Взял жест в руки

Как Владимир Путин выполнял просьбы инвалидов не глядя 5 декабря президент России Владимир Путин приехал в Российскую государственную специализированную академию искусств (РГСАИ), послушал игру слепого музыканта и раздал множество поручений по поводу настоящего, будущего и даже прошлого инвалидов. О том, как Владимир Путин учился жестам, которых никогда не знал, специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников. Первое, что произвело на меня впечатление в РГСАИ,— табличка на двери в один из кабинетов: «Посторонним не входить! Обнаженная натура!». — Как же они их рисуют, на ощупь, что ли?..— перешептывались вокруг меня журналисты. Я понимал, что рисовать могут не только слабовидящие, но и слабослышащие, и ничего удивительного во всем этом на самом деле не наблюдалось, но понаблюдать все же было необходимо, и я приоткрыл дверь в несгибаемой уверенности закрыть ее сразу, как только удастся разглядеть в глубине помещения что-то недозволенное. Я просто хотел убедиться, что инвалидам по зрению и слуху доступны все радости жизни и творчества и что они прямо в стенах академии действительно могут писать с самой натуры. Да, я увидел несколько девушек. Они склонились над мольбертами. Они работали. Но не над обнаженной натурой (ее они скрывали под своими джинсами и свитерами). Я спросил, зачем же писать такие объявления, если тут ничего нет. Одна из них, помявшись, ответила, что так им просто не мешали (видимо, она имела в виду, что до сих пор — пока я не вошел). — Видят табличку и идут дальше,— улыбнулась она. А некоторые, наоборот, останавливаются. Владимир Путин как раз прошел мимо объявления (просто не вчитался). Он посмотрел на картины, которые висели на стенах в коридоре, и ректор Александр Якупов дал скупые пояснения («Студенты делают наброски, этюды и сразу выставляются вот тут!»), а потом зашел в класс, где слепой музыкант Антон Белоусов играл на пианино. Впрочем, Антон Белоусов, отвечая на вопрос Владимира Путина, рассказал, что примерно 20% зрения у него все-таки осталось. И он всей своей стопроцентной душой сыграл для президента. Здесь между тем было еще несколько человек. Рядом с ними стояла сурдопереводчик. Пока Владимир Путин говорил, она жестикулировала. Владимир Путин, когда говорил с ними, конечно, тоже — хотя и не так интенсивно. И вдруг я обратил внимание на то, как часто совпадают их жесты. Он словно тоже пытался объясниться с этими людьми на их языке, хотя и не отдавал себе в этом отчета. И они, по-моему, тоже в какой-то момент перестали смотреть на нее и начали следить за ним, за его руками. Это и в самом деле было какое-то неправдоподобное зрелище. Когда Антон Белоусов отыграл свое, к президенту обратился один из преподавателей академии. Оказалось, он не только преподает, а и сам пишет картины. Воспитанники, по его словам, люди талантливые. — Это ваши воспитанники все? Я вот только что видел…— кивнул президент в сторону двери, в направлении коридора со стенами... — Что вы! — немного даже, по-моему, обиженно воскликнул художник (потому что его по всем признакам обидеть мог каждый.— А. К.).— Это я сам выставляюсь! И он обвел рукой картины в классе. — Мои этюды относятся большей частью к тому периоду, когда я писал на Дальнем Востоке… Художники, знаете, любят писать с натуры (опять все дело было в натуре! — А. К.)! Что уж с нами поделаешь!.. И он стал рассказывать, что надо что-то делать с воспитанием художников-инвалидов, что они «приходят в академию малоподготовленные и уходят в никуда…» Но тут ректор замахал руками: — Олег Николаевич, еще поговорим! Лучше не надо!.. У нас ведь совещание впереди… Все там!.. Олег Николаевич не хотел там. Он хотел здесь. Он ведь не участвовал в совещании. Но было никак. С другой стороны, все главное он ведь все равно уже рассказал. В следующем классе Владимиру Путину пели глухонемые. За солистом в костюме и бабочке стояли четыре девушки и трое юношей. Звучала фонограмма: Без надежды нет актера, Есть у нас любовь и сцена, Дай мне силы, Терпсихора, Дай мне силы, Мельпомена! Казалось, они только открывают рты в такт фонограмме и движениям преподавателя, которая стояла рядом с Владимиром Путиным и только на первый взгляд дирижировала. На самом деле это были более сложные движения: она, да, и дирижировала, но и успевала показывать им руками слова песни… А за несколько минут до прихода президента у них была последняя репетиция, без музыки. Они просто открывали рты. Музыки и слов не было и быть сейчас не могло, но клянусь, я смотрел на них и слышал — и музыку, и слова. Все было на их лицах. И такого вдохновения на репетиции я не видел никогда, и я не мог понять: да что же такое, да каждый раз для них как последний, что ли?.. И понимал, что, конечно, да, именно так, и это как минимум… — Очень красиво, молодцы! — сказал им Владимир Путин. Они поняли и без сурдоперевода, кивали. — В Москве, Владимир Владимирович, очень много глухих,— пояснял ректор.