То, что мне устроили в России, — это доведение до самоубийства

В интервью «Апострофу» российская оперная певица, экс-депутат Госдумы РФ Мария Максакова рассказала о продолжении своей карьеры в Украине, о покойном супруге, об «отречении от России» и выступлении своих старших детей в аннексированном Крыму. «Апостроф»: Мария, у вас состоялось открытие сезона в Национальной филармонии, после начинаются первые лекции в Национальной академии руководящих кадров культуры и искусств Украины. Вы планировали такое развитие событий? Мария Максакова: Для меня все, что происходит в последнее время в моей жизни, неожиданно. Такое сложно придумать или спланировать. Удивительно, как после трагических обстоятельств я вновь стала обретать почву под ногами. Повторюсь, дело не в том, что я не пробовала или не пыталась найти поддержку в России, когда там находилась. Конечно, я стучала везде, просила и даже в какой-то степени (может быть, громко будет сказано) валялась в ногах, но ради своего мужа я готова была на все. Но, тем не менее, люди там остались совершенно равнодушны ко всей этой истории, зная прекрасно, что он ни в чем не виноват. Они просто не посчитали нужным вмешиваться. Его фактически вынудили к отъезду, а потом произошло то, что произошло. А вот Украина — совершенно другая страна. На Украине людям моя судьба не была безразлична. На Украине произошли совершенно другие события. Отношение ко мне было иное. Все поняли мое горе. Я понимаю, что на Украине идет война, и многие остаются в таком же положении, как я. Может быть, это как-то роднит. Но отзывчивость и сострадание — это особенное качество украинцев. Открытие сезона в Национальной филармонии в Киеве — это, конечно, для меня большой якорь. После того как я потеряла самое главное, остаться без работы и потерять профессию, чего, конечно, очень хотели мои враги, для меня просто недопустимо. Они все делали, чтобы создать мне ощущение небезопасности, чтобы я не смогла выйти на сцену… Приводили в пример даже Столыпина (премьер-министр Российской империи Петр Столыпин был убит в киевском театре в 1911 году — прим. ред.). Их цель — завести меня в такое состояние, чтобы я боялась всего вообще, сделать мою жизнь невыносимой. Наверное, не всякая психика это выдержит. Поэтому я действительно очень рада, что в моей жизни произошли эти радостные перемены. — Как вам удается находить силы идти дальше? — Забыть то, что я пережила, конечно, сложно, но, во всяком случае, я сейчас отвлеклась на работу. В процессе подготовки концерта я познакомилась с президентом международной организации «Зеленый крест» на Украине, послом мира, профессором Национальной академии управляющих кадров культуры и искусств Максимом Тимошенко. А он познакомил меня с профессором Василием Чернецом — ректором этой академии. Он решил дать мне возможность продолжить мою педагогическую деятельность на Украине, и я с большой радостью согласилась. Я довольно-таки успешно в России преподавала семь лет в Академии имени Гнесиных. У меня был очень большой класс — мои студенты постоянно завоевывали международные награды. Это я сейчас говорю, не преувеличивая. Они действительно были лучшими, каждый на своем курсе, они были всегда у меня первые. И это даже несмотря на то, что я в какой-то момент была истощена работой, потому что это и Мариинский театр, который находится в другом городе, и Государственная дума, которая тоже требует внимания, плюс ученики с сольной карьерой… Мне было тяжело, но тем не менее я человек очень ответственный. А сейчас у меня другой настрой. — Чего хотите добиться на этой должности? — Я хотела бы, чтобы мои ученики действительно отличались качеством пения, чтобы они не просто издавали звук, как Бог на душу положит, а чтобы они знали, что делают на сцене. Конечно, это не одного месяца процесс, это годы, чтобы у меня получилось создать такой же класс, а может гораздо интереснее и лучше, чем в академии Гнесиных. — Вы будете оставаться «играющим тренером»? — Да. Преподавание — это полезное занятие для певца. Если он знает, что он делает. Потому что я знаю таких преподавателей (это очень смешно), которые сами не знают, как петь, и тем более не понимают, как учить студентов. Они просто перекрикивают друг друга весь урок, а в процессе сипнут, что тот, что другой, и оба уходят с ощущением, что они потрудились. Когда я преподаю, когда я учу студента, я и сама лишний раз утверждаюсь