Барышня-крестьянка. О жадных перекупщиках и «прожорливых» агрохолдингах

«Сельская женщина, хоть и будет скучать по родным просторам, сможет жить в городе, а городская в селе — никогда», — считает фермер Ольга Мощенко. Её мы и попросили рассказать о проблемах современных крестьян. Урожай — перекупщикам — Ольга Ивановна, снова собран рекордный урожай, казалось бы — надо радоваться, но, говорят, цены на зерно упали. Это так? — Действительно, нас эти урожаи не радуют: всё, что мы вырастили, лежит в зернохранилищах до лучших времён. А будут ли они? Бывает так, что приходит весна, а цены всё равно не растут. Плохо, что у нас нет плановой политики. Закупало бы государство зерно по твёрдым ценам — не пришлось бы кормить перекупщиков. Те нам предлагают 4,2 руб. за кило, а сами сдают зерно по 7 рублей. Получают 3 руб., не выращивая ничего, — это как? Хорошо, что наше хозяйство нашло свою нишу. Люди ещё держат свиней, птиц. Колхозов нет — где им купить зерно? И мы принципиально продаём зерно по оптовым ценам не перекупщикам, а владельцам личных подворий. А те, кому негде хранить урожай, всё распродали. Элеваторы у них не принимают, все они — под крупными агрохолдингами. Разговоры о внимании к малому бизнесу так и остаются разговорами. — Но ведь в этом году заработала новая система господдержки. Удалось ли фермерам воспользоваться льготными кредитами? — Некоторые весной подали документы в банк, но оказалось, что в нашем воронежском филиале нет денег, и ставку им насчитали не под льготные 5%, а под 18%. Потом, конечно, провели совещание, подняли вопрос, пересчитали... Сейчас наладилось, но всё строго: если фермер хоть одну копейку должен бюджету, компьютер его сразу «выбрасывает». Нужно всё-таки подходить по-человечески: если скопился долг, скажите сразу, пусть погасит. Ведь у мелких фермеров, как правило, нет бухгалтеров. Нужно ходить по инстанциям, собирать справки, а придираются к каждой запятой. В итоге большинство не получает поддержки. Хорошо, что тем, кто не держит свиней, стали доплачивать за крупный рогатый скот, коз, овечек. Теперь в районе многие их заводят. В 2000-х у нас всё говорили про семейные молочные фермы. В Белгородской области эта программа заработала, а в Воронежской, — к сожалению, нет. А ведь крупный агрокомплекс тратит на место для коровы миллион рублей. За эти деньги можно купить десяток коров и отдать их владельцам личных подворий. Будет и молоко, и самозанятость. А сейчас на селе работы нет. На новой импортной технике один тракторист может все поля обработать. А остальным куда деваться? Сегодня глава семьи выброшен, а завтра он привыкает ничего не делать, спивается, его и не заставишь потом работать. Крупный поедает малого — Отразилось ли на мелком производителе ужесточение санитарных требований? — Для крестьян новые требования — просто смерть. Мясо не заклеймят, если свинья забита не на бойне. И что? Я повезу её живьём в джипе? Или найму фуру, чтобы отвезти двух-трёх поросят? Да, мы стремимся быть похожими на Запад. Но тогда нужно и по другим нормам соответствовать. А у нас что получается? Просто многие платят деньги за справки, а магазины торгуют подпольно. Люди уже наелись химической «беконки» — без вкуса, с антибиотиками и гормонами роста, — вот и ездят по деревням, ищут натуральное мясо. И вообще, ужесточение санитарных требований — это один из методов конкурентной борьбы, цель которой — сделать всё, чтобы люди не разводили свиней. Закон экономики: крупный бизнес поедает малый. Поэтому нужны отдельные меры поддержки для малых форм хозяйствования. А сейчас вся поддержка достаётся в основном агрохолдингам. — На Западе фермеры выживают сообща — создают кооперативы. Может, и нашим нужно объединяться? — Сейчас уже поздно. Новых фермеров мало, а старые за 20 лет уже купили технику и привыкли чувствовать себя хозяевами-«кулаками». Пусть маленькое хозяйство, но своё. Лет 10 назад кооперативы создавались. На один фермерский рубль Россельхозбанк выделял пять. Эта программа продержалась три-четыре года и заглохла. Государство должно «выращивать» фермера. А у нас дали грант, отчитались и забыли. Надо помогать и дальше. Своими руками — Свободной земли больше нет — всё продано. Мешает ли это развитию фермерских хозяйств? — Да, всю землю скупили агрохолдинги. Но лучше так, чем хранить деньги в зарубежных банках. Пусть обрабатывают, земля всё равно у нас останется. Хотя я даже за то, чтобы у нас арендовали землю немцы. Они бы показали, как надо работать. — А кому показывать? Готова ли молодёжь работать на земле? — Это не только наша, но и западная проблема. Вот была у нас делегация из Бельгии — и тоже спрашивали: а ваши дети работают? Один сын, отвечаю, работает, а другому в городе больше нравится. Они головой кивают: мол, то же самое, детям в Интернет хочется, а не в поле. Но в средних фермерских хозяйствах с хорошими импортными тракторами дети работают. А куда идти? Где кого ждут? А тут — что потопаешь, то и полопаешь. У нас — фермеров и других мелких предпринимателей — есть одно преимущество: мы сами себе хозяева. Не надо ни перед кем пресмыкаться, извиняться за опоздание на работу, выпрашивать отпуск. Я — свободная женщина. Можно сегодня отдохнуть — я отдыхаю. Это дорогого стоит. — Каков же образ сельской женщины сегодня? Изменилось ли что-нибудь со времён Некрасова, воспевавшего тяжкую женскую долю? — Ничего не изменилось. Например, мои родители всю жизнь в колхозе, вырастили пятерых детей. Им что Брежнев, что Ельцин, что Путин — они как трудились, так и трудятся. Если семья нормальная, сельских детей с малых лет приучают к труду — и картошку полоть, и за скотиной ухаживать. Если живность завели, выходных нет: нужно рано вставать, кормить, доить — к этому привыкают. Сельская женщина, хоть и будет скучать по родным просторам, сможет жить в городе, а городская в селе — никогда. Я себя ассоциирую с барышней-крестьянкой. Надо свиней покормить или рабочих отругать за пьянство — засучу рукава, надену сапоги — и вперёд. А бываю барышней, когда куда-нибудь езжу — то в Мексику, то во Вьетнам, или отдыхаю в санаториях. И всё мы с мужем заработали своими руками. Вот и читательницам «АиФ» я хочу пожелать, чтобы они умели и работать, и отдыхать, и чувствовали себя не только крестьянками, но и барышнями.