Януш Вишневский рассказал RT об одиночестве, русском языке и эгоизме

С наступлением эпохи социальных сетей разобщение между людьми усилилось, но для литератора это хорошо, потому что значительное произведение в культуре может создать только одинокий человек. Так считает один из самых известных современных польских писателей Януш Вишневский. В интервью RT автор романа «Одиночество в Сети» рассказал, как он совмещает писательскую деятельность с научной карьерой, почему не может понять американцев и зачем изучает русский язык. — Мы беседуем с вами на полях Санкт-Петербургского международного культурного форума. Расскажите о ваших впечатлениях. Как вы считаете, проведение подобных мероприятий помогает издателям и развитию книжного дела? — Я долго думал, зачем организаторы форума пригласили меня в Петербург и стоит ли принимать в этом участие. Сомневался и спрашивал себя: что мне там делать? Польский писатель, который уже 30 лет живёт в Германии, — что он может рассказать всем этим людям на форуме? Но потом пришёл к мысли, что это действительно важно. Потому что, мне кажется, книгоиздание в России — очень успешная отрасль. Достаточно сравнить с отношением к книжному делу в Германии, где я теперь живу, или у меня на родине, в Польше. Я думаю, вы очень успешны в этой сфере. Потому что Россия, по-моему, самая читающая страна на свете. Я говорю это как человек, живущий в Франкфурте, где проводят крупнейшую в мире книжную выставку. Ваше — русское — отделение пользуется на ней огромным спросом. Но самое главное — в вашей стране книга везде в чести. Я бывал не только в Москве и Петербурге. Меня приглашали в Хабаровск — в этом городе очень холодно, но там живут люди с тёплой душой, и на встречу со мной людей приходило больше, чем в Москве. Заезжал в Мурманск, Вологду и Петрозаводск. В Петрозаводске вместе с книжной сетью «Буквоед» мы открывали «Парк культуры и чтения». Приходили толпы людей. Это был настоящий праздник книги городского масштаба! (Я сравниваю с другими европейскими странами: в Европе нет такого количества читающих.) — Януш, вы владеете русским языком… Где вы его выучили? — Я ещё в детстве решил изучать ваш язык: мне хотелось читать русскую классику без перевода. Тем более я принадлежу к тому поколению, которому надо было учиться русскому языку, — это было во времена Советского Союза. Правда, потом мне целых 30 лет не доводилось говорить по-русски: кандидатскую я защитил в Америке, затем приехал в Германию и уже давно живу во Франкфурте-на-Майне, где занимаюсь наукой. (Ведь я учёный, а пишу только в свободное от работы время.) Я снова обратился к русскому языку только в 2005 году, после того как издали мою первую книгу — «Одиночество в Сети». Она стала бестселлером, и меня начали приглашать за границу. Со мной рядом, конечно, были переводчики, но мне это не нравилось: так нарушался контакт с читателями. И я решил вкладываться в мой русский — язык, который у меня в памяти всё же остался. Взял отпуск на работе во Франкфурте и поехал учиться в Петербург в международную школу языка. Две недели по восемь часов мне приходилось говорить только по-русски, думать по-русски. И это мне помогло. Теперь мои встречи проходят без переводчика. А вообще я также говорю на трёх языках: польском, немецком и английском. — А как вы относитесь к тому, что страны, в которых раньше русский язык входил в школьную программу, сейчас отказываются от него, вместо того чтобы продолжать вкладываться в русский? — Да, так было, я столкнулся с этим в Польше. Тогда я уже обосновался в Германии, но в Польшу, где осталась моя семья, очень часто приезжал. Там у меня много друзей, это по-прежнему моя страна. Я остаюсь поляком, где бы ни жил. И после так называемой перестройки, в 1989-м, в социалистических странах — Польше, Восточной Германии, Венгрии, Чехословакии — все отреклись от русского языка. И я понимаю почему. Нам не давали выбора — изучать и английский, и немецкий, и русский или же только русский. Если у нас есть свобода выбора, то и отклик будет положительный. Но люди пошли наперекор и выбрали другие языки, которых не было раньше. И им это аукнулось. Потому что теперь в Польше и других странах поняли, насколько важны контакты с Россией, в том числе экономические. Теперь мы ходим на лекции, берём индивидуальные уроки русского языка с учителями, которых по пальцам пересчитать (ведь много лет им было очень трудно найти работу), и не жалеем на это денег. Сейчас русский язык снова в цене. Но ценится он иначе. Я благодарен советскому периоду моей жизни за то, что учить русский нам было необходимо. Теперь же мы учим его не потому, что должны, а потому, что сами этого хотим. Теперь он популярен — даже в Германии. Этот язык труден и для поляка, хотя и не настолько: оба языка относятся к славянской группе. А немцы, с которыми я работаю, изучают русский просто потому, что им интересно. Им кажется сложным ваш алфавит. Мне — нет. Я счастлив, что понял важность русского языка. — Ваш первый роман, «Одиночество в Сети», был издан в 2001 году. Но идея вас посетила в 1996-м. Неужели в то время одиночество в сети было так же актуально, как и сейчас? — Книгу я начал писать в 1997 году. В 2001-м она вышла в свет, хотя я не предполагал, что кто-то захочет издать в Польше роман о любви из-под пера химика-информатика из Германии. Однако он имел успех. И позже, в 2004-м, люди из петербургской «Азбуки» приехали на книжную выставку в Варшаву, заметили его и издали на русском. © Frazy.su С того момента началась его жизнь в России, и очень насыщенная. В то время как в Польше по «Одиночеству в Сети» сняли фильм, в театре «Балтийский дом» в Петербурге поставили спектакль — а инсценировать книгу труднее, чем экранизировать. В 2009 году меня пригласили в Петербург, и я увидел постановку собственными глазами. Что же сейчас? Спектакль вот уже восемь лет не сходит с афиш! Я и вообразить такого не мог, когда брался за роман. Меня волновала проблема одиночества в электронном мире (я бы даже сказал, в электронной деревне) — ведь я уже давно жил в Германии, большой отрезок жизни провёл в Америке, а в этих странах развитие интернета шло полным ходом. А где-то, например в Польше, к интернету только начинали привыкать. Я первым решил осветить проблему коммуникации в интернете, показать, что сеть — это не только информация, не только хакеры, но ещё и чувства. Что любовь неизменна как в сети, так и вне её, хотя в сети она развивается совершенно по-другому. Поэтому книгу встретили с интересом сначала в Польше, а затем и в России. — Одиночество — частый мотив ваших произведений. Это личное — или всё-таки проблема современности? — Я эгоист, меня не заботят проблемы современности. Когда я писал, мне было грустно. Книга написана в грусти — и против грусти. Теперь, спустя 16 лет, я смотрю на это другими глазами. Тогда я был одинок, да и сейчас порой в одиночестве нуждаюсь. Создавать великие произведения — писать книги, картины, концерты для огромного оркестра — лучше всего в одиночестве: так легче концентрироваться. Но я говорил не о том. Я говорил об одиночестве, которое мы не выбираем. Бывает, не можешь найти того, с кем хотелось бы поговорить. А когда нет выбора, одиночество превращается в болезнь — даже некоторые медицинские организации это признают. И с этим ничего не поделаешь: ни Instagram, ни WhatsApp, ни Facebook, ни «ВКонтакте» не помогут. Можно иметь 50 друзей в социальных сетях и по-прежнему быть очень одиноким. Ничего не меняется. — Ещё одна тема, которой вы касаетесь в своих произведениях даже чаще, — любовь. Создаётся впечатление, будто вы всегда подвергаете её сомнениям, испытываете на