«Зачем пришли? Мы бы сами разобрались с Дудаевым»
В понедельник, 11 декабря, в России отмечается горестная дата – День памяти погибших в Чечне. В этот день, в далёком 1994 году, с вводом войск в горную республику началась последняя война минувшего века в России. Через огненные жернова прошли 1557 ямальцев, 31 из них погиб, выполняя конституционный долг. Когда началась война, мне было всего 11 лет, но я жадно поглощал сводки теленовостей и уже тогда не мог понять: за что воюют жители одной страны, что они делят, почему хладнокровно расстреливают друг друга? Вопросов было много, на самые важные из них, я смог ответить лишь в 2001 году, когда будучи солдатом срочной службы, стал участником второй чеченской кампании... В канун скорбной даты «КС» беседовал со Станиславом Плыской, очевидцем событий зимы 1994–1995 годов. Познакомились мы с ним еще два года назад, на праздновании Дня ветеранов боевых действий. С тех пор, на предложения газеты рассказать читателям о войне, он отвечал одной фразой: «Не хочу вспоминать». Несколько дней назад он сам позвонил мне и предложил встретиться. Кроме него на беседу с «КС» пришёл его товарищ, Иван Бычков. НА ВОЙНЕ НЕ БОИТСЯ ТОЛЬКО ДУРАК Станислав Плыска в 1993 году закончил Новосибирское высшее военное командное училище внутренних войск. Типичные для молодого лейтенанта армейские будни продолжались недолго. Известие о начале боевых действий застало его на Ямале, где он служил в отдельном конвойном батальоне, входящем в состав тюменской дивизии ВВ. – Как я попал в Чечню? На сутках был старшим оперативным дежурным, – вспоминает собеседник. – После утренней пересменки начштаба сообщил, что из нашей части в Москву для комплектации отдельной дивизии оперативного назначения нужно направить строевого офицера. Поступило предложение – я согласился. Конечно, с самого начала было понятно, куда меня командируют. Мог и отказаться, но отказники появились позже… Сформированную команду на самолетах Ил-76 перебросили из Подмосковья в Моздок. Дальше путь лежал в Грозный, куда солдат доставили на вертолете МИ-26. Городской аэропорт Северный был разрушен, поэтому приземляться могли лишь винтокрылые машины. Было это в феврале 1995 года. Попал наш офицер в состав второго батальона. Был командиром группы огневой поддержки, затем возглавлял штурмовую группу. Стояли они в Старопромысловском районе. Кругом блокпосты, ночью – комендантский час,нарушителей которого расстреливали на месте. Разбираться было некогда, кругом боевики… – В одну из мартовских ночей видим, по дороге мчится легковушка в сопровождении БТР. Хорошо, что была военная техника, а так без разговора открыли бы по машине огонь. Оказалось, пятилетний мальчик подорвался на мине, ему по колено оторвало ноги. Родители спешили в ближайший госпиталь, и ребята из соседнего блокпоста предусмотрительно вызвались их сопровождать, – вспоминает Станислав Плыска. Было страшно? Еще как, только дураки говорят, что не боятся. А офицеру было в двойне страшно: и за себя, и за подчиненных, молодых солдатиков. Поэтому дисциплина в части была строжайшей, все знали, что в любой момент можно словить пулю снайпера. В боеприпасах наши бойцы не нуждались, их было в избытке, и приходилось бывать в «зеленке», не хватало лишь солдат… – В чем состояла наша основная задача? Мы искали схроны с оружием, взрывчатку, снайперов, проверяли квартиры, вернее, то, что от них осталось, – говорит северянин. Были и «сюрпризы» в виде растяжек, закопанных мин. В одной из операций его бойцы в подвале обнаружили оборудованную лежку боевика. Рядом со спальником лежала толстая книга, а в ней – 50 