Кит и соболь на гербе

«На великой реке Лене орёл поймал соболя…»До эпохи Петра I в России не использовали городские гербы, однако к востоку от Урала свои символы имел каждый острог. Это были царские печати, присылаемые из Москвы сибирским воеводам.Первый российским городом на территории современного Федерального дальневосточного округа стал Якутск, основанный в 1632 году на берегу реки Лены. Прошло менее четверти века и в 1656 году, когда далеко на западе русский царь учреждал воеводство в Харькове и осаждал Ригу, новый город на восточной границе страны получил свою первую эмблему. «На великой реке Лене печать, орёл поймал соболя, а около вырезано: Печать Государева новыя Сибирские земли» — гласит датированный 1656 годом документ под названием «Роспись Государевым Царевым и Великого Князя всея Руси Сибирским Печатем, какова в которых Городех и Острогах и в которой Печати что вырезано и подписано». Именно рисунки на серебряных царских печатях стали первыми символами русских городов, позднее превратившись в их официальные гербы.Изготовлением, хранением и «прикладыванием» печатей ведал особый «Печатный приказ» (приказами в те века назывались аналоги современных министерств). Печатный приказ просуществовал до 1722 года, пока царь Пётр I не передал его функции особой «Герольдмейстерской конторе», или «Герольдии», — новому государственному органу, который отныне стал профессионально заниматься всей государственной символикой.Неудивительно, что символом Якутска стал царский орёл, поймавший соболя: именно драгоценный соболиный мех манил на Восток «встречь солнцу» русских первопроходцев. Три с половиной века назад чёрная шкурка сибирского или дальневосточного соболя в европейской части страны стоила от 5 до 20 рублей серебром, тогда как хороший дом в Москве оценивался в 10 рублей, а средняя лошадь — в 2 рубля. Именно соболиный мех был самым ценным экспортным товаром нашей страны, с успехом заменяя для Московской Руси современные нефть и газ. Серебряный орёл АлбазинаВторая после Якутска государственная эмблема, появившаяся на Дальнем Востоке, — царская печать Албазинского острога, основанного русскими первопроходцами на берегу реки Амур в середине XVII века. За Приамурье почти сразу началась жестокая борьба с овладевшими всем Китаем маньчжурами. И чтобы прочнее закрепить новые земли, в 1682 году царским указом было учреждено Албазинское воеводство, которое так же называли «Даурским». Из Москвы на берега Амура для нового воеводства, помимо чиновников и воинских подкреплений, специально прислали серебряную печать. «На даурской печати орёл одноглавый, держит лук да стрелу, а округ тое печати вырезано: Печать великих государей Сибирской земли Албазинского острогу» — так описывают первую эмблему русского Приамурья архивные документы конца XVII века. Царский орёл на печати Албазина был одноглавым, на оттиске его коронованная голова смотрела направо — то есть и в канонах русской иконописи, и по правилам западноевропейской геральдики албазинский орёл смотрел на Восток. В его правой лапе — лук, в левой — стрела как символы готовности борьбы за новый край.Первыми документами, «запечатанными» этой печатью, стали донесения приамурских воевод «о набегах китайцев на Албазин, и о необходимости снабдить Албазинских поселенцев хлебом и скотом и увеличить для защиты острога, число ратных людей». Борьбу за Амур русское государство тогда проиграло: слишком неравными оказались на дальней восточной границе силы нескольких сотен наших первопроходцев и десятков тысяч подданных маньчжурской империи, мобилизованных в близком Китае.Когда русский гарнизон, выдержавший многолетнюю осаду, покидал Албазин, то царскую печать с орлом спас писарь, «подьячий Албазинской приказной избы» Пётр Хмелёв. Вот как в 1690 году он рассказывал об этом в донесении русским царям Ивану V и Петру I (в Москве тогда сидели на троне сразу два малолетних монарха): «И я, холоп Ваш, помятуя Бога, из приказной избы вашу великих государей печать взял и принёс на берег и отдал воеводе своими руками…»После падения Албазина и оставления Амура эта серебряная царская печать с первым символом русского Приамурья более ста лет хранилась в забайкальском Нерчинске. В 1704 году у нерчинского воеводы случился неприятный казус, о котором в столицу доложили так: «Нерчинскую печать с казённой коробью неведомые воры покрали». Не имея иной царской печати, воевода Нерчинска, главный российский начальник в Забайкалье, несколько следующих лет для заверения документов использовал «орлиную» печать Албазинского острога.