Сообщение о том, что генерал погиб, я получил на фронте под Донецком. В это нельзя было поверить, как нельзя было поверить в смерть Моторолы и Гиви. Казалось, что с такими людьми может случиться все что угодно – но только не смерть. Знойные руины городских кварталов, бетонные перекрытия перемолотые пулями в пудру, сквозь дыру лестничного пролета в одну сторону просматривается раскрошенная латинская церковь Дейр–эз–Зора, в другую – масляный игиловский флаг, до него не больше ста метров. Застрочил пулемет, мы инстинктивно вздрагиваем. На лице нашего спутника не отразилось ровным счетом ничего, кроме широченной улыбки. Гибрид атлета античного образца и испанского тореадора с завиднейшей выправкой, аккуратно подкрученные усы на рыцарский манер прореженные сединой. На груди разноцветные тонкие ленты – отличительный знак сирийской республиканской гвардии. Мы на передовой с генералом Йиссамом Захреддином. «Не дергайся, друг, свою пулю не услышишь». Там, где мы тревожно семеним ногами, отчаянно пригибаясь как можно ближе к земле, сквозь пространства, очевидно простреливаемые террористами из снайперских винтовок, генерал – природой одаренный несгибаемой осанкой – вальяжно перемещается, едва ли переходя на легкий бег. Два года назад Дейр–эз–Зор, казалось, был безнадежно осажден террористами, правительственные силы контролировали в лучшем случае третью часть города на южном берегу Евфрата, неудобный аппендикс аэропорта, несколько казарм на окраине с вертолетной площадкой, куда и прилетал еле живой борт из Камашли – единственная связь с «большой землей». Доверить оборону настолько уязвимого участка фронта, находящего в полной наземной блокаде – можно было разве что самоубийце и полному психу. Однако оказавшись там, рядом Йиссамом Захреддином, эта идея не казалась такой уж безумной – настолько несгибаемым был его характер. Авторитет Йсама Захруддина в городе, безусловно, перевешивал губернаторский (фото: Nathanaelhooper/wikimedia.org) Распорядок дня легендарного генерала выглядел так: ранний подъем, крепчайший арабский кофе под треск рации – где–то снова прорыв, заводное ралли на джипах к передовой вместе с парнями из лички, пробежка к огневой позиции с пулеметом наперевес. Плюс–минус час интенсивного боя, в котором Йиссам Захреддин либо косит из ПК обгашенную игиловскую пехоту, либо выносит на себе раненых парней и отправляет на собственных внедорожниках к госпиталю. Пробежка к новой позиции, корректировка огня, очередное игиловской цунами разбивается о дамбу гвардейского сопротивления… Наконец-то появляется время для занятий в спортзале, тренажеры, штанги, гири – генерал тягает с яростью, свойственной разве что студентам физкультурных вузов, короткий душ, легкий завтрак – хумус, сыр, оливковое масло, хлеб – снова ралли к аэропорту (к нему прорываются постоянно)… И такой график до самого вечера, с передышками на чай и любимое сирийское матэ у парней на передовой. День, проведенный в одном ритме с ним – минус три четыре килограмма. Плюс больной пресс – генерал обладает не иссекаемым чувством юмора, мы ржем не переставая всю поездку в Дейр-эз-Зор. Большая часть этих шуток не подлежит пересказу в публичном пространстве, солдатские приколы специфичны для гражданского уха. Но вот одна история годная к публикации: поздний вечер, часов, наверное, одиннадцать, в городе темень, комендантский час, шум боя с окраин – появилось время заскочить на прием к губернатору Дейр–эз–Зора. Йиссам Захреддин встречает нас в домашней, будем так говорить, одежде – мусульманский просторный халат, который как раз популярен у джихадистов. На посту у входа в губернаторский дворец на вопрос вооруженного караула «Стой! Кто идет?» наш генерал во все горло кричит: «ИГИЛ есть и распространяется» (главный лозунг террористов). Возникает крайне томная (особенно для нас) пауза, во время которой слышен звук передергивания автоматных затворов – охрана направляет дула во тьму, откуда, по их мнению, надвигаются игиловцы, то есть в нашу сторону. Но в ответ на оружейное бряцание они слышат гомерический генеральский гогот, после чего на ступеньках появляется он сам в мусульманском халате. Опознав его фирменные усы, парни из караула облегченно выдыхают и из вежливости тоже посмеиваются над сомнительным розыгрышем. Авторитет Йиссама Захреддина в городе, безусловно, перевешивал губернаторский – каждому человеку было ясно: в этих кварталах нет террористов, благодаря его личной отваге и его бойцам, готовым выполнить любой приказ генерала без сентиментальных рефлексий. Когда его машина медленно ехала по дейр-эз-зорским улочкам, за руль он всегда садился сам – на подножки джипа запрыгивала детвора, с просьбой прокатиться и Йсам Захруддин обязательно катал толпы этих детишек, те верещали от счастья. Как-то вечером мы проезжали по центральному проспекту и увидели драку. Разъяренная толпа готова была разорвать какого–то подростка. Генерал тут же выскочил из внедорожника, не говоря ни единого слова раздал по пощечине здоровым мужикам, вцепившемся в юношу, и усадил его к нам в машину. Никто даже не пикнул. Оказалось, подросток прибежал, как тут говрили, «с того берега» (т. е. игиловского) – местные посчитали его шпионом и едва ни устроили самосуд. Появление Йиссама Захреддина в секунду отрезвило толпу. (С мальчишкой потом пообщались спецслужбы и отпустили). Потом мы сидели в кафе, пили травяной чай и генерал показывал в своем андроиде фотки красавицы дочки, сына, который был известным по сирийским масштабам певцом, хвастался богатым домом и рестораном, которые имелись у парня. Не так давно Йсам стал дедом. После того, как блокада Дейр–эз–Зора была прорвана он мог смело считать свою героическую миссию выполненной, пожалуй, никто не находился так долго в игиловской осаде, как Захреддин – ему предложили отпуск у моря, все как полагается заслуженным генералам. Йсам отказался. Продолжил биться с террористами дальше. Сообщение о том, что генерал погиб, я получил на фронте под Донецком. В это нельзя было поверить, как нельзя было поверить в смерть Моторолы и Гиви. Казалось, что с такими людьми может случиться все что угодно – но только не смерть. Настолько мощным фонтаном била из них энергия жизни. Но к величайшей трагедии, даже боги войны уходят. Я часто слышу в последнее время вопрос, почему в Сирии погибает так много генералов. Иранцы не раз теряли там высокопоставленных военных, под Дейр–эз–Зором погиб наш Валерий Асапов, и вот теперь Йиссам Захреддин. Да потому, что в сирийской войне сложно находиться не на передовой! По нескольким причинам. Первая и главная из них – враг может находится повсюду, а роковой удар легко получить в спину. Асапова, например, уничтожили с помощью высокоточного оружия. Вероятно, бомбу сбросил беспилотник западной коалиции. Конечно, Минобороны будет об этом молчать – они связаны определенными рамками и спецификой службы. Я хоть и не был знаком с Асаповым лично, но у нас немало общих друзей. Так что информация почти стопроцентная. Каждый в этой войне играет свою шахматную партию – видимо этот ход для чего–то понадобился нашим так называемым «западным партнерам». История со смертью Захреддина – тоже неоднозначная. Пишут, что генерал подорвался на фугасе. Диверсия? Игиловцы не смогли подобраться к нему, когда он находился у них на ладони в кромешной осаде, а здесь раз – и все… Надеюсь, полную картину происходящего мы когда-нибудь узнаем. В любом случае, Йиссам Захреддин погиб античным героем! О таких будут песни слагать, вот увидите. Битву с тьмой он, так или иначе, выиграл. Светлая память тебе, генерал! Семён Пегов, военкор, автор проекта WarGonzo