в каких-то вещах. Насколько важны детали, насколько нужно внимательно следить за процессом. Это академическое искусство, оно и отличается тем, что такая школьная, ремесленная часть, серьезная часть очень необходима. Это не просто талант или голос, это умение владеть этим голосом. Так что в принципе полезно, что я, как вы говорите, играющий тренер. — Вы говорили, что сейчас для вас концерты на Украине более приоритетны, чем в Европе. Вам именно здесь хочется самореализоваться? — Прежде всего, я приняла для себя решение — остаться жить на Украине, поэтому для меня сейчас важнее всего очаровать украинскую публику. Я думаю, что для артиста самое главное — когда его где-то знают. Вот меня сейчас обсуждают каждый день в каких-то передачах в России… Но вы же понимаете, что мне от этого ни холодно, ни жарко. Это не та среда, в которой я живу. И мне безразлично, делают они что-то или нет. Мне важнее, что обо мне думает мое ближайшее окружение, поэтому я сейчас больше думаю о том, как наработать отношение украинского зрителя к себе. Да, безусловно, у меня есть концерты: осенью в Италии, потом в Великобритании, тур по США. Но от ряда концертов я отказываюсь, так как сейчас в приоритете Украина. Поэтому неудивительно, что «Википедия» написала в какой-то момент «українська оперна співачка». Потом опомнились и опять переписали «российская». В любом случае, когда пройдет какое-то время, думаю, меня и в Европе, и везде будут ассоциировать с Украиной. — А гражданство не планируете в таком случае менять? Если вы хотите представлять Украину, это был бы логичный шаг. — Я думаю, что это должно быть не только мое решение или желание. Для гражданства должны быть какие-то более формальные основания. Но думаю, что гражданство вполне может получить мой сын, будучи сыном гражданина Украины. Но, повторюсь, это не решение моего уровня и даже не зависящее от моего желания. Всему свое время. Сначала я должна убедить Украину в том, что я достойна этого. Первых пять месяцев моей жизни на Украине ничего не происходило, как будто я сидела в такой, знаете, тишине. Но, как говорится, медленно запрягали, зато быстро поехали. — Ваше выступление на День Независимости вызвало несколько неоднозначную реакцию. Как думаете, почему? И каковы ваши ощущения от выступления? — Я участвовала в совершенно потрясающем проекте. Режиссер Сергей Проскурня придумал что-то невероятное. Это сводный оркестр. Духовые инструменты, три военных оркестра… Мы поем классику, но звучит она как бы иначе. Очень впечатляюще. Репетировать нам было не так просто, потому что это не совсем стандарт, скажем так. Но тем не менее все с большим рвением и интересом каждый день пели сначала классический репертуар, я в рамках этого концерта пела каватину Нормы из оперы Беллини «Норма», а потом мы пели грандиозный финал — ораторию «Слався, Вкраїно», написанную ко Дню Независимости композитором Иваном Тараненко. — А с кем бы вы хотели спеть дуэтом из украинских исполнителей? — Конечно, с Анатолием Кочергой. Он великий. Для меня он просто пример. — Я видела еще несколько ваших клипов, больше эстрадных. Вам в этом направлении хотелось бы поэкспериментировать? — Любому человеку, если он поет оперу, по типу Сары Коннор в Германии или Джамалы, уйти в эстраду несложно. А вот наоборот — я таких случаев не видела. — Вам хотелось бы еще в таком жанре попробовать себя? — У нас была идея как-то это все вылить в какую-то балладу на украинском языке. Посмотрим, насколько она реализуется. — Вы уже упомянули российские телепрограммы, на которых вас часто вспоминают. Один из таких примеров — эфир на «Пусть говорят». Это очередная провокация? — Они постоянно звонят, представляются «Вести Украина», а потом в эфире пускают телефонный разговор… Меня все больше это удивляет. Мне совершенно все равно, кому говорить, потому что я буду говорить в любом случае одно и то же. Мне нечего скрывать и не от кого прятаться. Я делаю то, что я делаю, и делаю это совершенно с открытым забралом, с чистой совестью и открытой душой. Другой вопрос, у меня же нет стокгольмского синдрома, чтобы выходить, как к падре де Лойоле на исповедь. К чему это все, если мне люди устроили такое, пять месяцев они добивались моего уничтожения. Наверное, на моем месте кто-то другой и с ума бы сошел. Я считаю, что это вообще доведение человека до самоубийства, это мое мнение. То, что они делают, — это сознательная травля. — В