В начале XIX века печать уже более века не существовавшего Албазина отослали в далёкий Санкт-Петербург — её получил граф Юрий Головкин, готовившийся стать послом в Пекине. Старинная серебряная печать с эмблемой первого русского города на Амуре должна была выступить ещё одним доводом русского посольства в дипломатическом споре с маньчжурским Китаем о правах на приамурские земли. Первый дальневосточный герб несостоявшегося городаБлагодаря реформам Петра I в России возникают настоящие городские и губернские гербы — отныне символика населённых пунктов не ограничивается только царскими печатями. Однако если первый герб Санкт-Петербурга был разработан ещё в 1724 году, то городам Дальнего Востока пришлось ждать несколько десятилетий, прежде чем до них добралось геральдическое творчество русских монархов.В начале царствования Екатерины II в 1765 году была создана первая большая карта Сибири, где были изображены и гербы основных городов, расположенных к востоку от Урала. Герб Якутска повторял старое изображение на городской печати — орёл, поймавший соболя. На этой же карте, от руки начерченной «сержантом геодезии Петром Моисеевым», был впервые изображён герб города Охотска — тогда главного российского порта на Тихом океане. Герб с изображением белого трёхмачтового корабля, под которым плывёт в море тюлень, символизировал город-порт. Вероятно, этот герб так же повторял изображение на первой городской печати Охотска, появившейся ещё в начале XVIII века, когда был проложен морской путь из «Охоцкаого острога» на Камчатку.Именно царица Екатерина II всерьёз увлеклась созданием символов Дальнего Востока, утвердив за своё царствование целый десяток новых гербов и по сути создав с нуля всю дальневосточную геральдику. Великой императрице явно нравилось, что на безумно далёкой окраине её царства, куда столичный курьер добирался почти год, один за другим возникали новые города со своими красочными гербами.Правда, первый опыт Екатерины II по созданию дальневосточной геральдики оказался не слишком удачен. В марте 1777 года, проводя административную реформу Иркутской губернии (в которую тогда входили все российские владения на Дальнем Востоке, от Байкала до Камчатки), царица утвердила герб ещё несуществующего города «Алданска». Это был первый к востоку от реки Лены разработанный по всем правилам геральдики и официально утверждённый городской герб. «В серебряном поле протекающая посредине щита голубая извилистая полоса, показующая саму ту реку, по которой сей город наименован и учреждён», — описывал новый герб указ императрицы. Город в этом документе ещё даже не имел имени, а назывался просто «город на реке Алдан». Предполагалось, что новое поселение возникнет на месте маленького «зимовья» — там, где река Мая впадает в реку Алдан, самый крупный приток реки Лены. В наши дни — это посёлок Усть-Мая, районный центр, расположенный в 382 километрах к юго-востоку от столицы Якутии.Два с лишним столетия назад через Усть-Майское зимовье проходил «Охотский тракт», долгий и трудный путь из Якутска к побережью Охотского моря. Учреждённый здесь город с предполагаемым именем «Алданск» так и не возник — даже для могущественной императрицы слишком трудно и дорого оказалось создавать его с нуля посреди якутской тайги. И спустя 13 лет рачительные чиновники Екатерины II использовали разработанный герб «Алданска» совсем для другого дальневосточного поселения. Дальневосточные гербы и города царицыВторой подход императрицы Екатерины к дальневосточной геральдике оказался куда удачнее. 7 ноября (26 октября по старому стилю) 1790 года царица утвердила доклад Сената Российской империи «О гербах городов Иркутскаго Наместничества». Сенаторы докладывали царице: «Во исполнение Именного Вашего Императорского Величества указа Иркутская Губерния учреждена Наместничеством, и города, оное составляющие, должны иметь гербы, которые утверждены Императорским Величеством…»В результате административных реформ императрицы Екатерины II на востоке России было создано огромное Иркутское наместничество из четырёх областей. Самыми дальними провинциями наместничества и вообще всей Российской империи стали Якутская и Охотская области.