пока РФ значится на карте, покоя нам не видать — в точности по формуле Кирштейнса. А нам (нашим политикам, идеологам и мифотворцам) только того и надо. Вовсе не одним ястребам и комарам из Нацблока. Латвийский политический истеблишмент, сформировавшийся во Второй республике, способен жить и самовоспроизводиться лишь в специфических условиях, в закрытом сосуде, и обязательное наличие внешней (наряду с внутренней) угрозы — способ держать сосуд закрытым. Это само по себе тоже не новость. Куда интересней и неожиданней, когда знакомый нам подход берет на вооружение истеблишмент совсем других стран, формировавшийся в совсем иных условиях и привыкший играть по совсем иным правилам. Причем в ход идет не только логика наших политиков, но и их — чуть ли не дословно — риторика, их страшилки и клейма. Вот американский президент Трамп 16 июля встретился в Хельсинки с российским президентом Путиным. Ну, встретился и встретился, работа у них, президентов, такая — встречаться с иностранными коллегами и пробовать о чем-нибудь договориться. Как бы не так! «Открытая измена», — вопил после саммита заголовок желтой «Нью-Йорк дэйли ньюс». «Измена — это слишком щадящее определение», — не согласился с ним комментатор Си-Эн-Эн. «Это наш Перл-Харбор», — посыпало голову пеплом издание «Политико». И даже электронные словари Merriam-Webster и Thesaurus.com в качестве «слова дня» 16 июля выкладывали синонимы страшных слов «измена» (treason) и «сговор» (collusion). Причем шельмуют президента, опять-таки, вовсе не только тамошние антироссийские ястребы-милитаристы — наоборот, наиболее свирепо наскакивают на президента-республиканца считающиеся более либеральными и мягкими демократы. Дело тут не в левизне или «правоте» шельмующих — а в их принадлежности к истеблишменту. Система «мочит» несистемного политика за то, что он получил власть в обход нее, системы. Покусился на ее главную прерогативу — решать, кого допускать до власти, а кого нет. Трампа истеблишмент на президентство не помазал — а тот все равно в Белом доме. Значит, надо его оттуда вышвырнуть. Любой ценой. Что поразительно — это насколько схожими методами система борется с несистемными политиками в постсоветской Латвии с ее наследием партийных проработок и кагэбэшных репрессий и в считавшейся эталоном демократии Америке с ее презумпцией невиновности и Первой поправкой. И у тут, и там чужаков обвиняют в одном и том же — в работе на враждебную Москву. Что общего у Ушакова и Трампа? То самое. Когда Трамп называл попытки обвинить его в сговоре с Путиным (с целью выигрыша на выборах) «охотой на ведьм», он, скорее всего, и сам не подозревал, насколько прав. В Средние века, сжигая еретиков и ведьм, церковная система утверждала свою власть — власть по собственному усмотрению отправлять на костер кого угодно. Аргументы при этом использовались принципиально иррациональные. За что жгли? За сговор с дьяволом. Никому ведь не пришло бы в голову требовать объяснений, а чем, собственно, так ужасен и вреден этот дьявол. Он — абсолютное Зло, он по определению — враг рода человеческого. С ним невозможно поладить, единственная форма договора с ним — продажа ему души. И тому, кто вступает с нечистым в переговоры, одна дорога — на костер. Так вот, Россия в в борьбе современных политических элит (что латвийской, что американской) за свои прерогативы играет роль дьявола. Доказывать ее вредоносность нет нужды — она (вредоносность) подразумевается. Как средневековому человеку церковь доказывала свою нужность, свое право на власть и привилегии? Пока нечистый существует и строит козни (то есть всегда), вам не видать покоя. И все это время (то есть, опять же, всегда) вы нуждаетесь в нас. В переводе на современный политический: пока существует и строит козни Россия, ни латвийскому, ни американскому обывателю не видать покоя. Практически дословно по Кирштейнсу. Подразумевается: пока она существует, обыватель должен признавать власть и привилегии истеблишмента. Но это причины. А следствием становится — среди прочего — категорический отказ системных политиков о чем-то с дьяволом договариваться. То бишь с Россией. Когда разговаривать с ней по-хорошему отказывается крошечная Латвия, это не имеет значения ни для кого, кроме Латвии. Когда то же делает главная страна в мире, это имеет значение для всего мира. Доказывая, что Трамп агент Путина, его обвиняют в готовности признать Крым российским. Госдеп, отбиваясь от обвинений, публикует «Крымскую декларацию», — мол, никогда его российским не признаем, никогда! Евросоюз продлевает «украинские» санкции даже тогда, когда всем давно очевидно, что Минские соглашения саботирует в первую очередь Украина. Возможность для торга, интриг, компромиссов раз за разом сужается. Сам факт встречи президентов двух стран оборачивается для Трампа такой обструкцией, что новая мысль о подобной встрече по трезвом размышлении должна навсегда вылететь из его головы. Совсем недавно, 27 июля конгрессмен-республиканец Эд Ройс, однопартиец президента, потребовал от него признать виновность России по делу Скрипалей. За этим, естественно, должно последовать введение новых санкций. 30-го Трамп поспешил заверить, что по крайней мере уже существующих никто отменять не намерен. По идее, дело тех, кто находится у власти — находить решение проблем. Торговаться, интриговать, приходить к компромиссам, подписывать договоры. Вопрос о том, подрывает ли Россия западные ценности, угрожает ли миру во всем мире, и даже вопросы вмешивалась ли она в американские выборы и травила ли Скрипалей — вопросы не для правящих политиков: парламентских или из правительства. Правильный вопрос для них: чего ты хочешь добиться от партнера или оппонента своими действиями? Одно дело, когда твои действия, сколь угодно жесткие, имеют целью договоренность с ним — пусть на выгодных для тебя и не выгодных для него условиях. И совсем другое — если действия де факто нацелены на то, чтобы любую договоренность исключить. Россия была объявлена дьяволом в процессе войны американского истеблишмента с собственным президентом. Но с дьяволом договариваться по определению не о чем. Причина поменялась местами со следствием, внутренняя политика — со внешней. Отношениях двух ядерных держав, способных вернуть биологическую эволюцию на планете Земля на нулевую отметку, отныне строятся по логике депутата Кирштейнса: пока враг жив, пока не распался на куски, покоя нам не видать. Депутат древнеримского парламента по имени Марк Порций Катон Старший, внешне довольно похожий (если дошедший до нас бюст действительно принадлежит ему) на Кирштейнса, был уверен, что Риму не видать мира, пока существует Карфаген. «Карфаген должен быть разрушен», — талдычил он в отсутствие твиттера с трибуны Сената. В результате трех войн Карфаген действительно был сравнен с землей, а место, где он находился, засыпано солью. Вот только ядерного оружия у Карфагена не было.