тысяч долларов. Как и положено, находку сдали в комендатуру. Также поступили и с женщиной – снайпером из Прибалтики. От солдатского самосуда наемницу бандитов спасли великодушные российские офицеры. ГРОЗНЫЙ РАЗРУШЕН И КАЖЕТСЯ МЕРТВЫМ За 1995 год Иван Бычков трижды побывал на войне – выезжал туда в составе областного ОМОНа. – Служил в УВД Тюменской области. В первый раз вообще сам в командировку напросился. Было интересно разобраться в ситуации на месте, ведь по телевизору не говорили всей правды, – вспоминает Иван Владимирович. – Каким увидел Грозный? Таким же, каким видел на старых фотографиях Сталинград. В центре города не было ни одного целого здания. И что особенно поразило, местные полностью адаптировались к бесконечной стрельбе и взрывам. Помню, ехали на БТР, вдруг на соседней улице разгорелся бой, а возле нас чеченские женщины, как ни в чем не бывало, продолжили торговать мелочевкой… В обязанности Ивана Бычкова, как офицера пресс-службы, не входило участие в боевых действиях. Он не бегал с пулеметом, а снимал происходящее на видео. Один раз угодил в самую гущу полномасштабного сражения. Было это возле поселка Первомайский. – За несколько бессонных дней, я так и не осознал, что вокруг идет бой. Стоял и снимал, как идут собровцы, а за ними спецназовцы «Альфы». Лишь окрик полковника вывел меня из дремоты и, наконец, я взялся за оружие. Когда начинается бой, солдатам не нужно, чтобы ты стоял и красиво их снимал, им нужна огневая поддержка. Командировки у Ивана Бычкова были очень разными. Если на первой, кратковременной, он набрался впечатлений, то во второй был участником освобождения Аргуна и присутствовал на переговорах Масхадова и Романова. А в третью командировку его отправляли уже как опытного. Там он стал свидетелем освобождения поселка Первомайский, а в Гудермесе, в здании военкомата, выдержал блокаду боевиков. Выборы президента Чечни, освобождение заложников в Кизляре – салехардец, казалось, успел побывать везде. БЫВАТЕ ЖЕ! Находчивость российского спецназа спасла автоколонну Иван Бычков описал одну из встреч с боевиками. Он говорил и смеялся. Хотя, двадцать лет назад, ни ему, ни его товарищам было не до смеха. Тогда весь отряд тюменского ОМОН был на волоске от гибели. – Утром поднимают нас по тревоге: ночью боевики захватили Аргун. Срочно собираемся, грузимся по машинам и выдвигаемся в сторону города. На пути присоединяемся к небольшой войсковой колонне и, вперед, на штурм. Впереди ехал БТР с собровцами на борту, за ним командирской УАЗ и мы на шести «Уралах». Некоторые тягачи были под завязку забиты боеприпасами. Колонна спешила, вижу, проезжаем указатель до Новогрозненского, а это уже начало Аргуна. Говорю ребятам в кузове, что это Аргун начинается. А те не верят, отвечают, что на командирском УАЗе лучше знают, куда ехать. И тут мы влетаем в город. Справа полуразрушенный автовокзал, а на нем крупными буквами написано «Аргун». Рядом колышется флаг чеченских боевиков. Смотрю, колонна ускоряется, и мы понеслись… Въезжаем на территорию, где по обе стороны от нас в окопах сидят чеченцы, направляют гранатометы в нашу сторону. Один выстрел – колонны нет, мы же снаряды с собой везем. Выручила находчивость спецназовцев. Они не растерялись и крикнули «Аллах акбар!». Чеченцы, как и положено, ответили, расслабились. А мы сидели с выпущенными глазами и реально прощались с жизнью. Но ничего, пронесло… Вылетели из города, обошли его по объездной и вернулись в исходную точку, где стали собираться основные наши силы. В город они вошли лишь к 16 часам. Мало кто знал, что наша колонна прошла Аргун насквозь еще до обеда.