В состав Якутской области, помимо Якутска, вошли и северные поселения, получившие по указу царицы статус городов: Оленск на реке Вилюй (ныне город Вилюйск), Зашиверск на реке Индигирке и ещё два новых города на реке Лене — расположенный на 500 вёрст юго-западнее Якутска город Олёкминск и город Жиганск, выросший на ленском берегу в 700 верстах севернее столицы Якутии.Камчатка и всё побережье Охотского моря по указу императрицы Екатерины II отныне входили в состав Охотской области Иркутского наместничества. «Столицей» области числился порт Охотск, а центрами уездов назначили поселения, получившие от царицы статус городов: Ижигинск, Акланск и Нижне-Камчатск. Все эти три города, учреждённые Екатериной II, ныне не существуют. Ижигинс (Гижигинск) на реке Гижиге располагался в 600 верстах северо-восточнее современного Магадана, недалеко от побережья Охотского моря. Акланск на реке Оклан находился там, где сейчас сходятся границы Чукотского автономного округа, Магаданской области и Камчатского края. Город Нижне-Камчатск стоял на восточном, тихоокеанском побережье Камчатки, недалеко от устья одноимённой реки, в 400 верстах севернее Петропавловска, сегодняшней столицы Камчатского края.Утверждённый императрицей 7 ноября 1790 года доклад Сената давал всем существовавшим тогда на российском Дальнем Востоке девяти городам собственные гербы, разработанные по всем правилам геральдики. За Якутском сохранялся «герб старинный, доныне там употребляемый» — «в серебряном поле орёл, держащий в когтях соболя». Город Олёкминск получил герб по наследству от так и не созданного города Алданска — «В серебряной поле протекающая река». Остальные семь городов российского Дальнего Востока получили совершенно новые гербы, созданные Герольдмейстером Российской империи Лукьяном Ивановичем Талызиным. Гвардейских офицер и ветеран русско-турецких войн Талызин считался лучшим знатоком российской геральдики, он много лет возглавлял «Герольдию», государственное учреждение, ведающее толкованием и составлением всех гербов — от символики городов и губерний до эмблем дворянских родов. Кстати, согласно законам Российской империи, все оригиналы городских гербов должны были храниться в Санкт-Петербурге, в «Герольдии». Регионы из столицы получали только заверенные копии, притом за такую копию местные городские власти должны были уплатить в царскую казну внушительную по тем временам сумму — 100 рублей.Как писалось в 1790 году в докладе Сената на имя императрицы Екатерины II по поводу гербов новых дальневосточных городов: «Герольдия, истребовав от тех городов, которые гербов не имеют, сведение нужное к пособствию изображения по пристойности гербов, сочинила оные и вновь сочинённые представила Сенату…» Для «сочинения» гербов «Герольдия» разослала по всем населённым пунктам от реки Лены до Камчатки специальную анкету из 36 вопросов обо всех особенностях природы, жизни и быта этих регионов. На основе полученных ответов главный «герольдмейстер» Лукьян Талызин, с учётом опыта российской и западноевропейской геральдики, и создал семь совершенно новых гербов Дальнего Востока. Кит и олень под знаком «бабра»Все семь новых символов дальневосточных городов в верхней части повторяли герб Иркутска, столицы «Иркутского наместничества» — «В серебряном поле щита бегущий бабр, а во рту у него соболь». Термин «бабр» был заимствован русскими первопроходцами из якутского языка, словом «баабыр» якуты называли таёжного тигра.Изначально, с середины XVII века, якутский «баабыр», ставший русским «бабром», украшал хранившуюся в Якутском остроге таможенную печать «Ленского разряда», как называлась тогда огромная территория, размером с десяток Франций, простиравшаяся на две тысяч вёрст от современного Красноярского края до берегов Охотского моря. Когда в середине следующего XVIII столетия главным административным центром восточных владений России вместо Якутска стал город Иркутск, к нему по наследству перешёл и символ схватившего соболя «бабра».