«Были герои, были предатели, но в основном люди хотели остаться дома»
Переводчик мемуаров солдат вермахта рассказала “Ъ”, почему они не могли отказаться идти воевать Дискуссия о том, были ли в германской армии во Вторую мировую войну солдаты, которые не хотели воевать, вспыхнула в России после выступления в Бундестаге школьника из Нового Уренгоя. Россиянка Любовь Шендерова-Фок живет в Страсбурге (Эльзас) и переводит на русский язык мемуары эльзасцев, которых рекрутировали в немецкую армию. Оказавшись на фронте, тысячи французов предпочитали сдаться в плен советским войскам, но многие из них в последующие годы скончались в лагере №188 под Тамбовом. Госпожа Шендерова-Фок напомнила в интервью “Ъ”, что на войну не стоит смотреть в черно-белом свете. — Вы точно знаете, что в немецкой армии были солдаты, которые не хотели служить. — Конечно, и очень много. — А кто это и сколько их было? И почему у вас возник интерес к этой теме? — Это мой личный интерес, хобби. Я не историк и не переводчик, я вообще учитель математики. Как-то мы сидели с мужем в ресторане и упомянули город Тамбов. И женщина, сидевшая за соседним столом, обернулась и сказала: «Я знаю Тамбов. Там в лагере сидел мой отец Шарль Митчи». Оказалось, что в Эльзасе это слово знают все, потому что там был лагерь для военнопленных, в котором сидел если не дедушка, то дедушкин приятель. Я совершенно упала со стула: французы же были нашими союзниками во Вторую мировую войну, какие могли быть французские пленные? И мне рассказали историю про принудительный призыв. Когда в 1940 году Франция проиграла войну немцам, то Эльзас был отторгнут от Франции и аннексирован рейхом. Эльзасцы всегда считали, что нацисты незаконно захватили их территории. Здесь была насильственная германизация населения, мучительная для местных. В 1942 году немцы решили призывать эльзасцев в вермахт. Та же самая история была в Лотарингии и Люксембурге (в Люксембурге была объявлена генеральная стачка против призыва в германскую армию.— “Ъ”). Жители в армию идти не хотели, поэтому добровольный призыв быстро сменился репрессиями по отношению к семьям уклонистов. В итоге набралось 140 тыс.: 100 тыс. эльзасцев, 30 тыс. из Восточной Лотарингии и 10 тыс. люксембуржцев. Практически три четверти призывников оказались на Восточном фронте, то есть в СССР. И когда они оказались на фронте, то многие стали сознательно при первой же возможности сдаваться в плен нашим. Только по официальным цифрам сдались 19 тыс. человек. Хотя реально было больше, потому что цифры лукавые, я не раз находила нестыковки в документах. — Как во Франции относятся к этим солдатам? — История с ними тяжелая, потому что вся остальная Франция считает, что эльзасцы были коллаборационистами, раз они служили в немецкой армии. И даже сейчас трудно объяснять людям, что у солдат не было другого выбора, кроме как пойти служить. Здесь, в Эльзасе, это до сих пор открытая рана. Люди пережили потерю национальной идентичности, их отправили на чужую войну. А потом даже наши, взяв их в плен, обманули, обещав скорую репатриацию. В этом лагере в Тамбове очень много народу погибло. А после войны их еще ждало общественное осуждение, которое в абсолютном большинстве случаев было незаслуженным. Конечно, и среди французов были добровольцы. В вермахте была дивизия «Шарлемань» из французских добровольцев. Но это все формировалось на остальной французской территории, а в Эльзасе всех брали под гребенку, угрожая, что их семью сошлют в лагерь. Вообще эта вся история очень сложная, с массой нюансов, но реально в гитлеровской армии была масса народа, которая воевать не хотела. Такие были и среди немцев. Вы Генриха Белля почитайте, «Бильярд в половину десятого». — Книга про солдата есть и у вас. — Родственники солдата Шарля Митчи дали мне почитать его воспоминания. Он прошел через насильственный призыв, сдачу в плен и тамбовский лагерь. Меня эта история настолько зацепила, что я ее решила перевести — просто для того, чтобы давать читать приятелям. В итоге появилась книга «Тамбов. Хроника плена», которая вышла два года назад в российском издательстве «Лимбус Пресс». На книгу был выдан российский государственный грант, она была издана на средства Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках ФЦП «Культура России (2012–2018 годы)». Там было две тысячи экземпляров, которые практически все разошлись. — Расскажите историю Шарля Митчи. — Он был школьным учителем — молодой парень, только что женившийся. Сначала он был призван во французскую армию, когда немцы напали на Францию, и воевал в 1939–1940 годах. Немцы выиграли, и он вернулся домой, под немцев. У него не было вариантов, куда идти. Когда рассказываешь эту историю, то люди не очень широкого кругозора сразу говорят: почему он не скрылся? Но Эльзас это особый мир. Он на границе государств, через Эльзас всегда все прокатывало. И когда тут были немцы после франко-прусской войны, с 1871 по 1918 год, здесь как-то можно было жить. Поэтому, когда пришли нацисты, то 90% народа не понимало, что это такое и что оно несет. Люди решили, что и этих переживут. Куда им было ехать? Вы булочник или учитель, у вас дети, старая бабушка, которая не ходит. Куда вы побежите? И вот школьный учитель здесь как-то пытался существовать. А немцы тогда издали указ о коллективной ответственности семей. Если человек уклонялся от призыва, то в лагерь отправлялась вся семья, а их имущество конфисковали. Конечно, никто не хотел подвергать риску свои семьи. Шарль Митчи оказался на территории Украины и в первой же стычке сбежал, искал, кому бы