Польша отказала в статусе беженца россиянину, протестовавшему против аннексии Крыма

Польское Управление по делам иностранцев отказало в предоставлении статуса беженца Дмитрию Фонареву, которого осудили в России за то, что он вывесил немецкий флаг на принадлежащем ФСБ здании в центре Калининграда. Акцию вместе со своими товарищами, Михаилом Фельдманом и Олегом Саввиным, он провел в знак протеста против действий России в Крыму. Активисты хотели показать, что раз в украинском Крыму можно вывешивать российские флаги, то в другом регионе со сложной историей, в Калининградской области, то же самое можно делать с флагом Германии. Как признались позже все трое, они хотели выразить свое несогласие с тем, что Россия поддерживает на Украине сепаратистов. Фельдмана, Саввина и Фонарева задержали и судили ха хулиганство и оскорбление чувств ветеранов. Пока шел процесс, они находились под арестом. «Узники флага» В июне 2015 года их приговорили к году лишения свободы, но выпустили на свободу, зачтя время, которое они провели в СИЗО. Дело так называемых узников флага получило большой резонанс в российских СМИ, о нем также несколько раз писала наша газета. Вскоре после выхода из тюрьмы Дмитрий Фонарев приехал в Польшу, где подал заявление о предоставлении статуса беженца. Спустя два года Управление по делам иностранцев приняло отрицательное решение. Если после апелляции оно не изменит своей позиции, Дмитрия депортируют в Россию, где его может ждать очередной тюремный срок. «В России не идут военные действия» В обосновании отказа в предоставлении статуса беженца и дополнительной защиты содержатся аргументы, которые, по мнению активистов ассоциации «За свободную Россию», выглядят абсурдными. Там, например, говорится, что «в РФ в настоящий момент не ведется боевых действий, также отсутствует информация о массовых преследованиях населения, а большинство россиян вне зависимости от их национальности и вероисповедания ведут нормальную жизнь». Сотрудницу ассоциации «За свободную Россию» Катажину Химяк (Katarzyna Chimiak) возмущает такое описание положения дел в этой стране. «Больше всего меня поражает небрежность. В этом документе упоминаются российские организации, в которые можно обратиться для защиты своих прав, например, Московский Хельсинкский фонд. Проблема в том, что такой организации не существует, есть только Московская Хельсинкская группа, но она не дает юридических консультаций и не занимается правовой поддержкой. Также там говорится о Совете по развитию гражданского общества и правам человека, но это не НКО, а консультационный орган при президенте РФ. Судя по всему, Управление по делам иностранцев не знакомо с современными российскими реалиями», — говорит Химяк. Управление отмечает также, что история с водружением немецкого флага не доказывает, что Фонарев подвергнется преследованиям в будущем, поскольку он уже отбыл наложенное на него наказание. «Логика российской системы такова, что преследованиям подвергаются не известные оппозиционеры, а рядовые граждане, которых осуждают за незначительные правонарушения. Это может быть выход на демонстрацию, SMS, запись в социальных сетях. Если кто-то попадется один раз, у него есть все основания опасаться повторения того же самого в будущем. Кремль старается посеять страх среди граждан», — объясняет Химяк. Она также подчеркивает, что российское общество «Мемориал» признало Фонарева, Фельдмана и Саввина политзаключенными. Интервью с Дмитрием Фонаревым Gazeta Wyborcza: Почему Вы уехали из России? Дмитрий Фонарев: Я ознакомился с материалами уголовного дела, и оказалось, что ФСБ вела в отношении меня оперативные действия: я увидел, например, постановление суда с разрешением на прослушивание моих телефонных разговоров. Все идет к тому, чтобы предъявить мне обвинения по статье 282.1 УК РФ (то есть обвинить в организации экстремистского сообщества). Еще когда я находился в калининградском СИЗО, меня допрашивали в связи с делом другого активиста — Василия Адрианова. Мне говорили, что на основании собранных материалов, в частности, записей телефонных разговоров, меня могут обвинить в государственной измене, а за это грозит от 12 до 20 лет лишения свободы. Когда в июне в 2015 года меня освободили из-под ареста, я подождал несколько недель, пока мне не вернут документы, и вернулся к семье в