Родные жертв крушения Ан-148 возмутились: «Поле с останками вспахали тракторами»
Родственников погибших в катастрофе Ан-148 «Саратовских авиалиний» в Подмосковье возмутило решение вспахать «в сельскохозяйственных целях» поле, где упал самолет и где даже в последние дни находили останки пассажиров. Родные жертв обратились в нашу редакцию. Жертвы крушения до сих пор не похоронены… Их вопрос так и не прозвучал в эфире прямой линии с президентом. «Хотя я и мои друзья отправили где-то 35 обращений и конкретно по нашему делу, и по общей безопасности полетов в стране», — переживает Мириана Ямаева, жена погибшего в феврале этого года в авиакатастрофе самолета «Саратовских авиалиний» 43-летнего Юрия Ямаева. 11 июня исполнилось ровно четыре месяца с момента крушения лайнера, выполнявшего рейс Москва—Орск. Ан-148 рухнул буквально через несколько минут после взлета. В апреле этого года разразился громкий скандал: неподалеку от места, где упал самолет, родственники погибших нашли фрагменты человеческих тел. Власти тогда объясняли, что сходит снег, распутица, вот начнется хорошая погода, и все уберут. Спасатели возобновили работы. Но и по сей день, судя по всему, проблема остается. Неожиданное решение вспахать тракторами место крушения, поле, где все еще обнаруживаются останки, возмутило родственников погибших, за помощью они обратились в «КВ». После трагедии в «Зимней вишне» катастрофа с Ан-148 почему-то отошла на второй план. Два этих громких и печальных события невольно наложились друг на друга. Причем более поздний пожар, в котором сгорели 64 человека, заслонил собой падение самолета. Где жертвами стал 71 человек. Хотя летевший в Орск самолет упал аж за полтора месяца до ЧП в Кемерове, генетический анализ останков погибших в торговом центре проводился в первую очередь. «Мы не знаем, завершена ли их экспертиза в полном объеме, но факт, что она делается быстрее; эту информацию мы также черпаем из СМИ», — поясняют близкие разбившихся пассажиров. Детали читайте в материале «Жертв крушения Ан-148 родным предложили хоронить по частям: нехватка экспертов» Им говорили: ждите, терпите, такая трагедия — и они терпели больше 100 дней. Пока не поняли, что если не станут открыто бороться за свои права, а только сидеть и плакать, то про них вообще забудут. Потерявшая супруга Мириана Ямаева пришла в редакцию вместе с Анной Нормантович. У Анны в Ан-148 летели отец и родной брат. Из Москвы, где отметили ее день рождения, мужчины возвращались домой в Орск, рейс был не очень удобным, но боялись не успеть — понедельник, начало рабочей недели, ответственные люди. «Итог известен», — с болью констатирует Анна. «Когда сопоставляешь такие вещи, как работа и семейное общение, а в конечном итоге — человеческая жизнь, то надо бы нам всем выбирать именно жизнь». — Почему вы обратились в газету? Мириана: — Проблемы две. Первая — это то, что мы так и не можем похоронить своих погибших. Нам все время обещают, что генетическая экспертиза будет вот-вот завершена. Большинство из нас получили свидетельства о смерти еще 29 марта. Есть подтверждение, что наши родные действительно находились на борту упавшего самолета, и это все. Теперь нужно конкретно разбираться с каждым. Фрагментов очень много, но ведь и времени прошло достаточно, не один месяц и не два, а ясности по срокам завершения экспертизы все нет. — Говорят, из-за того, что в «Зимней вишне» случился пожар, ваши экспертизы отложили на потом, пока не будут опознаны сгоревшие останки из Кемерова. Анна: — По прошествии такого времени экспертам должен быть понятен объем работы. Мы просим назвать нам определенную дату, чтобы мы могли начать к ней готовиться. Июнь? Июль? Август? Естественно, существуют определенные процессуальные действия, и даже окончание генетической экспертизы вовсе не означает, что нам на следующий же день начнут выдавать тела. Но мы хотим конкретики. Поймите, невозможно больше ста дней находиться в состоянии горя и неопределенности. Мириана: — Как минимум две семьи не смогли так долго терпеть и уже забрали своих для погребения. Забрали то, что смогли идентифицировать. Хотя их предупредили, что по мере дальнейшего опознания тел не исключено двойное и даже тройное захоронение. Многие вообще не понимают, что теперь делать, сидеть и ждать у моря погоды? Свекровь хочет увезти останки моего мужа в их родовую деревню, откуда она сама родом. Это тоже Оренбургская область, как и Орск. Она — пожилой человек, погиб единственный сын, ей сложно объяснить, почему Юру не отдают. Анна: — Если называть вещи своими именами, хоронить по мере идентификации останков не всякое сердце выдержит. Тем более, все так долго тянется. Даже с багажом и личными вещами пассажиров еще нужно разбираться. Мы понимаем, что на генетические исследования требуется больше времени, чем на чемоданы. У нас болят сердца и души, что мы не можем предать тела близких земле, проводить их в последний путь… Неужели нет таких возможностей и ресурсов у государства? Мне кажется, что погибшие в этой трагедии и мы, их близкие, по крайней мере заслужили человеческого отношения к себе. Анна: — Мы все понимаем. Но надо же думать о чувствах родственников. Ощущение, что нас просто бросили. Мы же, семьи погибших, преимущественно общаемся между собой. Я печально шучу, что теперь у меня стало много друзей. Раньше, в силу специфики работы, их было мало, не хватало времени. Теперь наоборот. Так получилось… Но речь не об этом… Вторая проблема: возможно, вы видели выложенный в начале апреля на Ютьюбе ролик Юли Синицыной. Это дочка погибшей в самолете пассажирки Татьяны Синицыной. Мы вместе с ней в апреле были на том самом поле, где упал наш самолет. Приехали туда с благими намерениями, приближалась Пасха, хотелось посмотреть, в каком состоянии находится временный мемориал, убраться. Источник
