Позорные твиты

Розанна Барр — американская комедийная актриса, одноименный телеперсонаж которой представляет сторонника Трампа среди рабочего класса. Для тех, кто помнит шоу «В кругу семьи», ее можно сравнить с Арчи Бункером, главой пролетарской семьи из Квинза, Нью-Йорк. Шоу Барр было в срочном порядке закрыто в конце прошлого месяца телевизионной сетью «Эй-Би-Си» — но не из-за реплик ее героини, а за твит, в котором она описала Валери Джарретт, бывшего чернокожего советника Барака Обамы, как отродье «братьев-мусульман» (террористическая организация, запрещенная на территории РФ — прим. ред) и «Планеты обезьян». Некоторые ответы были предсказуемы, и это не удивляет. Президент Дональд Трамп написал твит, что «Эй-Би-Си» так и не извинилась за «ужасные высказывания» о нем и что другую актрису-комика, Саманту Би, следует уволить за оскорбительные выражения в адрес его дочери Иванки. Оппоненты Трампа быстро отреагировали, что и действия Барр, и ее твит являются типичным проявлением фанатизма рабочего класса, который президент поощряет своим примером. Многие были довольны, что ее шоу сняли с эфира. Оба вида реакции не попадают в цель. Барр часто высказывает эксцентричные вещи, которые нельзя привязать к какой-либо системе политических взглядов, и она уже давно ведет себя странным, ни на кого не похожим образом. Но позиция Трампа, которую поддержали его сторонники, что Би ведет себя как Барр, если не хуже, показывает, что они забывают о весьма важном отличии. Би использовала грубые слова, за что потом извинилась, как критику того, что Иванка ничего не возразила против иммиграционной политики своего отца. Хорошо или плохо, но она выступила против политических взглядов дочери Трампа, а не ее происхождения. Барр насмехалась над женщиной за ее цвет кожи: сравнение с обезьяной — это не неприязнь к политическим взглядам, это уже расизм. Никакого общественного деятеля не нужно защищать от нападок на его или ее идеи с помощью закона или правил поведения в обществе. Но нападки на этническое происхождение человека не только нецивилизованное, но и опасное поведение. На предмет, считать ли религию, которая для многих людей определяет их принадлежность так же, как и цвет их кожи, системой взглядов или чем-то вроде этнического происхождения, можно долго спорить. Вопрос в другом: следует ли защищать Барр во имя свободы слова? Законами в США свобода слова защищается лучше, чем где-либо еще в мире. Но закрытие шоу Барр — это не вопрос права. Ограничения свободы слова связаны не только с юриспруденцией. Компании, работающие в индустрии развлечений, и средства массовой информации чувствительны к мнению общества. Людей могут уволить из коммерческих соображений, если они сказали что-то, что может обидеть многих. Неформальные границы свободы слова лежат в плоскости норм того, что ценится в обществе. И они меняются не только во времени, но и в том, кто сказал, когда и где. Обычно комику сходит с рук то, что не сходит политику, ректору университета или судье. До прихода Трампа президенты США держались более жестких рамок речи и поведения, чем обычные люди. Поскольку нормы в любом обществе постоянно пересматриваются, нужны комики романисты и художники, чтобы проверять границы дозволенного. Если бы «Эй-Би-Си» уволила Барр за слова ее комического персонажа, у нее были бы основания жаловаться. В конце концов, у выдуманных героев должно быть право быть обидными. Многим людям может не нравиться героиня Розанны Барр, но грубость и прямота ее высказываний и даже расизм — это часть игры, как в случае Кэрролла О'Коннора в роли Арчи Бункера. Даже если бы Барр сказала свои слова не публично, тоже не было бы достаточного основания закрывать ее шоу. Вопрос в том, к чему отнести твиты. Твиты одновременно и что-то личное, и выступление на публику, это приватные мысли, озвученные вслух, своего рода реалити-шоу — иными словами, идеальный ход для таких самовлюбленных честолюбцев, как Трамп. Обычно нам не доводится слышать «нефильтрованные» мысли других людей в повседневной жизни, за исключением, может быть, бара. Письма издателям газет долгое время тщательно отбирались, чтобы не дать ненавистникам и сумасбродам доступа к публике. То, что было личным, оставалось личным. Все изменилось с появлением Интернета, где любые мысли, даже самые оскорбительные и абсурдные, идут в эфир. Возможна связь между распространением Интернета и ростом недоверия публики к элитам и экспертам, но не вполне ясно, в чем заключается эта связь. Было бы легко свалить вину за разочарование в элитах на новые технологии. Тем не менее, очевидно, что общение посредством твитов и онлайн-комментариев укрепило мнение, что экспертные оценки больше не нужны. Пример тому — политическая сфера. До недавнего времени политики принимали самые важные решения за закрытыми дверями в кругу советников-экспертов. Граждане узнавали об этих решениях, в лучшем случае, через репортажи газет, пресс-конференции и телевизионные трансляции. Эта система не идеальна: снижение секретности могло бы спасти многих политиков от ужасных ошибок. Но теперь одни из самых важных решений самой влиятельной демократической страны принимаются на основе безграмотных капризов и откровенных предубеждений, изложенных в твитах президента, который груб, как персонаж Розанны Барр, и эксцентричен, как сама актриса Розанна Барр. Единственная существенная разница — в том, что одно дело твиты комической актрисы между выступлениями, и совсем другое ‑ президента, чьи слова могут изменить судьбу мира.