этих программах всегда красной линией проходит тема, готова ли Мария Максакова окончательно отречься от России. А готова ли Мария Максакова? Или вы уже отреклись? — Все дело в том, что Россия сделала невозможным мое возвращение. Они такое натворили… Во-первых, преступление [убийство Дениса Вороненкова], и нити все ведут туда. Во-вторых, всем своим поведением они фактически на стороне убийцы. Они это демонстрируют постоянно. Эти наглые вбросы по поводу того, что Денис жив, обсуждение, достаточно ли я искренне рыдала на могиле, еще что-то, например, что у меня в этот момент были накрашены ногти. Нет, я должна была в этот момент побежать в салон и первым делом снять маникюр? Они вылили на меня такое количество помоев, столько грязи — и ни за что. Так что это не я приняла для себя такое решение, это они сделали все для того, чтобы у меня пропало всякое желание думать в этом направлении вообще. Поэтому что значит «отреклась»? Я должна быть психически нездоровым человеком, чтобы в такую ситуацию еще лезть. Какое желание туда ехать? Эти вбросы, видимо, востребованы, если рейтинги на эфирах такие. — Вы к тому, что кто-то же это смотрит? — Не просто смотрит, но и смакует еще. Для меня страна Россия создала совершенно небезопасные условия в случае моего гипотетического возвращения. — В Киеве вы безопасно чувствуете себя? — Конечно, я чувствую безопасность с точки зрения Украины и украинцев. У меня нет никакой проблемы, потому что когда со мной 24 часа в сутки находится СБУ, все проверено, я могу чувствовать себя в безопасности. Со стороны Украины я абсолютно не боюсь каких-то провокаций. — А провокаций со стороны России на Украине? — Такие, безусловно, могут произойти. И, конечно, каждый мой следующий шаг проверяется. Тем более, они долго муссировали, что я тут никому не нужна. Сейчас у них пошел следующий период: Максаковой, которая делает успешную карьеру на Украине. Так получилось, что я ломаю стереотип пропаганды, над которой работали три года и споткнулись, в их понимании, просто о какую-то девчонку. Я понимаю меру своей ответственности перед Украиной, так как я один из самых успешных контрпропагандистских примеров за последнее время. Каждый день они рассказывают не только обо мне, но об Украине, что каких-то мальчиков вешают, каких-то старушек-эпилептичек насилуют, по Киеву ходят какие-то непонятные толпы людей, которые должны меня повесить на фонарном столбе или еще что-то. Однако события развиваются совершенно иначе. Я успешно развиваюсь в Киеве. Безусловно, я учу украинский с удовольствием, однако никто не отказывается общаться со мной по-русски — ни на телевидении, ни в личном общении. Конечно же, встает вопрос, какой «русский мир» и от кого здесь нужно защищать. — Сейчас вас еще сравнивают с Ириной Бережной, мол, вы можете оказаться, как и она, в каких-то «расстрельных списках»… — Вы же сами должны понимать, что это — полная ерунда. Каждого человека жаль, тем более молодого. Разговаривать можно, о чем угодно, но история с ее гибелью… Они же ехали на машине. Вы считаете, что водитель — самоубийца? Это просто несчастный случай. Зачем рассказывать про какие-то «списки» или выдумывать истории, которые не имеют никакого смысла? — Используют любой возможный случай для дальнейших манипуляций. — Люди, которые сами никогда не отличались избыточной нравственностью, думают, что имеют право осуждать меня за что-то. Я хорошо знаю, как устроена модель средств массовой информации в России. Там на СМИ выделяется бюджет, сопоставимый с бюджетом, выделяемым на целую производственную отрасль. Вы думаете, что на каналах работают настолько неадекватные люди, что они все делают несогласованно? Вы считаете, что [российский ведущий Борис] Корчевников или генеральный продюсер на свое усмотрение устраивают этот сериал «Просто Мария»? Он наштамповал их уже более 20! Нет, конечно. Это значит, такое решение было принято Управлением внутренней политики администрации президента. Значит, так, им кажется, со мной нужно поступить. Значит, они считают, что со мной так можно обращаться. Вот и все. — Какую реакцию они от вас ждут? — Задумка спектакля была такова, чтоб казнить, желательно на лобном месте, одного человека и унизить до предела другого. Но что-то пошло не так. — А кто основной палач в этой истории? Если это публичная казнь, как вы уже сказали. — Следствие в ближайшее время назовет имена всех