прочность. Почему? — Потому что это чувство трудно понять. Все, кто знаком с моим творчеством, критически отмечают: любовь Вишневский рассматривает с точки зрения химика. Нередко я стараюсь показать, что любовь — всего лишь химический процесс, в котором участвуют определённые соединения, такие как амфетамин, эндогенные морфины и так далее. Да, с одной стороны, я смотрю на любовь как лаборант в химическом институте. А с другой — как мистик, поэт, который видит в ней необъяснимые эмоции, самые главные в жизни. Видит, что надо начинать день с мыслью о любимых. Что важно найти человека, которого полюбишь. Самое главное — я вижу, сколь многие несчастливы в любви. Одни находят любовь и думают, что это навсегда, однако любовь заканчивается или попросту не приносит им эмоций, которых от неё ждут. Всё вертится вокруг этого чувства. Я хочу понять его не как химик или психолог, но и как поэт. Влюблённый человек всегда немного творец. — Вы писали и не раз говорили, что не пускаете политику в свои произведения. Почему? И как вам это удаётся? Ведь в наши дни политика вошла во все сферы жизни… — Вы правы. С одной стороны, держаться в стороне от политики невозможно: она вокруг нас. Мой роман, который я считаю наиболее удачным, — «Бикини» — повествует о любви во время Второй мировой войны. История разворачивается в Дрездене, на который обрушилась бомбардировка. Затем — в Нью-Йорке (здесь я описываю 1945—1946 годы). В новом Нью-Йорке, где не было войны. Потом я показываю атолл Бикини, тот самый, на котором американцы тестировали атомную бомбу. И без политики в книге не обошлось, поскольку без неё нет и истории. Мы все в ней варимся. Но в своих книгах я не хочу затрагивать современную политику напрямую. Политика — это очень трудно. Потому что каждый считает себя политиком. Вспоминаю: мне десять, и папа (он четыре года провёл в концентрационном лагере в Польше, в Штудхофе) говорит мне: «Януш, если ты не будешь учиться, то станешь политиком». (В то время я не рвался к учёбе.) Я не понял, что он имел в виду, но наставлению внял. И мои научные работы — кандидатская, докторская, — и профессорская деятельность — всё только ради того, чтобы не увязнуть в политике. — Как вам удаётся от неё абстрагироваться? И удаётся ли в жизни — не в произведениях, не в работе? Вы же замечаете, что происходит в мире: тотальное обострение отношений, попытки переписать историю, забыть неудобные её моменты… — Вижу. Я живу в трёх странах. Во-первых, в Германии, во Франкфурте-на-Майне. Очень многонациональный город. Во-вторых, в Польше. В третьих, меня всё чаще стали приглашать в Россию. На эти страны я смотрю с разных сторон и вижу изменения, которые претерпевает политическая обстановка. В ней преобладает популизм. В опасное мы живём время! Я не могу понять, почему американцы выбрали такого президента. Я много лет прожил в Америке и думал, что понимаю эту страну. Но это выше моего разумения. Германию тоже не обошёл стороной популизм. Да, Ангела Меркель эти выборы выиграла. Но её партия, «Альтернатива для Германии», очень опасна! Она против свободы, против демократии. Трудно оставаться от политики в стороне. Но я в ответе за то, что говорю. Ко мне прислушиваются многие, и я не хочу, пользуясь популярностью, влиять на людей, а значит, точно так же вести политику. Я не забыл, что говорил папа, когда мне было десять. — Мы рады каждому вашему приезду. Ждём новых произведений и надеемся увидеть ещё не одну экранизацию. — Добавлю, что в свободное время я почти не включаю телевизор. Но стараюсь смотреть Russia Today, чтобы не забывать русский язык. Вы помогаете мне учить русский и даёте ощущение, что я с вами, в России. Даже когда я во Франкфурте. Полное интервью Януша Вишневского, которое он дал RT на полях VI Санкт-Петербургского международного культурного форума, смотрите на сайте RTД.