Крайняя битва тамплиеров с казаками

Всё более странные вещи творятся в северной столице. Ещё три года назад никому не известная организация «Казаки Санкт-Петербурга» взяла на себя ответственность за уничтожение барельефа Мефистофеля на собственном доходном доме архитектора Лишневского по улице Лахтинской. Ныне борьба развернулась между куда более серьёзными силами, вроде бы представляющими добро, как каждая его понимает. С одной стороны – настоящее Санкт-Петербургское отдельное казачье общество «Казачья стража». С другой – Российский приорат международной организации «Всемирный орден тамплиеров». Сперва наказной атаман Санкт-Петербургского отдельного казачьего общества «Казачья стража» Виталий Царьков обратился в полицию и сообщил, что в штабе общества на воспетой Зощенко улице Боровой исчезли антикварные предметы: шашки, сабли, нагайки, булава, кавалерийский карабин, а также некий (sic) мальтийский кинжал. Кроме того исчезли знамя и горн (свистовой), сейф с удостоверениями и печатью и 5 тысяч рублей одной купюрой. При этом двери и окна повреждены не были, зато по помещению была разбросана обезглавленная тухлая рыба, в чём предположили некий «тамплиерский ритуал». Исчезновение кинжала могло бы навести расследование на ложный след мальтийского ордена иоаннитов. Но потерпевших с толку было не сбить: они уверены, что похитителем является атаман «Казачьей стражи» Юрий Бугаев, переметнувшийся в тамплиеры. Однако тамплиеры, устами великого приора Игоря Трунова, от Бугаева тоже открестились. Мол, в организации уже не состоит, а случайные люди могут оказаться где угодно. Сложно сказать, куда в дальнейшем намерен податься атаман Бугаев. Однако практика показывает, что подобные деятели не могут долго жить без общественной деятельности. Если уж в Петербурге он временно нашёл себя у тамплиеров, то отчего бы ему не поискать нового поприща? По общепринятой хронологии орден тамплиеров ликвидирован в 1312 году, но XVIII столетии он как будто был воссоздан в виде разветвлённой ложи, как утверждают сами тамплиеры – не масонской, а совсем наоборот. Взяв за основу историю тамплиеров, безместный атаман Бугаев теперь имеет шанс, положим, взяться за восстановление не менее популярного в сегодняшней конспирологической культуре ордена иллюминатов. Тем более что до нынешнего великого генерального приора Алексея Андреева российских тамплиеров возглавлял некий Владимир Багаев де Рейпс, а такие созвучия способны воодушевить и самую приземлённую натуру, не склонную ранее к вождизму. Об иллюминатах первое упоминание встретилось мне в историко-политологической монографии Дэниэла Ричардовича Пайпса «Заговор: Мания преследования в умах политиков», каковая и вышла в моём переводе в 2008 г. в издательстве «Новый хронограф», несколько разочаровав меня редактурой. Например, мне больше нравился более точный перевод подзаголовка: «Как расцветает политическая паранойя». Что греха таить, Пайпс-младший в этом сочинении то и дело отдавал долг своим политическим чувствам. Буквально в стиле: «США – сияющий град на холме, образец для всего человечества»; «За КГБ известны грязные трюки, а за ЦРУ – нет, посему обвинения, что ЦРУ кого-то отравило, нужно считать конспирологией»; «Демократы – прогрессивные люди, республиканцы – не очень, особенно Патрик Бьюкенен». Тем не менее, книга Пайпса, впервые опубликованная в 1997 г., всё же небесполезна и по сей день. Она раскрывает истоки и аналогии многих популярных теорий, по-прежнему дающих россиянам обильную пищу для ума, а кое-кому – и хлеб насущный. Правда, Дэниэл Пайпс не писал про рептилоидов, зато приоткрыл подзабытую тему иллюминатов, кои вышли вскоре на новый виток популярности благодаря «Коду да Винчи». Созданный в Баварии в 1776 г. профессором-правоведом Адамом Вайсгауптом орден Иллюминатов, сиречь просвещенцев, агитировал за всё хорошее в привычной для тех лет риторике, якобы навербовал около 2.000 членов, покуда в 1784 г. не распался по причине разногласий между атаманами, а