Профессор Стивен Коэн — американский апологет Путина?

Вот фотография Горбачева вместе со Стивом. Вот еще одна фотография Горбачева со Стивом, а на этой Стив позирует вместе с несколькими российскими диссидентами. На этой фотографии Горбачев и Катрина, супруга Стива, держат их крохотную дочь. Даже на холодильнике у Стива есть магнит с изображением Горбачева. Если пройтись по уставленной книжными шкафами квартире в Верхнем Вест-Сайде Манхеттена, создается впечатление, что человек с самым знаменитым родимым пятном является третьим партнером в семье Стивена Коэна (Stephen F. Cohen) и редактора издания Nation Катрины ванден Хувел (Katrina vanden Heuvel). В течение более 40 лет Коэн был самым заметным экспертом по России, деля свое время между научной работой — в настоящее время он является почетным профессором Принстонского и Нью-Йоркского университетов — и СМИ, и оказывал определенное влияние на мировые события. Лишь немногие научные работы по степени своего непосредственного политического воздействия могут сравниться с написанной Коэном биографией советского отца-основателя Николая Бухарина (1973). Книга «Бухарин и большевистская революция» (Bukharin and the Bolshevik Revolution) не только предложила новую интерпретацию Русской революции, выйдя в свет в самый разгар холодной войны, но и существенно повлияла на ход этой самой войны. Главный внешнеполитический советник Михаила Горбачева Анатолий Черняев написал: «Некоторые из нас уже прочли эту книгу, и мы посоветовали Горбачеву сделать то же самое. Он взял эту книгу с собой в отпуск. Он внимательно ее прочитал, а потом постоянно цитировал ее мне… Переоценка роли и личности Бухарина открыла шлюзовые ворота для пересмотра всей нашей идеологии». Симпатия Горбачева к идеям Коэна — и к самому Коэну — превратила обыкновенного исследователя эпохи русской революции в VIP-персону интеллектуального мира, который присутствовал на многих встречах глав государств. Эрик Олтерман (Eric Alterman), профессор журналистики Бруклинского колледжа и колумнист Nation, который знаком с Коэном уже несколько десятилетий, называет книгу «Бухарин и большевистская революция» «одной из самых важных книг прошедшего столетия». В ней Коэн воплотил «мечту всех писателей о том, чтобы оказать влияние не только на мировых лидеров, но и на саму историю». Однако сегодня Коэн в основном известен своими взглядами на другого российского лидера. В своих колонках и выступлениях на телевидении за последние несколько лет он стал, возможно, самым известным защитником Владимира Путина. «Путин — не убийца, — заявил он во время интервью CNN. — И он — не неосоветский империалист, пытающийся воссоздать Советский Союз. Более того, он — не антиамериканист». Его попытки защитить репутацию Путина распространились даже на американского президента, который несколько раз положительно отозвался о российском лидере. «Сегодня угрозой номер один для США, — сказал Коэн, выступая на Fox News, — является продолжающееся расследование связей Трампа с Россией: нет никаких доказательств того, чтобы были совершены какие-либо противозаконные действия». Подобная точка зрения сделала Коэна объектом гнева огромного количества критиков. Исаак Чотинер (Isaac Chotiner) из издания New Republic назвал Коэна «американским апологетом Путина». Джонатан Чейт (Jonathan Chait) из журнала New York назвал его «жертвой обмана» и «семидесятилетним левтистом старой закалки, который перенес общепринятые взгляды нескольких десятилетий анти-антикоммунизма в новую эпоху анти-антипутинизма». Кэти Янг (Cathy Young) написала в Slate, что Коэн «повторяет российскую дезинформацию» и «перерабатывает эту пропаганду». И таких взглядов придерживается огромное множество политических деятелей и журналистов — даже в журнале, которым руководит супруга Коэна. Взгляды и идеи Коэна касательно России, которые однажды дали ему возможность приехать в Кэмп-Дэвид в качестве советника действующего президента, теперь делают его самым противоречивым экспертом в этой области. Его враги и друзья задают себе один и тот же вопрос: что случилось со Стивеном Коэном? Когда книга «Бухарин и большевистская революция» вышла в свет, в отношениях между США и Россией уже полным ходом шел процесс разрядки напряженности. Однако в исследованиях, касавшихся России, все еще господствовала идея о том, что Советский Союз — это тоталитарное государство, неспособное на реформы, потому что логика тотального контроля уже успела укорениться в советском ДНК. «Согласно западной точке зрения, сталинизм был единственным возможным итогом большевизма», — писал Коэн. Его книга разрушила это убеждение. Она показала, что Бухарин — теоретик марксизма и член Коммунистической партии — предложил программную советскую альтернативу тому сталинизму, который в конечном