Москву. Пока меня не было, умер мой брат. Я провел в столице несколько дней, обсудил с родителями, как выглядит ситуация, и решил уехать из России. — Почему Вы решили просить убежища именно в Польше? — У меня не было денег, чтобы сделать визу и отправиться из Москвы в какую-то страну Европейского союза, поэтому в ЕС я мог попасть из России только через Белоруссию или Украину. Я полетел из Москвы в Киев, а оттуда поехал во Львов. Я добрался до границы и пошел пешком на пункт пропуска. Украинские пограничники взяли мой паспорт и связались с коллегами на польской стороне, сообщив им, что я хочу попросить убежища в Евросоюзе. Украинцы проверили мои документы и сказали, что я могу идти, меня уже ждут. На польской стороне меня допросили, потом сотрудники пограничной службы дали мне направление в центр по приему беженцев в городе Бяла-Подляска и карту, чтобы я мог туда попасть. Я хотел оказаться в Польше еще по одной причине: из-за близости Калининградской области, где у меня много знакомых. Я думал, что благодаря режиму безвизового передвижения они смогут меня навещать, но его быстро отменили. — Процедура представления статуса беженца (вернее, отказа в его предоставлении) длилась два года. Почему Вы раньше не обратились в правозащитные организации или к СМИ? Чем Вы все это время занимались? — В первый год я даже не сообщал в социальных сетях, что нахожусь в Польше. Заботясь о безопасности моих знакомых и родственников, я старался сделать так, чтобы ни у кого не было такой официальной информации. В Польше я постоянно работал и учил язык [по-польски Дмитрий говорит очень хорошо — прим. Gazeta Wyborcza]. Я жил в нескольких городах. Сначала это была Бяла-Подляска, где я работал помощником оператора на предприятии, которое производит кузова для грузовиков. В Гданьске я работал в типографии, на верфи, в разных местах. В Варшаве у меня есть только разовые подработки, например, я занимаюсь инвентаризацией. У меня есть разрешение на работу, я даже стал в Польше налоговым резидентом. — Вы ожидали, что Вам откажут в предоставлении статуса беженца? — Да, я учитывал такой вариант. Я несколько раз читал свое дело, обращался в Управление по делам иностранцев с просьбой ознакомиться с документами и знаю, что среди них было экспертное заключение о положении проукраинских активистов в России. В отказе говорится, что я таковым не являюсь. Не знаю, намеренно или нет, но они не учли того, что я был на Майдане. Я не состою ни в каких партиях или политических организациях — таков был основной аргумент Управления. Это правда, но это не значит, что я не могу быть политически активным человеком. — Кому тогда в 2014 году пришла в голову идея повесить немецкий флаг на здание ФСБ? — Это была моя идея. Крым оккупировали российские войска, США и западные страны обсуждали антироссийские санкции, а в СМИ писали, что Германия не хочет идти на конфликт с Россией. Мы стремились привлечь внимание людей, в том числе немцев, к этой проблеме. В Крыму вывешивали российские флаги, стремясь подчеркнуть, что полуостров когда-то был российским, но ведь Калининградская область тоже когда-то была немецкой. Мы хотели показать, что Россия ведет политику двойных стандартов: с одной стороны, она поддерживает сепаратизм на Украине, а с другой — подавляет все его проявления на своей территории. — Вы москвич, почему Вы так сильно заинтересовались Калининградом? — С 2007 года я регулярно ездил туда на каникулы. Когда я оказался там в первый раз, город произвел на меня огромное впечатление. А еще я нашел там много друзей, в том числе Олега Саввина и Михаила Фельдмана. Мы размышляли о том, что регион должен получить больше самостоятельности в экономической сфере. Москва проводит агрессивную политику в отношении своих соседей, а это вредит простым жителям Калининградской области. Мы также хотим, чтобы город сохранил свое культурное своеобразие, то, что осталось там от Восточной Пруссии. Калининградом следует заняться, чтобы он выглядел хотя бы как польский Гданьск. — Если Вы не получите статус беженца, Вам будет грозить депортация в Россию, а там, возможно, новый процесс и тюремное заключение. Останетесь ли Вы в Польше, если Вам все же предоставят статус беженца? — Конечно. За два года Польша стала моим вторым домом, так что я хотел бы связать свою жизнь с этой страной.