Дальневосточное слово «бабр» было слишком похоже на русское «бобр», и уже в XIX веке произойдёт известный казус: в далёком Петербурге неизвестный писарь исправит «бабр» на «бобр», автоматически посчитав букву «а» в этом слове опиской. Именно в таком виде очередной геральдический документ подпишет русский царь, и таёжный тигр-«бабр» на долгие десятилетия превратится в бобра. Но в XVIII столетии в эпоху императрицы Екатерины II тигров с бобрами ещё не путали, поэтому семь новых гербов Дальнего Востока в верхней части украшал именно полосатый хищник, зажавший в пасти соболя. И если верхние части гербов у всех семи городов были одинаковы, то нижние отражали специфику различных регионов Дальнего Востока так, как её понял «герольдмейстер» Лукьян Талызин. Город Оленск на реке Вилюй, левом притоке Лены, естественно, имел на гербе оленя — «на голубом поле серебряный олень, в знак того, что в округе его великое множество сих зверей». Зашиверск на реке Индигирке получил на герб «золотую лисицу в чёрном поле, в знак того, что жители сей округи ловлею сих зверей промышляют». Приполярный Жиганск, расположенный на реке Лене в 700 верстах севернее Якутска, обрёл герб, изображающий двух осетров на голубом фоне, «в знак того, что около сего города жители промышляют ловлею рыбы». Охотск, главный в ту эпоху русский порт Тихоокеанского региона, ранее имел символику в виде трёхмачтового корабля с плывущим под ним моржом. Но «герольдмейстер» Лукьян Талызин, видимо, решил привести герб главного русского порта на Востоке в соответствие с гербом Санкт-Петербурга, главного русского порта на Западе. Герб Петербурга составляли два скрещённых серебряных якоря и золотой скипетр с царским орлом. Далёкий Охотск, по примеру столицы империи, так же получил в виде герба «два якоря и над ними штандарт, в знак того, что в сем городе находится порт». Герб города Ижигинска (Гижигинска), ставшего тогда центром «уезда», занимавшего большую часть современной Магаданской области, разработчики в докладе на имя царицы Екатерины II описывали так: «В нижней части в голубом поле видна при море часть крепости, каковая в сем городе находится, с башнями и на средней флаг с Именем Вашего Императорского Величества». «Столица» Камчатского полуострова город Нижне-Камчатск обрёл очень символический и необычный герб: «В голубом поле кит, в знак того, что у сего города в Океане много их находится». Герб же расположенного на границе Чукотки и Камчатки города Акланска выглядел так: «В нижней части в золотом поле стоящий медведь, в знак того, что в округе сего города много их находится». Иногда на гербе Акланска медведь изображался поражённым стрелой в живот. Впрочем, гербов этого города появилось немного: Акланск, задуманный царицей Екатериной II как главный центр управления племенами коряков, так и не превратился в настоящий город, оставшись маленьким «острожком» из нескольких деревянных изб. По сути и все другие восемь городов, официально существовавших тогда на русском Дальнем Востоке, представляли собой по меркам европейской части страны в лучшем случае посёлки. В конце XVIII столетия дальневосточным «мегаполисом» мог считаться только Якутск с его 357 жилыми домами и населением около трёх тысяч человек. Крупными по местным меркам были и Охотск с Зашиверском — их население тогда приближалось к тысяче обитателей. Остальные дальневосточные «города», несмотря на красивые гербы, насчитывали в лучшем случае по несколько сотен человек. «В сим гербе украшения изображают отличительные черты Камчатского полуострова…»Новая эпоха в развитии геральдики Дальнего Востока стартовала в середине XIX века, когда наша страна начала возвращение на берега Амура и властям в столичном Петербурге пришлось уделить немалое внимание своим Тихоокеанским владениям. В 1849 году генерал-губернатор Восточной Сибири (которая тогда включала все дальневосточные земли России) Николай Муравьёв среди прочих документов о реформах на восточных рубежах прислал в Петербург и три проекта герба Камчатской области. Императору Николаю I понравился проект, в описании которого были следующие слова: «…в сим гербе украшения изображают отличительные черты Камчатского полуострова — огнедышащие горы, единственные в Российской Империи». Так 22 июня 1850 года появился первый герб Камчатки. «В серебряном поле щита изображены три сопки или огнедышащия горы чёрного цвета. Щит увенчан золотою Императорскую Короною» — гласило официально описание символики самого большого полуострова Дальнего Востока.Спустя всего 5 лет, в 1855 году, генерал-губернатор Николай Муравьёв, возвращая утерянные в XVII столетии берега Амура, основал на великой дальневосточной реке первые русские пограничные посты. Уже в 1856 году один из таких постов в устье Амура официально получил статус города — «Николаевский пост» превратился в город Николаевск-на-Амуре. Власти Российской империи стремились закрепиться на новой дальневосточной границе, поэтому звание города, а затем и собственный герб небольшой пограничный пост заимел фактически авансом.