Внимание, брекситеры: Россия — не враг
В минувшее воскресенье посетителям ресторана «Цицци» в Солсбери было — хоть и с опозданием — рекомендовано в качестве меры предосторожности сжечь свою одежду; как и всем когда-либо посещавшим Jamie's Italian, но по иным причинам. Враги Путина умирают, а ядерная угроза распространяется по всей планете. Возможно, напряжение сможет разрядить фирменная грубая дипломатия министра иностранных дел Бориса Джонсона, доступная посредством «сортирных» лимериков его колонки в «Дейли Телеграф»? Излишне говорить о том, что бесстыжие противники выхода Великобритании из Евросоюза уже вовсю используют отравление в Солсбери для саботирования процесса. Неужели они никогда не перестанут совать свой нос во все грязные дела? Даже несмотря на исходящие со стороны России угрозы применения ядерного оружия, мы не должны проявлять слабость и идти на поклон к брюссельским капиталистам, чьи предвыборные махинации заставили нас строить пандусы для инвалидных колясок в библиотеках и засеивать цветочные луга. Брексит есть Брексит. К несчастью для убежденных предателей, когда миссис Мэй говорила о «неизбирательном и безответственном акте против Соединенного Королевства, который подверг опасности жизни невинных гражданских лиц», она имела ввиду не жесткий Брексит, а отравление в Солсбери. Сторонники выхода Великобритании из ЕС должны помнить, что настоящим врагом Британии является не Россия и не ее токсичный «Новичок». Реальные враги — это Мишель Барнье, Дональд Туск, Жан-Клод Юнкер, Питер Стрингфеллоу, Лили Аллен, Маркус Бригсток, все судьи Высокого суда, а также бесконечные кровавые бюрократические проволочки! Лучше прожить один день свободными людьми в Великобритании, полной ходящих по итальянским ресторанам с нервнопаралитическими веществами убийц-изгоев, чем тысячу лет преданными политическими рабами Брюсселя. Разве пришла пора говорить о замораживании активов союзников России, особенно с учетом того, что собственные активы Путина кажутся устойчивыми к холоду? Боже, я больше не могу выдерживать этот вынужденно сумбурный тон, даже ради того, чтобы спровоцировать комментарии со стороны кремлевских гремлинов. Я должен отдать материал завтра до конца рабочего дня, но история развивается так быстро, что постоянно приходится все переписывать. С тех пор как я начал писать, исчез Рекс Тиллерсон, а таблоид «Сан» поведал о задушенном в Нью-Малдене россиянине, да и смерти Стивена Хокинга и Кена Додда выглядят так, будто Путин и приложил свою руку и к ним. Кто-нибудь проводил токсикологическое исследование телескопа и палки-щекоталки? Не думаю. Жители покидающей ЕС Великобритании стали объектом насмешек. Путин знает, что на рожон ради них никто не полезет. И все равно я почти ничего не знаю о России, кроме того, что у какого-то россиянина в интернете есть татуировка по мотивам одного из моих стендап-выступлений, а также моего славного родственника-россиянина. Единственным моим связанным с Россией опытом был лихорадочный сон, покрывшийся льдом в течение нескольких зимних недель между смертью моей матери и рождением дочери. В самом конце декабря 2010 года мы с трехлетним сыном ехали сквозь снегопад на поезде из Лондона в Вустер. По стечению обстоятельств, в том же вагоне ехал мой друг поэт Джон Хегли, но нам пришлось распрощаться в Оксфорде, где поезд остановился из-за быстро ухудшавшейся погоды, и железнодорожная компания рассадила нас по оптимистично-черным такси, которые и повезли нас дальше по пунктам назначения. Мы с сыном ехали по заснеженным холмам Котсуолдс в одной машине с холеным русским бизнесменом и его молодой спутницей-англичанкой, гламурной женщиной, которая сказала, что работает «в модной индустрии». Они ехали на вечеринку в загородный дом в Вустершире и кутались в дизайнерские пальто, будто высмеивая надетые на нас ветровки; глаза казались усталыми, а поведение — отрешенным. Эти люди будто не имели друг с другом ничего общего, даже мировоззрения. Их не восторгал даже открывавшийся за окном прекрасный вид. Да и за руки они друг друга не держали. Я попытался перекинуться с попутчиками парой фраз. Модница не смогла рассказать ничего путного о своей работе, и оба они все время отворачивались от нас, глядя в разные стороны, а тяжелый густой снег продолжал падать на темнеющие склоны. Я сказал, что работаю комиком, но их это не особенно заинтересовало; как и мой очаровательный сынишка, чьи кудряшки херувима и неутомимая невинность вступали в яркий контраст с повисшей в салоне автомобиля неприятной атмосферой. Я спросил россиянина, что в их стране думают о правах секс-меньшинств и о Путине, чьи забавные фотографии я недавно увидел. Мужчина решительно заявил, что в России существует кризис мужественности, ставший результатом излишней тяги к крепкому алкоголю, а Путин самоотверженно подает соотечественникам вдохновляющий пример. На этом разговор закончился. Мне показалось, что эти двое прямо-таки излучают стыд, будто совершили какое-то преступление, а присутствие щебечущего ребенка лишь подчеркивало их порочность. Я думаю, в тот вечер сын спас меня, послужив своего рода психологическим спасательным кругом. Те двое представлялись мне настигнувшими меня собственными демонами. У станции Вустер-Шраб-Хилл, где такси остановилось, мы с облегчением простились с попутчиками. Молчаливая пара осталась дожидаться другого транспорта среди падающих хлопьев снега, а мы с сынишкой стали пробиваться через сугробы в тень Малвернских холмов. Я никогда не забуду то неловкое трехчасовое путешествие нашего странного квартета на черном такси сквозь заснеженные английские сумерки, все менее проходимую местность и всепоглощающую темноту. Но россиянин был там проездом, а земли вместе с их жителями считал не более чем сферой деятельности. И я часто думаю о той тихой женщине, этаком воплощении Лары из романа «Доктор Живаго». Надеюсь, в индустрии моды все у нее сложилось хорошо. Стюарт Ли — комик, писатель и режиссер.
