Главный отоларинголог Югры об операциях, «золотых» инструментах и… муксунах
Владимир Березкин – легенда югорской медицины, главный отоларинголог Югры на пенсии. Благодаря ему в Ханты-Мансийске появилось оториноларингологическое отделение, он первым в округе стал извлекать инородные тела из трахей, бронхов и пищевода и первым в Тюменской области выполнил под наркозом тонзилэктомию. О своей работе Владимир Николаевич рассказал корреспонденту АиФ-Югра. Чемодан по лэндлизу Корреспондент АиФ-Югра Наталья Пивоварчик: Владимир Николаевич, как начинался ваш путь в медицину? Владимир Березкин: Непросто. Можно сказать, это была моя четвертая профессия. Я приехал в Ханты-Мансийск, когда мне было 12 лет, в 1958 году. Родители работали на рыбокомбинате, и я рано стал рыбаком. В старших классах выучился на сварщика и токаря. А о медицине задумался в конце 10 класса. Но в Тюменский мединститут смог поступить только со второго раза - русский язык мне не давался. В перерыве между попытками три года отслужил в армии, и все свободное время проводил за учебниками - готовился. А в 1974 году вернулся домой уже дипломированным специалистом. Лор-коек в окружной больнице тогда не было, как и отоларингологических инструментов. А мне, конечно, хотелось оперировать. И тут мне улыбнулась удача. В одном из кабинетов поликлиники я случайно обнаружил два ящика не расконсервированных отоларингологических инструментов с позолоченными рукоятками, присланных по лендлизу из США еще в военные годы. Так они и лежали - все новенькие, в масле. Счастью не было предела! Все инструменты оказались нужными, кроме интубационных канюль, которые при дифтерии вставляли между складками в гортань, чтобы человек не задыхался. Они тоже были позолоченные. Необходимость в них на то время уже исчезла, дифтерии почти не стало. Я пошел в стоматологию - там посмотрели, золото оказалось низкой пробы - украшения не сделаешь. Так как мы все были рыбаками - наделали себе золотых блесен. - А инструменты пригодились? - Конечно. С ними я начал понемногу оперировать, выполнять самые простые манипуляции. На меня обратили внимание и выделили пять коек, потом еще пять. А потом - целое отделение! От «крикоина» - к высоким технологиям - Вы почти сразу стали главным отоларингологом округа, причем, первым в истории региона. Наверняка было много открытий? - Большинство операций внедрял с нуля. Это сейчас врачам ход операции видно на мониторе, а мне приходилось осваивать все новое в патологической анатомии, чтобы не допустить на пациентах роковых ошибок. Сейчас почти все операции делают под наркозом, а раньше - под «крикоином» - когда больной кричит. А если серьезно, я первым в округе стал извлекать инородные тела из трахей, бронхов и пищевода. Сейчас трудно представить, но до этого таких пациентов везли санавиацией в Тюмень. Помню, как начальник санавиации благодарила, что я им столько денег сэкономил. В 1980 году у нас появились первые эндоскописты, и эту работу я передал им. Когда стали внедрять наркоз, первым в Тюменской области выполнил под наркозом тонзилэктомию - удаление миндалин. Однажды пациент начал задыхаться, сделал впервые операцию горлосечения. Исправлять лопоухость - сам Бог велел! Это довольно сложно сделать, работа требует точности, аккуратности, штангель-циркулем нужно вымерять, чтобы оба уха одинаково пришить. Подарок с Кубы за мешок муксунов - А как же учеба? Не всегда же варились в собственном соку? - Возможность ездить на обучение в крупные клиники и институты страны появилась с конца семидесятых годов. В основном, я учился в Санкт-Петербурге, именно там, в ЛОР НИИ в 1979 году увидел роторасширитель Бойля-Дэвиса - инструмент, незаменимый при операциях на глотке. История появления этого чудо-агрегата в России связана с политическими событиями мирового масштаба. Его привезли с Кубы. Увидев инструмент в деле, я, конечно, загорелся во что бы то ни стало заполучить такой для нашей больницы. В голове тут же созрел план. Я попросил коллег дать мне его на неделю, сел в самолет до Тюмени и примчался к заведующему кафедрой мединститута. Он передал инструмент умельцам местного завода медицинского оборудования, за считанные дни по образцу они сделали два экземпляра. Один я оставил в институте. Оригинал на самолете отвез в Ленинград. - А кто оплачивал всю эту эпопею с перелетами? - Сам. Это же уникальная вещь была, о деньгах не думал. А с мастером завода потом рассчитался мешком муксунов. Я вообще старался из каждой поездки что-то привезти. Мы же в те годы и мечтать не могли о сегодняшнем финансировании, и все новые технологии старались внедрить, используя подручные средства. Уже позднее подсмотрел интересный метод в Германии - там с помощью специальной крушилки выравнивали и ставили на место изъятые хрящи носовой перегородки - и никакие протезы не нужны. Вернувшись из командировки, заказал у местных столяров аналогичный инструмент, и искривленную часть носовой перегородки с тех пор мы перестали выбрасывать. Знаете такое выражение: от любви и от насморка лекарства нет? Однажды я увидел капли, которые действительно лечат от насморка. Выведал рецепт - сложный очень. Но мы его в нашем отделении освоили и поставили на поток для своих пациентов. - Наверняка и сами что-то изобретали? - Бывало, как без этого. У меня в гараже всегда стоял токарный станок. Но я свои изобретения не запатентовывал никогда. Зачем? Главное, чтобы работали и помогали лечить. Гуманизм с суровым лицом - Вы много шутите. Но я помню вас в работе - вы всегда казались строгим, даже немного суровым. Наверное, у многих пациентов вызывали робость? - С капризными и недоверчивыми пациентами я не церемонился, никого не уговаривал, если кто-то хотел ехать лечиться куда-то. Не столько из-за задетого самолюбия, хотя, признаюсь - апломб у меня был, ведь я один такой в округе был, - а столько из-за того, что понимал, в итоге все равно окажусь прав, а пациент просто потеряет время, и мне потом придется переделывать чьи-то ошибки. Пьяных и грубиянов терпеть не мог. Когда сталкиваюсь с неуважительным отношением к врачам, трудно держать себя в руках. Пару раз спускал таких посетителей с лестницы. - Как же вы с таким прямолинейным характером находили подход к самым трудным пациентам - детям? - Нормально я с детьми - никаких проблем не было. Если капризничали - выгонял их вместе с родителями. Однажды обратилась ко мне женщина с просьбой удалить миндалины 16-летней дочери. А девочка крупная, что называется, голыми руками не возьмешь. Мать умоляла прооперировать - везде ее возила: в Москву, Екатеринбург, Тюмень, и всюду отказывались - дикая девочка, орала как резаная, когда врачи к ней подходили. Взялся. Но... с большими техническими трудностями. Сделал все, смотрю - у девочки на лице красные следы от руки! За дверью мать поджидает, думаю: пропал! Вышел, а она благодарит: если бы не вы, никто бы не помог! Мне нравилось помогать людям. Много было пациентов за 40 лет - десятки тысяч. По всему округу приходилось ездить. Всех не помню, но люди помнят, до сих пор при встречах говорят «спасибо». - Пять лет назад вы ушли на пенсию. Следите за работой своего отделения? - Конечно. Часто в гости зовут. Навещаю. Я подготовил себе смену. Ребята у меня оказались легко обучаемые, интересно было им опыт передавать. Сейчас уже почти все придумано, но все равно что-то меняется, приходит новое оборудование. Мы выполняем слухоулучшающие операции. А затем молодое поколение продолжило развивать это направление. Они молодцы!