— Вот здесь, в этом помещении — оно, слава богу, большое, позволяет,— делаем концерты, вот такие песни поем… Суббота, воскресенье, пятница (почему-то именно в такой последовательности.— А. К.)… А вот и Агнесса Оскаровна из Театра имени Вахтангова, случайно тут оказалась!.. — Ага, случайно!..— неожиданно и так театрально передразнила ректора Агнесса Оскаровна.— Владимир Владимирович, спасибо, что приехали, надеюсь, теперь будете бывать у нас!.. — Да, каждый день!..— не остался без ответки ректор. — Ваш визит,— не обращая на ректора внимания, говорила Агнесса Оскаровна Петерсон,— говорит о любви человека к нарастающему поколению! Нарастающее поколение стояло рядом, взволнованно переминаясь с ноги на ногу. Он кивнул им, и они показали ему один и тот же жест. Я тоже сразу, конечно, разволновался, но меня успокоили: — Это они говорят «спасибо!» — шепнул мне сосед, тоже, похоже, преподаватель. И ректор тут же сказал Владимиру Путину то же самое. И он даже попробовал повторить… Это надо раскрыть ладони и поднимать руки снизу… Как же объяснить… Нет, не может получиться с первого раза. Следующим был компьютерный класс. Михаил Олейников, который работает в этом классе, рассказал, что все это обычные компьютеры с особой программой для слабовидящих. — Например,— рассказал он,— можно слушать текст. Вот про оперу «Евгений Онегин» я нашел краткий пересказ… И он включил пересказ. Я не разобрал ни слова. Все сливалось едва ли не в один непрерывный дрожащий звук, диктор на мгновение только запинался время от времени (это были точки после предложений). Я даже не сразу понял, что происходит. А просто скорость произнесения текста была увеличена в несколько раз — по моим оценкам, не меньше чем в пять-шесть. Вообще ничего понять было невозможно, потому что не было никаких слов вообще! Но он понимал все. Курсор с такой скоростью летал по строчкам, фиксируя прочитанное, что я, конечно, не успевал за ним читать текст. То есть Михаил Олейников, который не мог разглядеть ни одной буквы в этом тексте, потому что он тоже инвалид по зрению, читал его гораздо быстрее меня. — Это невероятно! Просто невероятно! — повторял Владимир Путин. Михаил Олейников сидел на стуле рядом с ним, потупившись и, казалось, думал о чем-то постороннем. — Нужно в правительстве всем так научиться! — продолжил Владимир Путин.— Производительность труда резко повысится! А вот это было уже лишнее. — Хорошие компьютеры, но дорогие…— вздохнул между тем ректор.— 750 тысяч рублей… Иногда по 720 тыщ можно взять… Когда Владимир Путин ушел, Михаил Олейников, попросив пару минут на то, чтобы прийти в себя, рассказал, что каждый может сделать такую скорость текста, какая ему удобна. И он поставил такую, при какой даже я смог различить какие-то слова (похоже, это была просто нормальная скорость). — Я так и в телефоне могу на разную скорость поставить!..— спохватился он.— Вот, погода на завтра… Новости!.. — Вы что-то все-таки видите? — спросил я, и лучше было не надо. — Сложный вопрос…— Он отвернулся и стал глядеть куда-то в сторону и вниз от компьютера.— Давно не занимался этим. Не смотрел. Неинтересно. Я понял. Я понял, что лучше бы мне помолчать. — Вроде один процент остался еще,— добавил он вдруг.— У нас с этим сложно ведь. Кто-то чисто по прямой что-то может видеть. Кто-то только то, что по сторонам, и в вас может врезаться, если подходите поздороваться… Знаете, если я шрифт увеличу до 30, то я могу рассмотреть буквы!.. Слушаю, конечно, быстрее, чем читаю… Владимир Путин в это время уже начал выступать на совещании здесь, на третьем этаже академии. Михаил Терентьев, председатель Всероссийского общества инвалидов, рассказывал ему, как инвалиды по шесть месяцев не могут купить абсорбирующего белья. Как компенсации, которые им положены по закону за вещи, которые они покупают сами, не покрывают их расходов. Как людям нужны разные коляски (кому-то спортивная, а кому-то, наоборот, для малоактивного образа жизни), и стоят они совершенно по-разному. А выдают усредненную сумму… И что нужен электронный сертификат, на который перечислялись бы компенсационные деньги, а инвалид мог сам решить, на что их потратить… Господин Путин соглашался, говорил, что есть такие сертификаты уже в Москве и, кажется, в Перми… И пытался вспомнить, где еще… Ректор академии Александр Якупов застенчиво говорил президенту, как было бы славно, если бы академию передали из Министерства образования и науки в Министерство культуры… — Думаете, так вам больше достанется? — переспрашивал Владимир Путин. — Да нет,— терялся ректор,— она (министр образования и науки Ольга Васильева.