Чем закончится война Минобрнауки с псевдоучеными

Комиссия по законопроектной деятельности правительства РФ одобрила предложенный Минобрнауки проект федерального закона, запрещающего рекламу услуг по подготовке и написанию квалификационных работ, научных докладов, диссертаций и других научных работ, говорится на сайте правительства. До сих пор подобные работы можно было купить совершенно свободно: в Интернете десятки компаний и частных лиц предлагают то, что на профессиональном жаргоне называется «заавторство». Самый известный пример в истории отечественного заавторства — три документальных «повести», на обложке которых стояло имя Л.И. Брежнева, но автором которых он не был (злые языки утверждают, что он их даже не читал: чукча не читатель). Уже в наше время благодаря волонтерской работе организации «Диссернет», удалось обнаружить, что сотни, если не тысячи кандидатов и докторов наук — липовые, купившие свои диссертации если не прямо за деньги, то используя административный ресурс. Что законодатели хотя бы признали наличие проблемы коррупции в академической среде — это уже хорошо; но по сути запрет на рекламу заавторства саму проблему не решает даже косвенно, рассуждает один из основателей сообщества «Диссернет», завлабораторией физики ИТЭФ Андрей Ростовцев. «То, что предлагает сейчас Минобрнауки, можно только приветствовать. Но дело-то в том, что этот закон — это всего лишь рубка ветвей, а корни коррупции останутся нетронутыми», — сказал он «Ридусу». Невероятная коррупциогенность рынка «научных» работ (со степенью которой рядом сложно поставить даже сферу строительства, коррупция в которой стала притчей во языцех) проистекает из того, что сама академическая среда в России постепенно сэволюционировала таким образом, что в коррупции оказались заинтересованы все участники процесса присвоения ученых степеней, объясняет ученый. Самыми коррупционноемкими (более 90 процентов, по словам Ростовцева), являются такие области, как политология, юриспруденция, экономика, педагогика — короче, всё то, что в англосаксонской университетской среде именуется liberal studies, а в русскоязычной — гуманитарные исследования. Хотя бы потому, что перетасовать цитаты на общие темы бесконечно проще, чем математические формулы. Проблема таких псевдонаучных изысканий (и получения на них грантов, а за них — вознаграждений) существует ровно столько, сколько существует отдельное сословие ученых. Изящнее всего, пожалуй, над такими «учеными» и их «исследованиями» поиздевался Джонатан Свифт в «Приключениях Гулливера». Беглость речи проистекает от недостатка мозгов и слов, ибо всякий, владеющий языком и умеющий собраться с мыслями, будет вынужден, рассуждая, останавливаться, дабы подбирать подходящие слова и мысли; напротив, пустые болтуны держат в голове однотипный набор идей, который и выражают однотипным набором слов — Дж. Свифт. Фальшивые диссертации и, соответственно, фальшивые ученые степени потому производятся и присваиваются потоком, что практически невозможно доказать факт подделки. А даже если это и будет доказано, никакого наказания, кроме публичного позора, никто не понесет, поясняет Ростовцев. «Это привело к тому, что в ряде областей знания научного сообщества как такового в России больше не существует. Есть институты, где настоящих исследователей — единицы, а все прочие сотрудники свои звания просто купили», — говорит он. Проблема, конечно же, состоит не столько в позоре на чьи-то седые (и не очень седые) головы — в конце концов, это личные проблемы конкретных современных «лапутян». Проблема в том, что когда всему научному сообществу отлично известна подлинная цена ученых степеней, это ставит под сомнение достижения тех ученых, кто свои звания получили в результате настоящих исследований. Это то, как коррупция убивает российскую науку — подрывом доверия к ее работникам. Ведь при любой защите диссертации, диплома и прочих научных работ аспиранту оппонирует ученый совет. И в существующих условиях защита тезисов сплошь и рядом превращается в театр, где обе стороны прекрасно понимают истинную цену такой «защите». Слово «цена» в данном контексте следует понимать буквально: как количество денежных знаков или каких-либо нефинансовых вознаграждений. «В этой системе одни коррупционеры покупают других коррупционеров. Система точно такая же, как, например, в полиции: нижестоящие участники коррупционной цепочки передают деньги вверх, пока они не доходят до высшего звена — в нашем случае, это Высшая аттестационная комиссия», — рассказывает эксперт. Кто хочет посмотреть, как это выглядит на практике, может посмотреть очень остроумный короткометражный фильм Максима Дашкина «Круговое движение» (2011), пока его еще не запретил Роскомнадзор за разжигание социальной розни. Инициатива Минобрнауки совершенно не в силах эту систему сломать, предсказывает Ростовцев. «Если открытую рекламу продажи научных работ запретят, этот бизнес просто перейдет на более глубокий „уровень сумрака“: вместо объявлений о написании дипломов станут размещать объявления об оказании консультационных услуг, которые запретить невозможно. Это проблема системная, ее отдельными мерами, тем паче из административного же инструментария, не решить. Потому что вопросы плагиата и заавторства — это в первую очередь вопросы этики. Собственно, именно уровнем этики и определяется уровень науки в том или ином институте, сообществе или стране в целом. Хороший ученый, но при этом негодяй как человек — извините, я себе не могу такого сочетания представить», — вслед за пушкинским Моцартом повторяет Ростовцев. В марте о том же сказала и сенатор Людмила Нарусова, которая на заседании Совфеда заявила, что «с цифрами у вас вроде бы все в порядке, с нравственностью, увы, нет». В 2016 году эксперты РАН, изучив диссертацию министра культуры Владимира Мединского, заявили, что она дискредитирует отечественную науку. Однако президиум ВАК решил сохранить за министром ученую степень доктора исторических наук.