годом позже был и вовсе запрещён властями. С конца XVIII века иллюминаты стали излюбленными персонажами сначала конспирологической публицистики, а потом и художественной литературы, от Дюма до Дэна Брауна. Вывести из тени российских иллюминатов – чем не почин для опытного общественного деятеля с сейфом, булавой и печатью? Если смута в «Казачьей страже» понятна и знакома каждому, кто сталкивался с постсоветской жизнью общественных, коммерческих, да и государственных организаций, то появление в северной столице тамплиеров и по сей день довольно непривычно. Из сайта их весьма затруднительно понять, чем именно они занимаются, кроме постепенного продвижения по лестнице орденских званий и позирования в орденских знаках. Правда, от тамплиера требуется следование христианским добродетелям (независимо от конфессии), но это естественное требование любого церковного прихода. Не стоит, разумеется, впадать в псевдопролетарский снобизм и потешаться над любыми независимыми организациями, ассоциирующими себя с чем-то несоветским. Конечно, всевозможные дворянские и купеческие собрания могут произвести не самое блестящее впечатление, но это не вина, а беда людей, помнящих что-то важное о своих предках и пытающихся донести до других утраченное. В основе это честные русские историко-просветительские общества. Казачьи организации, при всех своих недостатках, полезны, как минимум, тем, что структурируют какую-то часть общества (причём самую неприкаянную и уязвимую – трудоспособных мужчин) вокруг хотя бы номинальных понятных ценностей. Но зачем с 1993 г. в России действует тамплиерский приорат, вправду ли он тамплиерский и действует ли хоть чуть-чуть, по мере сил? Происходящее в Петербурге можно было бы счесть весьма смешным. В самом деле, «крайняя битва петербургских казаков с тамплиерами» (уж воспользуемся формулировкой В.О. Пелевина) выглядит комично. Почти так же комично выглядит и недавний московский эксцесс, когда некие московские казаки столкнулись со сторонниками Навального и обе стороны – с ОМОНом. Однако подобные казусы высвечивают весьма невесёлую сторону русской жизни. В России нарушена традиция бытования общественных институтов и объединений. Буквально любых. Советская политика оставила память о некотором числе несомненно выдающихся государственных деятелей – и, увы, никакого образца публичной деятельности. В рассуждении нормального устройства общественной жизни, опыт КПСС и аффилированных структур – это антиопыт. Въевшийся навык, даже осознаваемый, как делать не надо, но выходит само – каждый раз «автомат Калашникова». Начиная с перестройки и воплощения реального права на свободу союзов, в России возникло бесчисленное множество фондов, партий, собраний и т. п. Одни были убиты идиотизмом, другие – бедностью, третьи – соблазном богатства. Четвёртые лучше бы не возникали вообще: общественная деятельность не должна быть отстойником для душевно нездоровых, невежественных, помешанных на «славяно-арийском слоге Ра» и т.п. И в природе русского общества столь многое покалечено, что возвращение в естественное состояние какой-либо институции означает, увы, возврат местами на четверть века назад, местами лет на сорок, но не дальше: кому-то любы 90-е, из которых вышло нынешнее состояние общества, кому-то – «застой», из которых вышли 90-е. И в то время как государство выруливает на нежданно крутых поворотах новейшей истории, социум продолжает лениво впадать в идиотизм (в древнегреческом смысле, то есть умственную неспособными к общественной жизни). Перефразировав одного из виновников нынешней российской идиотии, можно сказать: мы должны, стиснув зубы, сопрячь толику идеализма, гражданскую ответственность, хороший вкус и здравый смысл, чтобы в самоорганизации общественной жизни и сознания за пятилетку пробежать тот путь, который другие страны (включая дореволюционную Россию) проходили десятилетиями – иначе нас сомнут. Может статься, мы сами себя сомнём в крайней битве с воображаемыми иллюминатами.