итоге одержал верх. «Это было очень серьезное заявление», — говорит Юджин Хаски (Eugene Huskey), политолог из университета Стетсона. В своей книге «Бухарин и большевистская революция» Коэн сделал то, что должна была сделать историческая наука: он использовал материалы первоисточников, чтобы переосмыслить интерпретацию прошлого. Однако эта его работа имела очевидные последствия для настоящего и будущего. Если Советский Союз стал тираническим режимом в результате исторической случайности, а не вследствие особенностей детерминистической идеологии, тогда, вероятно, реформы все же были возможны. Книга Коэна, возможно, так и осталась бы всего лишь качественным научным трудом, если бы не Горбачев. Для тех россиян, которые искали альтернативу между капитализмом и коммунистической диктатурой — и, главным образом, для членов горбачевского кабинета — книга «Бухарин и большевистская революция» предлагала один подобный вариант. «В годы перестройки многие мои знакомые были буквально поглощены чтением этой книги, — написал Горбачев в своем эссе, включенном в антологию, выход которой был приурочен к 70-летию Коэна и в которую вошли статьи 35 известных российских политических деятелей, а также деятелей культуры и СМИ. — Я помню, что эта книга, которая во многих отношениях перекликалась с социальными изменениями, происходившими в тот период, стала в Советском Союзе бестселлером». В конце 1980-х годов наступил короткий славный период, когда казалось, что гуманные реформы возможны, и Коэн стал настоящим героем для Горбачева и других реформаторов. Его считали человеком, который предложил интеллектуальный проект демократического социализма, способный спасти Россию. Коэн посетил Кэмп-Дэвид по приглашению Джорджа Буша-старшего, вступив в научное противоборство с Ричардом Пайпсом (Richard Pipes) из Гарварда за право оказывать влияние на внешнюю политику США и определять курс холодной войны. Он часто писал статьи для New York Times и чуть было не покинул Принстон, чтобы стать московским корреспондентом этой газеты. Но это было несколько десятилетий назад. Горбимания осталась в прошлом. Теперь есть Путин. Путин, Путин, Путин. Коэн не дружит с российским лидером, хотя он старается несколько преуменьшить недостатки и неудачи Путина. Президенты больше не интересуются мнением Коэна. Но, по крайней мере, сейчас у него есть возможность сделать все, чтобы то, что он многие годы называл второй холодной войной, не переросло в горячую войну. По мнению Коэна, сейчас Россия и США ближе к началу войны друг с другом, чем когда-либо прежде — ближе, чем они были в период Кубинского ракетного кризиса или операции «Опытный лучник». И мысль о том, что он не может остановить движение российско-американских отношений по нисходящей спирали, вызывает у него своего рода агонию. Больше всего он боится начала ядерной войны между Россией и США. Но, когда мы встречаемся в его квартире, мне так и не удается разглядеть в нем следы этой боли и страха. По словам Коэна, он из Кентукки, и он придерживается «скептического отношения ко всему, кроме лошадей и бурбона». Одетый в джинсы и черную футболку, он курит Marlboro, сидя на диване в гостиной. Из окна гостиной открывается великолепный вид на Центральный парк и закат. В свои 78 лет он все еще остается довольно приятным внешне — с пышной шевелюрой пепельно-седых волос. Ванден Хувел, которая периодически появляется в гостиной, на 20 лет моложе его и выглядит так, будто она — темноволосая героиня толстовских романов. Большую часть времени Коэн пишет статьи для Nation. Их дочь Никола, которая сегодня решила поужинать дома, учится в Школе права Колумбийского университета, специализируясь на реформе уголовного права. Если бы вы попытались представить себе, чем в жизни могла бы заниматься дочь Коэна и ванден Хувел, вы, вероятнее всего, остановились бы именно на уголовном судопроизводстве. «Я очень горжусь, когда у меня появляется возможность рассказать о страсти моей дочери к праву», — говорит он, перечисляя ее достижения. Вполне достойная жизнь. Но нападки СМИ задевают за живое. Ванден Хувел может с легкостью перечислить самые жестокие из них. И критика уже начинает доноситься изнутри издания Nation, где многие редакторы и репортеры начинают спрашивать себя, не Коэн ли является причиной того, что ведущий американский журнал левого толка постепенно занимает сторону Дональда Трампа и Владимира Путина в вопросах российско-американских отношений. В академических кругах Коэн пользуется большим уважением. Он заслужил себе достойную репутацию благодаря, в первую очередь, биографии Бухарина, а также благодаря множеству работ по истории России, которые были напечатаны в таких книгах как «Переосмысление советского опыта» (Rethinking the Soviet Experience, Oxford University Press, 