Сговор ФБР, ЦРУ и «Нью-Йорк Таймс» с целью воздействия на выборы 1996 года
Сегодня довольно часто озвучивается мысль о том, что скандал с участием до сих пор безымянных российских заговорщиков «хуже Утоергейта». Может быть, но при таком сравнении из виду упускается более уместная параллель. Золотым стандартом государственных заговоров остается расследование крушения рейса 800 компании TWA у южного берега Лонг-Айленда, которое произошло в июле 1996 года. Тогда укрывательством и созданием «дымовых завес» во многом занимались те же самые лица, которые сегодня привлечены к Рашагейту. Ближайшая цель тоже была аналогичная: обеспечить победу Клинтону на президентских выборах. Как и в скандале с Россией, не все участники сговора по делу TWA 800 были в одинаковой степени мотивированы и влиятельны. Белый дом направлял этот сговор через Министерство юстиции. ЦРУ бессовестно занималось его исполнением. ФБР неохотно уступило ЦРУ. А «Нью-Йорк Таймс» послушно и с сознанием долга писала то, что ФБР нашептывало в уши репортерам. Что касается Национального комитета безопасности на транспорте (НКБТ), являющегося единственным ведомством, уполномоченным проводить расследования авиакатастроф внутри страны, то Министерство юстиции с самого первого дня оттеснило его в сторону. Командование ВМС США, чьи военнослужащие случайно сбили Боинг-747, закрыло рот на замок и ушло в тень. Раскачивать эту лодку ему было очень невыгодно. В случае с TWA 800, как, возможно, и в деле о России, заговорщики не действовали в составе какой-то группы, и очень немногие из них представляли себе всю картину целиком. Белый дом имел дело с ВМС, но ВМС старались как можно меньше контактировать с ФБР и ЦРУ. ЦРУ подчинялось Белому дому, но не контактировало с Национальным комитетом безопасности на транспорте и очень редко имело дело с ФБР. А «Нью-Йорк Таймс» ни разу не беседовала с ЦРУ и ВМС. ФБР вело разговоры почти исключительно с «Нью-Йорк Таймс». Репортеры высоко ценят такие тесные связи с источником. Та информация, которую они от него получают, повышает статус газеты и прославляет работающих в ней репортеров. Если у репортера имеется конфиденциальный источник, который разговаривает только с ним, газета зачастую формирует содержание новостей таким образом, чтобы не настроить этот источник против себя и не отдалить его. Редкий репортер в состоянии сопротивляться манипулированию со стороны ключевого источника информации, особенно если этот источник рассказывает историю, соответствующую редакционной политике. Такой механизм соблазнения и манипулирования по всей видимости повлиял и на репортажи о расследовании действий России. А чем еще можно объяснить столь невероятный и комичный заголовок в «Нью-Йорк Таймс»: «ФБР использовало информатора для расследования связей России с предвыборным штабом, а не для шпионажа, как утверждает Трамп»? Я беседовал, по меньшей мере, с двумя журналистами «Нью-Йорк Таймс», которые занимались делом TWA 800, причем с одним из них с глазу на глаз. Меня удивило то, насколько мало им известны важнейшие детали этого дела, включая участие в нем ЦРУ. Как показывают найденные и опубликованные недавно документы ЦРУ, «разведывательное управление стало заниматься „ракетной версией" уже на следующий день после катастрофы». Согласно информации из ЦРУ, агенты ФБР допросили 145 «отличных» очевидцев вероятного ракетного удара и пришли к выводу, что доказательства такого удара являются «неопровержимыми». Аналитик ЦРУ хвастался тем, что отговорил ФБР публиковать отчет о ракетной версии. Похоже, это ему действительно удалось. Спустя две недели ФБР разрешило «Нью-Йорк Таймс» взять интервью у одного, и только одного свидетеля. Тот свидетель увидел катастрофу краем глаза и считал, что на борту взорвалась бомба. Он стал единственным свидетелем, у которого «Нью-Йорк Таймс» за все это время решила взять интервью. По указанию ФБР 23 августа 1996 года редакция газеты опубликовала на первой странице в верхней половине полосы заголовок «Первичные доказательства указывают на взрыв в салоне TWA 800». Заговорщики решили, что версия о бомбе менее страшна и более удобна, чем о ракете. На протяжении нескольких недель «Нью-Йорк Таймс» по указанию ФБР публиковала материалы об остатках взрывчатки, найденных в разных частях лайнера. 