Мириам Бреннер - о том, кто такие клинические клоуны

Клинические клоуны — явление и для России, и для уральцев, весьма непривычное и непонятное. Как доказательство — количество людей, пришедших на тренинг для особенных артистов, который провела в Екатеринбурге немецкая клоунесса Мириам БРЕННЕР из самого большого в Мюнхене Союза клинических клоунов: в первый день на встречу пришёл лишь один человек. Но под завершение курса, который продлился три дня, пятеро участников стали настоящей командой, готовой работать и учиться. Компания на тренинге Мириам на Свердловской киностудии собралась разношёрстная — две девчонки с курса дефектологии педуниверситета, актёр, молодая мама, мужчина средних лет. Они разыгрывали различные ситуации, набирались опыта и «фишек», которыми можно будет пользоваться в импровизациях. Команда выезжала к нескольким семьям с больными детьми и провела настоящий детский праздник в Доме печати. Лидия рассказала, что во второй день тренинга их пришло трое. Девушка всерьёз планирует радовать детишек в роли клоуна. Фото: Павел Ворожцов В Екатеринбург Мириам пригласил Штефан Земкен, который занимается организацией благотворительных мероприятий на Урале. — Я здесь была в прошлом году. Именно тогда я познакомилась со своим земляком Штефаном, — говорит Мириам. — В Нижнем Тагиле и селе Быньги под Невьянском, где живёт семья Земкен, мы посещали дома для сирот, и было печально на всё это смотреть. На протяжении восьми лет я посещаю разные кризисные страны, была на Украине, в Африке. Штефан спросил, смогу ли я на Урале показать молодым людям, как работают клинические клоуны. Мириам Бреннер (справа) научила ребят делать из длинных воздушных шариков различные фигуры. На публике это происходит самыми разными способами - клоун надувает шар, подкрепляя всё смешными звуками или действиями. "Фишки" находятся сами собой - то скажешь "Гуд" нечаянно, то вздохнёшь. Фото: Павел Ворожцов На тренинге в том числе отрабатывали способность взаимодействовать со своим коллегой-клоуном и быстроту реакции. Фото: Павел Ворожцов — Тяжело ли психологически работать с детьми с неизлечимыми болезнями? — Нет, теперь это несложно для меня. В Германии существует программа, где нас обучают работе с людьми, которые имеют неизлечимые заболевания, там можно получить удостоверение психолога. В этом деле ты прежде всего должен хорошо знать свои собственные ресурсы, быть в гармонии с самим собой. — Почему вы решили этим заниматься? — Я выросла в церковной семье. Мой отец — священник, а мама музыкант в церкви. Отец однажды сказал, что если бы он сейчас был в таком же возрасте, что и я, то, наверное, делал бы то же самое. Как член церковной общины он посещал больницы, и я ходила с ним. Тогда я поняла, как легко ребёнка можно рассмешить — ты можешь играть, можешь стянуть шоколадку со стола, тебе всё позволено. Клоун тоже может делать какие-то неожиданные вещи. — Что вы можете сказать о людях, которые пришли к вам на тренинг? Чувствуете ли различия в менталитете? — Люди точно такие же, как у нас. Единственное различие по сравнению с Германией — очень трудно вообще найти людей, которые бы сюда при-шли, сделать первый шаг очень трудно. Может быть, присутствует скепсис, потому что люди думают, что всё напрасно, что тема наших занятий — печаль и смерть. Многие боятся, не хотят наблюдать болезнь, не хотят, чтобы их вообще это касалось. Это психологически тяжело. Все наши упражнения здесь для того, чтобы найти в себе способность играть. Мы, взрослые, её теряем. Речь идёт и о развитии человечности, сочувствия, соучастия. — Можете ли вы с плохим настроением выйти к тем, кого собираетесь смешить? — Если я в плохом настроении, я не пойду к детям. Если мне психологически плохо, то, может быть, я мало позанималась спортом, недостаточно выпила воды. Но я должна что-то сделать, чтобы преодолеть это плохое настроение. У меня есть 20 минут, когда я надеваю костюм, делаю грим, волосы причесываю, привожу себя в порядок. Да и потом со мной всегда коллега, который меня рассмешит. Фото: Павел Ворожцов — Ещё отважитесь приехать на Урал? — Хмм... Идея такая у Штефана, конечно, есть. Для учеников я бы с удовольствием ещё раз приехала. Если эти ребята уже видят себя как группу, мы должны их как-то поддержать и помочь им. Я понимаю, насколько трудно прийти в больницу к больным детям, трудно найти спонсоров. Благодаря этому проекту не разбогатеешь. — Даже в Германии? — Да. Я получаю какие-то деньги, потому что это моя профессия, но богатой благодаря этому не стала, да и нет такой цели. В общем-то, нужен только определённый минимум для жизни. — Простите за откровенный вопрос, но лично вы переживали потери? Это оказало какое-то действие на вас? — Да. Моя мама, когда умирала бабушка девять лет назад, привела меня к мысли о хосписе. Она сказала мне, что я могу стать очень хорошей помощницей. Я плакала и говорила: «Ну, как я смогу это делать?», но мама сказала, что я умею людей успокаивать, это моё необыкновенное свойство. Я стала помощницей. Когда сотрудники узнали, что я клоунесса, они предложили прийти в роли клоуна, но я отказалась. — Почему? — Я боялась, ведь это взрослые люди. Некоторые начинают радоваться, а есть те, кто смотрит настороженно. Кто-то говорит, мол, я всё равно умру и мне не нужно смеяться. Я бы тоже, наверное, не смеялась. Благодаря этому начинается какое-то общение. Дети чаще всего или в своих телефонах, или в телевизорах. Мы приходим к ним очень спокойные и пробуем облегчить атмосферу в палате. — Клоун помогает не только ребёнку, но и родителям? — Конечно. И себе помогает. Возникают какие-то лёгкие моменты, становится веселее. Конечно, когда я вижу много очень грустных картин, становится тяжело на сердце. Тогда я занимаюсь спортом, выпиваю бокал вина или встречаюсь с семьёй. Опубликовано в №175 от 21.09.2017