В мае 1858 года генерал-губернатор Муравьёв добился от властей Китая окончательного признания за Россией прав на левый, северный берег Амура. И через год, 5 мая 1859 года, в Приамурье появляется первый со времён Албазина российский герб. Одновременно с первым городом на Амуре была учреждена и новая Приморская область, включавшая все российские владения по берегам Охотского моря, от амурского устья до Камчатского полуострова. Столицей новой области назначают именно новорождённый Николаевск-на-Амуре, поэтому в качестве городского герба в мае 1859 года он получает часть символики Камчатки — два из трёх камчатских вулканов: «В серебряном щите лазуревый столб, между двух чёрных сопок, с червлёными пламенами». Вскоре возникла очень изящная географическая трактовка этого герба. «Лазуревый столб» — Амур, протекающий «между двух чёрных сопок»: хребтами Джугджур и Сихотэ-Алинь. Спустя два десятилетия, в 1878 году, царь Александр II утвердит эту символику как герб всей Приморской области, и Николаевску, оставшемуся без собственного герба, придётся ещё долго ждать новый городской символ. «Не был принят по причине свирепого вида тигра…»К концу XIX столетия на Дальнем Востоке сложилась парадоксальная ситуация с местной геральдикой. Большинство городов, когда-то получивших красивые гербы от царицы Екатерины II, исчезли либо превратились в маленькие деревушки. Полностью исчезли Акланск и Зашиверск. Некогда «столица» Камчатки город Нижне-Камчатск, чей герб украшал кит, к 1895 году насчитывал всего 107 обитателей. Зато Петропавловск-Камчатский, выросший в крупное по местным меркам поселение и ставший столицей полуострова, своего герба не имел.Возникшие на Дальнем Востоке в XIX столетии новые региональные «мегаполисы» — Благовещенск, Хабаровск, Владивосток — так же долгое время оставались без специально разработанной городской символики. Обрести свой герб в том веке удалось лишь Владивостоку и то по воле удачного случая. Ещё в 1876 году городская дума главного порта Приморья озаботилась рисунком для собственной печати. Придумывать яркий символ не пришлось: в те годы он в живом виде регулярно забегал на улицы Владивостока из близкой тайги и ел городских собак, лошадей и коров. Речь идёт об уссурийском тигре — депутаты городской думы единогласно избрали своим символом этого красивого хищника.На разработанном эскизе полосатый хозяин Уссурийской тайги опирался на якорный рым (крепление якорного каната), что символизировало порт и военно-морскую базу Владивостока. В 1881 году проект герба был отправлен в Петербург, где сочли, что он «составлен без соблюдения геральдических правил».Однако в тот момент новый царь Александр III увлёкся уточнением старинных гербов древнерусских городов, когда-то составлявших Московское княжество. В пакет документов с этими гербами попали и эскизы из Владивостока. Императору идея с уссурийским тигром понравилась, дальневосточный проект доработали по правилам геральдики, и 16 марта 1883 года герб молодого Владивостока утвердили вместе с уточнёнными гербами Звенигорода, Можайска, Коломны и ещё десятка старинных городов Подмосковья. Так волею императора Александра III гербом Владивостока стал «в зелёном щите золотой тигр, подымающийся по серебряной скале». А все остальные новые города Дальнего Востока продолжали оставаться без собственной символики вплоть до XX века.Первым в новом столетии об этой геральдической проблеме задумался Николай Иванович Гродеков, генерал-губернатор Приамурья. Летом 1902 года из канцелярии Гродекова местным властям были разосланы письма с ключевой фразой: «Главный начальник края признаёт необходимым возбудить ходатайство об утверждении гербов городов Приамурского Генерал-губернаторства».