1985), «Советские судьбы и утраченные альтернативы» (Soviet Fates and Lost Alternatives, Columbia University Press, 2009). «Его очень уважают как историка и политолога», — отметил Рональд Сани (Ronald Suny), русист из университета Мичигана. Но даже в научных кругах ситуация заметно изменилась с тех пор, как Коэн стал главным публичным интеллектуалом, опровергающим обвинения в том, что Россия помогла Трампу стать президентом. Он выступал на таких программах, как шоу Такера Карлсона (Tucker Carlson) на Fox News, называя Трампа «политически храбрым» и «демонизированным» за его попытки наладить отношения с Россией. «Он превратился из блестящего историка советской России в комментатора, который в основном говорит о политических дебатах в США и о том, что он считает коррумпированностью этих дебатов. Но это не является его научной областью, и его вклад сейчас нельзя назвать научным», — отметил Стивен Сестанович (Stephen Sestanovich), эксперт по России в Колумбийском университете. «Я бы сказал, что он не попадает в мейнстрим, — отметил Хаски. — Он, очевидно, стал исключением», не желая критиковать Россию за ее военные кампании и вмешательство в выборы. «У многих складывает впечатление, что его комментарии делают его апологетом России». Такое восприятие повредило репутации Коэна. В 2014 году ванден Хувел начала переговоры с Ассоциацией славянских, восточноевропейских и евразийских исследований (Associationfor Slavic, East European, and Eurasian Studies) по вопросу о финансировании стипендии на написание диссертаций, названной в честь Коэна и его наставника Роберта Такера (Robert Tucker). Но ассоциация не захотела одобрить эту стипендию, когда некоторые члены правления пожаловались на то, что стипендия будет носить имя Коэна. Стивен Хансон (Stephen Hanson), который в тот момент был директором ассоциации, сказал в интервью New York Times: «Нет никакого секрета в том, что вокруг профессора Коэна разгорелись нешуточные споры. В таком контексте консультации с широким сообществом ученых были вполне разумным шагом». Коэн и ванден Хувел отозвали свое предложение. Позже ассоциация спросила их, согласятся ли они на то, чтобы имени Коэна не было в названии стипендии в том случае, если ассоциация все же профинансирует ее, но этот вопрос еще больше оскорбил их. В январе 2015 года Дэвид Рансел (David Ransel), профессор университета Индианы и бывший редактор American Historical Review, написал в эту ассоциацию письмо, в котором он отметил, что ее действия в этом вопросе «отдают попытками подвергнуть цензуре широкое обсуждение, и любой добропорядочный человек должен относиться к ним как к позору для нашей ассоциации». Под его письмом подписались 60 ученых. Спустя несколько месяцев ассоциация все же одобрила программу стипендии Коэна-Такера на написание диссертаций, которая продолжает работать по сей день. Эта ситуация привела Коэна в уныние. «Я потерял над собой контроль», — говорит он. Ванден Хувел называет это «ударом не в бровь, а в глаз». По мнению Коэна, молодые ученые боятся вслух высказывать точку зрения, сходную с его идеями. По его словам, для этого есть электронная почта. «Они будут соблюдать осторожность. Но нельзя соблюдать осторожность и быть хорошим ученым одновременно». Во вторник вечером Коэн приезжает в студию WABC. Он каждую неделю выступает в радиопрограмме The John Batchelor Show, где он принимает участие в 40-минутной дискуссии, основные итоги которой затем публикуются на сайте Nation. У него небольшая бородка (легендарный русский поэт Евгений Евтушенко однажды назвал бороду Коэна «запущенной библейской небритостью»), и, поднимаясь в лифте, он курит. Пока мы идем по коридорам, он вспоминает и рассказывает мне о том, как он несколько раз выступил на шоу с Оливером Стоуном (Oliver Stone), чтобы обсудить Путина. «Это показали во всем мире», — говорит он. Во время выступления Коэна на экране в студии демонстрируется гигантский портрет Путина. Коэн чувствует себя очень комфортно, четко излагает свои мысли и перебрасывается шутками с ведущим. В 1980-х годах он был комментатором на канале CBS и часто появлялся на телевидении. Его мягкий глубокий голос — результат многолетнего курения — просто создан для того, чтобы вести радиопередачи. Появляется ванден Хувел, которая делает несколько фотографий Коэна, а затем просматривает электронную почту. Во время программы Коэн излагает свои взгляды, которые превратили его в одного из самых непопулярных экспертов по России в Америке. Рассказывая об украинской революции 2014 года, за которой последовало российское вторжение, он спрашивает: «Если вы сидите в Кремле и наблюдаете за скрытым расширением альянса НАТО, нацелившегося на Украину, с которой Россию связывает практически кровное родство, станете ли вы предпринимать какие-либо