виновных. Уверена, что этот случай еще войдет в учебники криминалистики, как чуть ли не единственное раскрытое заказное убийство. — А как следствие сейчас идет? — Я всячески желаю удачи следователям. Они просто молодцы, они действительно ведут себя самоотверженно. [Генпрокурор Юрий] Луценко недавно сказал, что следствие приблизилось к раскрытию. Для меня самое главное, чтобы кроме всей той оперативной информации, которая есть, виновные были наказаны. — Вы верите, что человек, виновный в этом убийстве, будет наказан? — Убеждена. — Вы очень часто в интервью говорили, что Денис Николаевич всегда помогал вам принимать важные жизненные решения. — Я его очень любила и люблю. Но кроме любви, он во всем помогал мне. Начнем с того, что он же чрезвычайно умный, вообще выдающийся человек. Он профессор, доктор наук, полковник юстиции и полковник полиции, с золотой медалью закончил Суворовское училище. То есть он везде всегда был командиром, всегда был на руководящих должностях и постах. — А кто в семье был главный? У вас ведь тоже очень сильный характер. — Конечно он, тут даже без вариантов. Таня (пресс-секретарь Марии Максаковой — прим. ред.) видела нас вместе, она подтвердит. Мы были командой. У нас были партнерские отношения, можно даже так сказать. Но в любом случае я ему всегда уступала, я с ним никогда не спорила. Я, конечно, его старалась убедить, но как только понимала, что его решение принято, дальше было как во фразе: «Мы посовещались, и я решил». — С кем вы сейчас советуетесь? У вас есть сейчас такой человек, которому вы доверяете? — Конечно, есть те, с кем советуюсь. Не буду говорить, с кем, потому что не хочу ставить этого человека под удар волны российской пропаганды. Конечно, у меня есть люди, которые мне советуют, которым я верю, которые вступились за меня, которые сделали мою жизнь на Украине, не побоюсь этого слова, интереснее, чем была в России. — А с кем-то из той жизни вы общаетесь? — Отваги особой у людей на это нет. — Боятся? — Конечно. Видите, вот уже [российского режиссера Кирилла] Серебренникова арестовали. — Я видела у Ильи Пономарева на странице в Facebook, что вы собирались на пикет в поддержку Серебренникова. — Илья Пономарев — умнейший человек, который прилагает немало усилий, чтоб помочь политическим узникам. Я с ним часто советуюсь в каких-то своих важных решениях. Очень ценю его отношение. А пойти на пикет мне не разрешили, так как на следующий день готовилось выступление на Майдане Независимости, и была опасность провокаций. Но я очень хотела выразить свою позицию. Мы всегда будем прилагать все усилия — идеологические или юридические, все абсолютно, которые возможны, чтобы спасти политических узников, в том числе украинца Олега Сенцова. — А как вы видите возможным его возвращение? — Существует ряд юридических и политических механизмов, но главное — изо дня в день этим заниматься. Вся Украина ждет его возвращения. Все чиновники и политики, с которыми я общалась, готовы приложить усилия для этого. — Как думаете, ситуация все-таки может переломиться и пойти в каком-то правильном направлении? — Мне очень жаль, что это все случилось. Вы даже себе не можете представить, как мне жаль. — Вы имеете в виду российскую агрессию по отношению к Украине? — Да. — Но исход ситуации рано или поздно должен быть. — Да, выход рано или поздно будет. Мы здесь все хотим мира. Но на вменяемых условиях. — А предстоящие президентские выборы в России как-то могут эту ситуацию изменить, как считаете? — Я думаю, что там ежедневно происходит бесчисленное количество совещаний. А главные вопросы: кем быть, что делать и кто виноват. — А почему? Потому что тоже поддержки не видят? — Потому что они оказались в ситуации, когда корабль плывет в условиях шторма. Он не привык, этот корабль. И все, кто этим кораблем руководит, все, кто на этом корабле ходит, придут ли они к штилю? К выгодным международным условиям, к рукопожатности, к хорошей конъюнктуре с хорошими ценами на нефть? Они привыкли к совершенно другим условиям. Я не говорю о том, что этот корабль не ходит в шторм, он, безусловно, в состоянии плыть в шторм, и это было много раз в истории доказано. Но вопрос очень сильно зависит от того, какая команда руководит кораблем в шторм и куда они плывут. — Вы бы хотели вернуться в политику? — У меня в политике настолько грустный был финал, что нет. Я буду заниматься общественной деятельностью, у меня есть