19 сентября, когда с момента катастрофы минуло два месяца, газета просигнализировала о том, что власти переключились с версии о бомбе на историю о механической неисправности. 20 сентября, чтобы как-то оправдать свои рассказы об остатках взрывчатки на борту самолета, ФБР заявило, что машина «прежде использовалась правоохранительными органами для натаскивания служебных собак на взрывчатые вещества». Независимые исследователи с легкостью доказали, что никаких тренировок по натаскиванию собак на борту TWA 800 не было, и что используемые в качестве учебных средств взрывчатые вещества ни по составу, ни по месту закладки не соответствуют остаткам взрывчатки, найденным после крушения. «Нью-Йорк Таймс» ни разу не задавала вопросы полицейскому, который проводил тренировки собак, а репортеры не спрашивали ФБР о нестыковках в его истории, хотя они были очевидны любому, кто хотел обратить на это внимание. Над рейсом TWA 800 в момент взрыва находился самолет ВМС Р-3 «Орион» с выключенным ответчиком. «Орион» играет важнейшую роль при проведении ракетных испытаний, передавая информацию о различных «комбатантах». В данном случае он сообщил о крейсере и трех подводных лодках, которые находились в «непосредственной близости» от места крушения. Читатели «Нью-Йорк Таймс» так и не узнали, что там был «Орион». Газета не задала ни единого вопроса офицерам ВМС. А к ноябрю 1996 года ее редакторы и репортеры открыто высмеивали любого, кто говорил о причастности флота. Заговорщикам надо было решить одну последнюю проблему, чтобы можно было закрыть дело: как объяснить то, что 250 с лишним очевидцев, включая военных, летчиков, рыбаков и как минимум одного человека с видеокамерой, заметили ракету или ракеты, попавшие в Боинг-747. Кто-то из верхушки заговорщиков отнял эту задачу у ненадежного ФБР и поручил ее ЦРУ, а если конкретно, то двум его аналитикам, не имевшим соответствующего опыта и знаний. ФБР с неохотой передало показания свидетелей в ЦРУ. К концу 1996 года, просмотрев лишь малую часть этих показаний, аналитики ЦРУ пришли к выводу, что причиной катастрофы стал спонтанный взрыв топливного бака, который оторвал кабину Боинга-747. Затем лишившийся носовой части горящий фюзеляж начал падать с километровой высоты, из-за чего очевидцы подумали, что они видели ракеты. Довольно нелепый сценарий, в котором СМИ, тем не менее, не усомнились. Закрывая дело в ноябре 1997 года, ФБР показало графическое изображение набора высоты, приписав авторство видео ЦРУ. «Нью-Йорк Таймс» не задавала вопросов о причастности ЦРУ, даже когда мир узнал о «стене» мешавшей этим ведомствам сотрудничать в преддверии терактов 11 сентября. Читатели до сих пор не знают, что автор служебной записки о «стене» заместитель генерального прокурора Джейми Горелик (Jamie Gorelick) после составления этого документа также осуществляла взаимодействие между ФБР и ЦРУ в ходе расследования по TWA 800. Расследование по делу TWA 800 вызывает тревогу. Однако дело о российском вмешательстве вызывает еще большее беспокойство. В расследовании TWA 800 был сговор с целью сокрытия. Этим часто занимаются все государства. В деле о России также присутствует сговор с целью сокрытия (расследование по Хиллари), а еще намного более редкий сговор при исполнении (расследование по Трампу). Оба сговора наверняка потерпели бы неудачу, если бы не содействие ведущих средств массовой информации, в частности, «Нью-Йорк Таймс». В этом состоят два важных различия между делами 1996 и 2016 годов, и они повлияют на исход расследования против России. Первое — это интернет. Второе — Дональд Трамп. Есть надежда, что крах второго сговора приведет к разоблачению первого.
