Андрей Масленников: «Ботаники вымирают»

Тихие оккупанты – Андрей Викторович, зачем нужна Красная книга, знают все, а вот зачем нужна Чёрная? – Флора любого региона – динамичная система. Одни виды вымирают, исчезают из её состава. А некоторые виды из других регионов и континентов заносятся. Некоторые заносные или, как говорят, адвентивные виды приспосабливаются и начинают вести себя очень агрессивно, вытесняя местные виды. Чтобы держать процесс хотя бы под каким-то контролем, московские и петербургские учёные составили Чёрную книгу Российской Федерации. Есть и чёрные книги по регионам. Таких агрессивных видов у нас достаточно. Некоторые пришли из Северной Америки. – Американский клён вы имеете в виду? – Да, клён американский или ясенелистный. Когда-то это было растение дворянских усадеб, под него делали специальные аллеи. Есть и в нашей области, в Мелекесском районе, историческая лесополоса, высаженная в конце позапрошлого века выдающимся лесоводом Нестором Генко, в которой впервые пробовали сажать большие массивы клёна американского. – Значит, 100 лет назад это дерево вело себя вполне прилично... – Да, а потом, видимо, произошли какие-то мутации. Клён приспособился к нашим условиям, и началось его взрывообразное распространение. Он активно начал распространяться по поймам рек и вытеснять естественные виды. И это большая проблема. Это растение выделяет биологически активные вещества в почву, которые вызывают почвоутомление, и потом на них мало что растёт. – Что сложнее – уничтожить таких пришельцев или сохранить «краснокнижные» виды? – Вопрос сложный. Если пришельцы закрепились во флоре и карантинные службы с ними не справились, то избавиться от них очень тяжело. У многих растений семена могут долгие десятилетия храниться в почве. У того же клёна американского могут «спать» до 70 лет и не прорастать. А стоит перепахать участок, исчезнет конкуренция, и он пойдёт. Нацпарк и лесные орхидеи – 2017 – Год экологии. Вот создан национальный парк «Сенгилеевские горы». Но провозгласить, очертить границы – это одно. А что нужно для того, чтобы сказать: «Да, у нас уже есть настоящий национальный парк»? – Главное, конечно, всё же произошло. В Правительстве России подписан приказ о создании национального парка. Теперь должен быть сделан следующий шаг, и мы, честно говоря, ждали его летом: приказ Минприроды о создании дирекции национального парка «Сенгилеевские горы» и принятии его устава. Пока получается, что нацпарк существует только на бумаге. – Что из растительного мира на этой территории наиболее ценно? – На участке Сенгилеевских гор, который выходит к Волге, есть реликтовые каменистые степи. Есть также очень ценные участки нагорных меловых сосняков, где растёт эндемичный вид Приволжской возвышенности, сосна меловая, пережившая ледниковый период. Она занесена в международную Красную книгу. Она более коренастая, чем обычная сосна, у неё более короткая хвоя, всей своей организацией она приспособилась расти на меловом субстрате. – Бывали у вас интересные истории, связанные с растениями? – Историй очень много. Ну вот, например, у нас студенты проходят практику в Старой Майне. У нас там есть биостанция «Старомайнские леса». Есть очень интересный вид из наших лесных орхидей – любка двулистная или ночная фиалка. Почему она так называется? Когда она зацветает, она начинает испускать нежный, душистый аромат. Этот запах чувствуешь за километр! Но только ночью! Днём цветок ничем не пахнет. Почему? Потому что привлекает он ночных бабочек. И мы со студентами устраиваем ночные экскурсии и, соответственно, ищем эту орхидею по запаху. Орхидеи вообще очень интересны. У некоторых лепестки напоминают самок насекомых. И самцы, пытаясь с ними спариться, опыляют цветок. – Каковы ваши научные интересы в настоящее время? Что вы исследуете? – Изучаем саму флору Ульяновской области, обследуем малоизученные участки, находим новые виды и отслеживаем судьбу заносных видов, которые к нам попадают: как они акклиматизируются, опасны ли или не опасны. Мы проводим работу по выявлению перспективных территорий, которые можно включить в сеть особо охраняемых природных территорий (ООПТ). У нас сейчас охраняется 245 видов растений. Но только 70% из них находятся на территории заказников, памятников природы, национального парка. В последние годы у нас создан лабораторный научный центр, где мы берём небольшие кусочки тканей у редких растений и занимаемся их микроклонированием. – То есть выращиваете целые растения из отдельных клеток? – Да. Это делается для того, чтобы, например, размножить вегетативно редкие виды растений, а потом их вернуть в природу, высадить в те места, откуда они исчезли. По некоторым видам у нас получаются хорошие результаты. С лесом надо что-то делать – Вы сейчас сказали об охране как о предмете ваших текущих интересов. А какие виды сейчас у нас находятся в наибольшей опасности? – Та же сосна меловая. Сейчас очень многие леса отдаются в аренду. А частник-арендатор прежде всего думает о том, как получить деловую древесину, а не об охране лесных богатств. В Радищевском и Сенгилеевском районах, где есть участки меловых сосняков, нужно очень жёстко отслеживать, чтобы эту сосну не рубили. Раньше были тысячи гектаров на меловых холмах, сейчас остались считанные гектары. В нацпарке «Сенгилеевские горы» остался один холм, где массив меловой сосны занимает площадь всего 0,9 га. – Как вы думаете, почему в лесах много сухих деревьев? – Здесь несколько причин. К сожалению, леса в основном раздали арендаторам и на них же возложили функции следить за насекомыми-вредителями. Многие этого не делают. А само Министерство лесного хозяйства, которое сейчас слили с нашим Минсельхозом, на вспышки вредителей реагирует очень медленно. Даже если арендатор сообщает о вспышке, в министерстве должны пройти сначала долгие тендеры, чтобы выбрать подрядчика. Таков федеральный закон. Потом фирма должна закупить химические средства. А тендер идёт в течение месяца, сами представляете, что за это время остаётся от леса, на который напал сосновый пилильщик, шелкопряд монашенка или дубовая листовёртка. – Ещё пожары участились... – Часть пожаров происходит из-за того, что некому их предупреждать и тушить: в районах мало пожарных дружин. А вторая причина в том, что леса-горельники, если они сгорели не совсем, их арендатору сдают по дешёвке. Можно сознательно пустить низовой пожар. Подлесок погибает, а большие деревья остаются. А низовые пожары при жаркой погоде могут перейти в верховые. – Если сравнить наше поколение с нынешним, какие отличия вы бы назвали? – У большинства молодых людей изменились приоритеты. У нас раньше было общество... идейное. Кто-то может относиться к этому отрицательно. Но человек знал, чего он хочет в будущем. Были востребованными врач, учитель, инженер, ученый... Космонавт, в конце концов! Я веду факультативные занятия со школьниками 9-11 классов, провожу анкету: «Кем вы собираетесь стать?». К сожалению, редко кто пишет, что хочет стать учёным. Пишут: менеджером, экономистом, юристом. – Ботаники вымирают? – Ботаники вымирают. Из моей группы в 25 человек, когда я учился с 1983 по 1988 год, из 25 человек 6 человек потом себя связали с наукой. А из современных групп от силы в науке остается 1-2 человека. А бывает, и ни одного. Всё-таки плохо, что у нас в России очень активно эти 25 лет создавали общество потребителей, а не созидателей. Это большой провал.