меры?» Путин «реагирует… У него почти нет альтернативы». Коэн продолжает: «Если вы спросите, кто подорвал основы украинкой демократии, то это не Путин». Это сделали западные лидеры. Коэн также обвиняет США в разжигании скандала и паники вокруг вмешательства России в президентские выборы 2016 года. «Почему Америка так охотно приняла то, что, несомненно, является вымыслом и чему нет никаких подтверждений?» И он предлагает возможный ответ: Путин — это препятствие для глобальной гегемонии Америки. Другой сценарий: «Темным силам, жадным силам, занимающим высокое место в нашей политической системе и нашей экономике, нужно, чтобы Россия была нашим врагом, потому что это приносит чрезвычайно высокую прибыль». Российско-американские отношения «были разрушены не в Москве, они были разрушены в Вашингтоне». Далеко не все ученые согласны с мнением Коэна. Но даже те, кто считает, что сейчас Коэн заблуждается, вынуждены признавать, что Коэн очень часто оказывался прав в прошлом. Помимо его веры в возможность реформ в Советском Союзе, он оказался совершенно прав в своей оценке конца 1980-х годов, когда он заявил, что Горбачев был истинным демократом в противовес мнению тех, кто, как и Ричард Пайпс, считал, что Горбачев был всего лишь более мягкой версией советского аппаратчика. В 1990-х годах Коэн стал одним из первых, кто заявил о том, что Борис Ельцин наносит России невероятный по своим масштабам ущерб посредством коррупции. «Большинство представителей академических кругов поддерживали Ельцина», — вспоминает Сани. И Коэн совершенно правильно предсказал, что расширение НАТО после окончания холодной войны спровоцирует возрождение русского национализма. Сани говорит, что Коэн «пытается бороться со всеми ветряными мельницами сразу», но добавляет, что Коэн «достаточно отважен» и что он «заменяет собой своих более робких коллег», которые по каким-то причинам боятся бросить вызов стандартной американской интерпретации образа России. По словам Роберта Легвольда (Robert Legvold), политолога из Колумбийского университета, серьезные эксперты по России читают, что Коэн заблуждается, но они ни в коем случае не видят в нем предателя. По словам Легвольда, «любой, кто считает его инструментом в руках советов или России, — глупец». Ванден Хувел говорит о Коэне так: «Если нужно охарактеризовать Стивена, то он — альтернативист. Он следует идее о том, что не стоит ничего принимать на веру, что нужно искать альтернативы». Взгляды Коэна усложнили жизнь не только ему, но и ванден Хувел. По его словам, учитывая то, что он поддерживает Путина и Трампа (по крайней мере в вопросе политики по отношению к России), в отношении него «сейчас возникла двойная неприязнь». Сотрудники Nation открыто выступают против пророссийского уклона издания. «Согласно широко распространенному мнению, он всегда принимал участие и всегда имел большое влияние на ванден Хувел, но это влияние усилилось после Крыма, — говорит колумнист издания Ката Поллитт (Katha Pollitt). — Он считает, что мы находимся на пороге третьей мировой войны, но это не та точка зрения, которую я и мои коллеги разделяем». Ванден Хувел отмечает, что Коэн пришел в издание Nation раньше нее и что она считает оскорбительными заявления о том, что он контролирует ее работу. Однако невозможно отрицать, что флагманский журнал американского левого крыла в настоящее время поддерживает политику Дональда Трампа в отношении России. В июне несколько авторов Nation сообщили ванден Хувел в письме, что «журнал теперь не только служит интересам администрации Трампа, но и покрывает позором его лучшие традиции». Коэн остается равнодушным к разгоревшимся вокруг него спорам, если только это не затрагивает ванден Хувел. Его опыт работы с российскими диссидентами в 1970-х и 1980-х годах развил в нем невозмутимость. «В Америке не приходится платить за инакомыслие так, как за него приходилось платить в Советском Союзе, — говорит он. — Я — почетный профессор двух университетов. Это значит, что я стар и что мне постоянно требуется медицинская помощь. Что они могут со мной сделать?» Однако эта его невозмутимость не может скрыть его глубокую печаль. Трагедия Коэна заключается в том, что демократическая советская альтернатива Горбачева так и не материализовалась. Горбачев потерял контроль над советской империей, после чего к власти пришел Ельцин, который развалил СССР и принес с собой гиперкапитализм, полностью лишенный диктатуры закона. А потом Ельцин выбрал своим преемником Путина. Когда я прощался с Коэном, он подарил мне свою книгу «Возвращение жертв» (The Victims Return, PublishingWorks, 2010), в которой рассказывается о жертвах сталинских ГУЛАГов. Уже в вагоне метро, я прочитал то, что он написал мне на первой странице: «Для Джордана. Желаю вам более счастливой участи, Стив».