— А. К.) хороший министр, но вот что касается финансов… И это уже под хохот участников совещания. — Я только что (В Мариинском театре две с половиной недели назад.— А. К.),— комментировал президент,— встречался с деятелями культуры, и они так же ставили вопрос по творческим вузам… — Ну конечно! — радовался ректор.— Там нас понимают… А то нам сейчас ставят задачу: один преподаватель на десять студентов… Ну и все, тогда можно нас закрывать… Один из выступавших попросил здание пустующего кинотеатра «Ударник» передать под специализированный Дом искусств («Все равно много лет стоит без движения…»). — Это хорошая идея,— соглашался Владимир Путин.— Это же наверняка московская собственность… — А вот Владимир Ростиславович (Мединский, министр культуры.— А. К.) знает, кому что принадлежит!..— подсказывали ему. — Он имуществом не занимается…— хмурился Владимир Путин.— А Сергей Семенович (Собянин, мэр Москвы.— А. К.) очень откликается на такие просьбы… Его попросили продлить действие программы «Доступная среда» для инвалидов до 2025 года — и он сразу согласился. — Она же до 1920 года! — он вдруг вспомнил. — А просили бы до 25-го!.. Пожалуйста!.. Вы же лично создаете этот тренд равных возможностей!.. Впрочем, подробностями того, как это происходит, выступающие предпочитали не делиться. Скорее всего, это происходит непублично. Владимир Путин выступил категорически за институт бессрочной инвалидности: сейчас ее надо регулярно подтверждать, и это отнимает слишком много сил у тех, у кого их и так не осталось. — Ну конечно,— говорил президент.— Давно надо это сделать. Опасения?.. Ну есть опасения… Но есть ведь и случаи очевидные… Руслан Витрянюк как сопродюсер фильма со странным на первый взгляд названием «Со дна вершины» (про российских паралимпийцев) попросил Владимира Путина, чтобы тот посмотрел это кино, а главное, выпустил бы в широкий кинопрокат в феврале этого года: — Дата связана с запретом нашим паралимпийцам выступать в Корее (на самом деле окончательное решение по поводу их участия должно быть принято 19 декабря.— А. К.) и с началом Олимпийских игр! — прокомментировал Руслан Витрянюк.— Но их победу украсть невозможно! Как сопродюсер он был безупречен. И его победу теперь тоже не украсть. Президента пригласили на одно из мероприятий (кажется, в Обществе глухих) в августе, и Владимир Путин, можно сказать, всплеснул руками: — У вас мероприятие в августе, а у нас выборы в марте! Вы меня в каком качестве пригласили: в личном или как кого?!. Владимир Путин сам акцентировал на этом внимание и, похоже, даже веселился. — Вы всегда говорите, что решает народ, так что в личном! — неожиданно закончил участник совещания. Он что, имел в виду, что если действительно будет решать народ, то у Владимира Путина нет никаких шансов? Впрочем, Владимир Путин сначала должен сказать, решил ли он выдвигаться на пост президента в очередной раз. И, по моим данным, ждать осталось недолго. Настолько, что, когда вы читаете эти строки (если вы вдруг добрались до “Ъ” во второй половине дня), это уже может случиться. Другой участник совещания, несменяемый депутат Госдумы Олег Смолин, рассказывал, что многие инвалиды «не могут принимать участие в выборах по причине инвалидности» и что это проблема: они знают, кто им по душе, и хотят отдать голос этому человеку. Президент удивлялся: да вроде все делается, что надо… — Что не так?.. Оказывается, не на всех избирательных участках есть пандусы и не налажена толком система информирования (видимо, как раз — за кого голосовать). Господин Путин пообещал учесть. Он вообще все обещал учесть, и конкретных просьб было на самом деле очень много, и в этом смысле совещание отличалось (да в лучшую сторону, в лучшую) от многих ему подобных, и, принимая очередное письмо с просьбой, Владимир Путин говорил: — Не знаю, что там, но считайте, что ваша просьба выполнена… Он понял, видимо, что зря тут не попросят. Олег Смолин неожиданно между тем рассказал, по его словам, притчу: — Экипаж в черных очках входит в самолет, самолет разгоняется, полоса заканчивается, пассажиры вскрикивают, и второй пилот с облегчением говорит первому: «Фу-у… Если бы они не вскрикнули, то как бы мы взлетели?» А просто интересно: о чем же эта притча? В общем, я считаю, смело, Олег Смолин!