фонд. Детьми буду заниматься. Я с удовольствием общаюсь с украинскими политиками. Если я могу быть им чем-то полезна в смысле совета, доброго слова, то я открыта для общения. Но я сама — нет… Вы видите, чем для меня занятие политикой закончилось? Мне больше уж точно не нужно. Я думаю, что на Украине бесконечное количество внутренних ресурсов. Перспектива очень и очень хорошая, и это все быстро будет развиваться. Я думаю, мы будем еще довольны всем. — Вы уже вспомнили про детский фонд. Открытие подобного фонда было вашей мечтой? Или как получилось? — Я нечто подобное делала в России. У меня фонд работал очень успешно, мы в Астраханской области делали просто невозможное. Они до сих пор возмущены, что я прекратила заниматься этим фондом. Как же так. Здесь перед нами стоит очень интересная задумка, которая заключается в том, что я, наконец, реализую то, что я хотела давно сделать. Российский фонд создавал определенные программы, карьерные лифты, дети выступали с симфоническим оркестром на лучших сценах, где они раньше не могли выступить, с известными музыкантами. Благодаря своему таланту и усидчивости. И немножко благодаря тому, что я им давала соответствующее окружение. А сейчас у нас затея в том, что мы делаем портал наподобие социальной сети — все будет интерактивно. Не просто список детей. Мы хотим включить в этот процесс максимально широкий круг людей. Создаем для них виртуальные пространства. Такое будет ноу-хау. Я думаю, что в тестовом режиме он начнет работать уже в октябре. — Отдельно хотелось с вами поговорить о выступлении ваших старших детей в Крыму. Как вы это все восприняли? — Это меня взбесило до такой степени, вы не представляете. Что — поехать больше некуда было?! Негде больше концерты собирать? К тому же, они там прочитали стихи, которые учили со мной еще два-три года назад. Сыграли то, что Илья (сын Марии Максаковой — прим.ред.) играл в прошлом году в Каннах, причем он играл гораздо быстрее и эффектнее. Я в его возрасте учила и играла на концертах по четыре программы в год. Три зачета и один экзамен в Центральной музыкальной школе при консерватории. У парня абсолютный слух, вполне нормальные руки. Я вообще не поняла, что это за позорище было, все вместе взятое. Это называется: куда конь с копытом, туда и рак с клешней. — Вы общались с ними после этого? — Я иногда разговариваю с Ильей по телефону. Я ему это все высказала. — Что он вам сказал? — Ой, он сказал, что он учит «Полет шмеля», но не может его играть… Что-то еще он учит, но не может играть. В общем, все не может играть. Я говорю: «А что же такое, что же ты играешь спустя год то же самое? Год ты чем занимался?» Сказал, что, вот, в этом произведении он уверен. Ну, молодец, что тут еще сказать. — А вы спрашивали, ему нравится вообще развиваться в музыке? — Вы понимаете, когда у нас рождается ребенок с абсолютным слухом и с такими данными, я посчитала просто своей обязанностью дать ему возможность заниматься музыкой. Что касается его усидчивости, ее никогда не было. Я считаю, что в его возрасте, в 13 лет, он должен сам перед собой ставить какие-то задачи и выполнять их, реализовываться. Невозможно ходить за человеком и постоянно его понуждать к тому, чтобы он учил какое-то новое произведение, запоминал что-то новое. Почему он играет то, что выучил со мной, я могу вам объяснить. Потому что я очень упертая. Видимо, у меня действительно большой педагогический талант. — Строгость — не всегда лучший подход к ученикам. — Тут дело не в строгости. Строгостью отобьешь всякое желание, абсолютно. А это, как вам сказать, неизбежность. Легче просто поддаться, потерпеть час-два, а потом пойти и заниматься своими делами. Поэтому раньше все выучивалось прекрасно. Конечно, мне очень жаль, что так получилось, безусловно. Любая мать любит своего ребенка. Но что же я могу сделать в той ситуации, которая сложилась? Они как назло специально едут именно туда, там выступают. — Но это же было не их решение. — Ну, естественно, не их. Вы понимаете, как относится ко мне их отец (Владимир Тюрин — прим. ред.)?! Что он еще может мне сделать, чтобы было больно? — А вы хотели бы, чтобы они к вам приехали? — Конечно. И, кстати, по украинскому законодательству это возможно. Мария Максакова — российская оперная певица, экс-депутат Госдумы РФ от «Единой России», вдова бывшего российского депутата Дениса Вороненкова, убитого в центре Киеве в марте этого года.