сдаться. По дороге он оброс компанией — их было четверо эльзасцев и двое заблудившихся немцев. И когда их встретили партизаны, то первым делом осмотрели оружие. У эльзасцев оружие было чистое — из него не стреляли, а у немцев использованное. Их тут же на месте расстреляли, хотя они подняли руки и сдались. Я не оправдываю немцев, но здесь, на мой взгляд, речь идет о том, что если преступник осужден, то его необязательно морить голодом. Однако партизанам никакие конвенции об обращении с пленными были не писаны. Эльзасцев передали регулярным советским войскам. Им пришлось идти две недели 300 км почти босиком, потому что их ботинки забрали советские солдаты. А температура была минус 20. Кто дошел, оказался в лагере в Киеве. Потом их везли по 100 человек в вагонах на 40 человек в Курск. Митчи пишет: «Когда умерли несколько человек, стало можно сесть». Потом их перевели в тамбовский лагерь, пообещав освободить. — Получается, советская сторона понимала, что эти французы воевали недобровольно? — Даже была агитация с нашей стороны: французов в немецкой армии призывали сдаваться в плен — и листовками, и громкоговорителями. Им говорили: мы вас отправим в Африку к генералу Шарлю де Голлю, который там воевал с немцами. Всех сдавшихся собирали в тамбовском лагере, но оттуда только 1,5 тыс. человек отправили к де Голлю. Остальным пришлось дожидаться Дня Победы. В течение 1945 года и в начале 1946 года их отправляли домой. Кстати, во время войны в 1943 году известный журналист Илья Эренбург написал статью «Голос Эльзаса» для газеты «Правда». И там вся история была описана. Понятно, что без разрешения на самом высоком уровне такая история не появилась бы в прессе. То есть там, наверху, знали о принудительном призыве эльзасцев в вермахт. — Когда вы договаривались о публикации книги с представителями России, они были в курсе истории с эльзасцами и с лагерем в Тамбове? — В Тамбове, конечно, многие знают. В прошлом году в Тамбовском университете была очень неплохая конференция. Там есть русско-французская организация «Паломничество в Тамбов». Французы приезжают ухаживать за могилами своих родных. Их очень хорошо принимают, с ними встречаются студенты, которые изучают французский язык. Они вместе ухаживают за могилами в лесу — там очень много похоронено человек, несколько тысяч. Точной цифры нет, сколько погибло там в этом лагере. Была презентация книги «Тамбов. Хроника плена» в Совете Европы, была презентация в Санкт-Петербурге. Но вообще есть ощущение, что из-за необдуманного ультрапатриотизма, который нас всех захлестнул, в картину мира не вписывается понимание того, что война — тяжелая и страшная для всех. — А как вам лично показалось после нашумевшей истории с выступлением российского школьника в Бундестаге, было ли для россиян неожиданным обнаружить, что в немецкой армии находились люди, которые не хотели воевать? — Да. Для широкой публики, на мой взгляд, проще думать, что были мы и были они: они все враги, а мы все хорошие. Но не все было так просто. Поскольку у меня один дед погиб на фронте, а другой дошел до Берлина, то я считаю себя вправе говорить об этом. Были герои, были предатели, но в основном люди хотели остаться дома, играть на скрипке и печь булки. И еще раз: с какой радости люди должны были хотеть куда-то идти и кого-то убивать? С какой стороны бы они ни были. Другое дело, что с нашей стороны, у моих дедов, например, не было другого выбора — на их страну напали враги, и они должны были ее защищать. А эльзасцы: зачем им брать винтовку и идти стрелять в союзников? Конечно, проще, когда все черно-белое, как в детской сказке: есть Змей Горыныч и Иван-царевич. Но когда это жизнь, конечно, все сложно. — А с вами связывались российские читатели после книги? — Безусловно. Незнакомые мне люди писали, говорили, что книга их тронула. Книга еще к тому же очень хорошо написана: у Шарля Митчи был явный литературный дар. Там все написано простым языком: я пошел, я увидел. Но то, что там происходило, никакой Спилберг просто придумать не в состоянии. Даже больше скажу, меня эта история не оставляла, и я дальше стала копать, и нашла массу разных воспоминаний, большинство их которых тут не было опубликовано. Хотя на французском языке много вышло книг про историю с Эльзасом. И сейчас «Лимбус Пресс» получил грант на вторую книжку, она также будет издана на средства Федерального агентства по печати, и выйдет, по-видимому, в конце декабря—начале января. Тут есть еще одна проблема: эльзасцы были настолько ранены этой историей, настолько унижены (это вообще можно рассматривать как коллективную травму), что они не могли говорить о произошедшем в семейном кругу. Мне одна дама-историк рассказывала, что когда ей было 16 лет, ей в лицее предложили выбрать второй язык. Она пришла из школы и сказала родителям за семейным ужином, что она будет учить русский язык. И тут, по ее словам, у всей семьи губы стали белые от ужаса. Она вообще не знала, что ее дед был в лагере в Тамбове. Она была не в курсе про всю эту историю, это все замалчивалось много лет. И в Эльзасе тоже — и про насильственный призыв, и про то, что люди воевали в нацистской армии. Это трагическая история. Прошедшие через это много лет не могли об этом говорить. Они начали писать, когда стали совсем пожилыми людьми. Я смотрю на даты мемуаров — 1997, 1998, 2000 годы. Сколько им было лет? 70–80? На момент, когда я стала работать над второй книгой, трое из четверых солдат были живы, а сейчас остался лишь один. Сейчас надо торопиться издавать, пока они живы. Беседовала Анастасия Курилова