От областных и городских властей потребовали представить проекты гербов. Первой откликнулась городская управа Хабаровска, где уже 6 сентября 1902 года появился эскиз и описание городского герба: «Щит разделён на две основные части, верхняя часть — зелёного цвета, на ней изображение тигра из золота с чёрными полосами, стоящего на четырёх лапах в позе готовящегося к нападению. Нижняя часть разделена на два равных поля: правое золотое и левое серебряное; между ними лазуревая лента… На левом серебряном поле изображение дерева ели зелёного цвета. На верхней вертикальной части лазуревой полосы серебряное изображение рыбы (осетра) головой вверх». Автором эскиза был один из богатейших хабаровских купцов Александр Плюснин, он явно вдохновлялся удачным примером тигра на гербе Владивостока. Но слишком красочный проект генерал-губернатору не понравился и, как вспоминали современники, «не был принят по причине свирепого вида тигра».Отклонили и проект герба, представленный городскими властями Благовещенска. Депутаты благовещенской городской Управы летом 1903 года предлагали генерал-губернатору: «Ходатайствовать перед правительством о присвоении Благовещенску герба с изображением на нём монумента графа Муравьёва-Амурского, воздвигнутого на месте первого военного поста, где проходили переговоры о заключении Айгунского трактата». Предложение из Благовещенска сочли противоречащим правилам и обычаям геральдики: тогда не было принято использовать изображения недавно воздвигнутых памятников. «Рисунки почти ничем не обоснованных проектов гербов…»Инициированное генерал-губернатором Гродековым обсуждение проектов дальневосточных гербов прервала русско-японская война, так что властям империи сразу стало не до вопросов геральдики. Любопытно, что всего за два месяца до начала боёв с японцами, на российском Дальнем Востоке успели разработать даже проект герба Порт-Артура, который тогда формально находился на китайской территории, но уже почти открыто рассматривался как составная часть российских владений. Герб главной военно-морской базы царского флота на Тихом океане должен был выглядеть так: «В белом щите лазуревый Андреевский крест, на котором золотой круглый щит с императорским орлом на червлёном поле; за щитом золотые якорь и два меча». Неудачная русско-японская война не только лишила Россию половины Сахалина и базы в Порт-Артуре, но и на несколько лет затормозила процесс создания дальневосточных гербов. Только 20 июля 1907 года новый Приамурский генерал-губернатор Павел Унтербергер отправил в Петербург министру внутренних дел объёмный пакет документов о новых гербах Дальнего Востока. Глава МВД в свою очередь передал «Дело об утверждении гербов» в Департамент Герольдии Правительствующего Сената. Как и век с лишним назад, заниматься дальневосточными гербами должна была царская «Герольдия». Однако в «Герольдии» тут же возмутились, что им посмели прислать с Дальнего Востока уже разработанные эскизы гербов — столичные бюрократы не желали отдавать свои прерогативы местным властям. В Хабаровск из Петербурга вернулась гневная отписка: «Доставлены рисунки почти ничем не обоснованных проектов гербов, составление коих, по закону, лежит на обязанности не местных общественных управлений, а высочайше учреждённого при Департаменте герольдии Гербового отделения».Столичные «герольдмейстеры» писали генерал-губернатору Унтербергеру, что у них в Петербурге «вовсе нет обстоятельных сведений для правильного составления означенных гербов». В ответ Павел Унтербергер, многие десятилетия прослуживший на Дальнем Востоке и отдавший немало сил освоению и изучению края, прислал в столицу личный экземпляр своей книги «Приморская область». Книга была напечатана в Петербурге в 1900 году и, естественно, имелась в столице. Дальневосточный генерал-губернатор добавил в сообщении столичным «герольдмейстерам», что если им не хватит этой книги, то ещё один её экземпляр имеется в личной библиотеке самого императора.Бюрократы от геральдики намёк поняли и на отсутствие сведений о Дальнем Востоке больше не жаловались, но саму разработку гербов тянули почти пять лет. Только 1 февраля 1912 года в Царском Селе под Петербургом император Николай II, выражаясь терминами той эпохи, «высочайше утвердил» гербы Хабаровска, Николаевска, Никольска-Уссурийского и Благовещенска.Гербом Хабаровска стали «геральдический вилообразный крест», символ расположения города на месте впадения в Амур реки Уссури, и «червлёная рыба», под которой подразумевалась местная кета. Город Николаевск-на-Амуре получил на герб в качестве символов «лазуревую рыбу» (лосось) и изображение золотой крепостной стены с перекрещёнными золотыми кирками и лопатой. Если лосось символизировал природные богатства амурского лимана, то «золотая крепость» отсылала к истории возникновения «Николаевского поста», как главного российского укрепления в устье Амура. Никольск-Уссурийский (ныне город Уссурийск Приморского края) получил в качестве герба «золотой перевязанный лазуревою лентою хлебный сноп с воткнутым в него серебряным серпом». Символика была очевидна: именно Уссурийск был центром крестьянской колонизации Приморья, когда приехавшие из европейской части огромной страны переселенцы стремительно превратили некогда безлюдный таёжный край в настоящую хлебную житницу. Городу Благовещенску в качестве символа достался разработанный ещё в XIX веке герб Амурской области, в котором лишь обрамление из дубовых листьев заменили на венок из колосьев: «В зелёном щите, серебряный волнообразный пояс, сопровождаемый во главе щита тремя золотыми о восьми лучах звёздами». Не трудно догадаться, что серебряная волна на зелёном фоне символизировала Амур, протекающий средь таёжных берегов. Последние дореволюционные гербы Дальнего ВостокаПока в столичной «Герольдии» разрабатывали символику для городов Приамурья, в конце 1911 года с Камчатки поступил проект герба для Петропавловска. Автором проекта был отставной офицер и чиновник при губернаторе Камчатской области Вячеслав Ростиславович Векентьев.В годы недавней русско-японской войны именно Векентьев отличился при обороне Камчатки, организуя и возглавляя отряды местных ополченцев для отражения десантов противника. Теперь же Вячеслав Викентьев хотел отразить в гербе Петропавловска-Камчатского память о его защитниках в годы другой войны — Крымской, когда в 1854 году моряки и камчатские ополченцы отбили атаку англо-французской эскадры.Проект Викентьева помещал на гербе «снеговую дымящуюся сопку» как символ вулканов Камчатки и расположенный в Петропавловской гавани чугунный обелиск — воздвигнутый ещё в XIX веке памятник защитникам города в годы Крымской войны. Чиновники в столичном Петербурге сочли проект камчатского энтузиаста слишком вольным, «не соответствующим канонам геральдики». В качестве городского герба Петропавловска-Камчатского в итоге предложили старый герб Камчатской области с небольшими поправками: «В серебряном щите три червлёные сопки, с исходящим пламенем. Щит украшен золотою башенною короною о трёх зубцах и окружён двумя золотыми якорями…» Император Николай II «высочайше утвердил» этот герб 26 апреля 1913 года, но официальная заверенная копия прибыла из Петербурга в столицу Камчатки только в феврале следующего года.Последним в дореволюционной геральдике Дальнего Востока станет герб небольшого городка Алексеевск, расположенного на притоке Амура реке Зея. Алексеевск (ныне город Свободный Амурской области рядом с новым космодромом «Восточный») до революции считался самым молодым городом Дальнего Востока. Он возник только в 1912 году в связи со строительством Амурской железной дороги и был назван в честь «цесаревича Алексея», единственного сына и наследника царя Николая II.Дальневосточные власти постарались, чтобы населённый пункт, названный в честь царского сына, не остался без собственного герба. Символом самого молодого на Дальнем Востоке города был выбран украшенный вензелем «цесаревича» белокаменный обелиск, установленный в центре Алексеевска в день его основания. В 1913 году, в разгар празднования 300-летия династии Романовых, последний Приамурский генерал-губернатор Николай Гондатти писал министру внутренних дел: «Имею честь препроводить для утверждения в установленном порядке герб вновь образованного в Амурской области города Алексеевска, лично мною представленный и одобренный Его Императорским Высочеством Наследником Цесаревичем Алексеем Николаевичем в апреле 1913 г. в Царском Селе…»Едва ли 8-летний наследник престола мог сознательно «одобрить» представленный дальневосточным генерал-губернатором герб, однако необходимый монархический политес был соблюдён. И 11 февраля 1915 года официально утвердили герб города Алексеевска: «В червлёном щите серебряный обелиск с червлёным овальным щитком и золотым вензелем на нём. Щит увенчан серебряной короной и окружён золотыми колосьями…»Пройдёт чуть более двух лет, и в апреле 1917 года решением местных властей и Временного правительства город Алексеевск сменит имя, заодно отказавшись и от «монархического» герба. Но именно он навсегда останется завершающим аккордом дореволюционной геральдики Дальнего Востока, родившейся три с половиной века назад из царской печати Якутского острога.