Островной капитал

Егор Москвитин порадовался за Южно-Сахалинск на фестивале «Край света» В Южно-Сахалинске уже в седьмой раз прошел фестиваль "Край света" -- праздник кино, урбанистики и неравнодушия. Обозреватель "Огонька" увидел в этом событии вполне кинематографическую драматургию: это история о том, как фестиваль "Край света" превращает Сахалин в центр земли Егор Москвитин, Сахалин -- Москва В день, когда Сахалин внезапно пропал с "Яндекс.Карт" (29 августа сервис "Яндекс.Карты" перестал отображать остров Сахалин -- сбой совпал с запуском КНДР ракеты, пролетевшей по соседству с Сахалином -- над японским Хоккайдо), на острове, как водится, шли дожди. Дожди -- хорошее время, чтобы разобраться в том, что происходит вокруг. Погода резко меняет правила игры, и людям, городам и машинам приходится приспосабливаться к новым обстоятельствам. Сахалин -- место, где за последние сто с лишним лет было очень много исторических дождей. В небольшом городе, где живет 194 тысячи человек ("На самом деле гораздо больше",-- рассказывает местный мужчина, умудряясь пожаловаться на засилье приезжих даже на краю света), таксисты летают как пули. На каждом перекрестке здесь можно увидеть разные горизонты -- горы и леса создают особую оптику. Здания невысокие, поэтому вечернее солнце катается яблочком по каждому из окон -- совсем как в том школьном сочинении про путника, возвращающегося домой. В злополучный день исчезновения Сахалина с цифровой карты России заката нет: его смывает с неба настойчивый дождь. Машины как по команде встают в пробки. Таксист Сергей настойчиво пробивается к "Чехов-центру" -- "месту силы" фестиваля "Край света" и, кажется, идейному побратиму московского "Гоголь-центра". На сиденье рядом с водителем лежит сборник японских логических загадок. На очередном перекрестке машину останавливают дорожные рабочие: идет укладка асфальта. "Асфальт -- и в дождь,-- смеется Сергей. И грустно добавляет: -- А в Японии все по "кайдзен" -- там это невозможно". "Кайдзен" -- это японская философия качественного и бережливого производства, в котором участвуют все сотрудники предприятий -- от стажеров до президентов. На Сахалин часто приезжают лекторы и эксперты из соседней страны -- и собирают полные залы. Приверженцы "кайдзен", убежден Сергей, класть асфальт под дождем не будут. Но если дождь идет всегда, то когда же класть асфальт? Ответить на этот вопрос пытается программный директор фестиваля "Край света" Алексей Медведев, кинематографист, критик и куратор огромного числа российских киносмотров: "Искусство -- это машина по переработке зла в добро, небытия в бытие и фальши в правду. Поэтому оно идет туда, где все плохо". Нельзя сказать, чтобы в Южно-Сахалинске все было плохо. Здесь есть площадь Победы, вокруг которой стоят три нарядных стража благополучия региона. Первый -- богатейший кафедральный собор Рождества Христова. Второй -- напоминающий советский памятник в Вене Мемориал Победы. Третий -- стадион олимпийского резерва "Спартак" и спортивный центр "Горный воздух". С ценностями, которые символизируют эти три богатыря, охотно солидаризируются тысячи горожан: 2 сентября, в день празднования очередной годовщины победы над милитаристской Японией, на городской площади не протолкнуться. Однако напротив нее раскинулся парк Гагарина -- ветвистое лесное братство, которое, кажется, живет по совсем другим законам. Это территория индивидуального самовыражения и личного комфорта. Инфраструктура заповедника такая же продвинутая, как и в московском парке Горького, а озеро с маленькой железной дорогой, трогательными лодочками и видом на горы и вовсе напоминает о европейских главах "Анны Карениной". Западный комфорт здесь встречается с советской верой в безопасность: дети играют, гуляют и занимаются спортом без присмотра взрослых. Превратить пространство героического мифа в пространство понятного уюта -- и есть одна из целей фестиваля "Край света". Его генеральный директор Алексей Агранович (в прошлом -- арт-директор "Русского вечера" на Международном экономическом форуме в Давосе) формулирует задачу конкретнее: доказать, что искусство может быть быстрым, сравнительно недорогим и эффективным механизмом улучшения качества жизни; инструментом поиска, раскрытия и удержания талантов в регионе. Первый шаг к решению этой задачи -- формирование над городом плотного облака смыслов. Кино на фестивале -- важнейшее, но не единственное из искусств: огромная работа кипит в мастерских и на творческих встречах. "В Советском Союзе на стакане была выбита цена: "рубль двадцать". Никто не думал, что это пространство вечности можно разрушить",-- говорит на встрече со зрителем Евгений Гришковец, только что в самый последний раз сыгравший здесь свой спектакль "+1". Шатер, полный гостей, впитывает его слова, как губка. При этом у местных жителей нет слепого поклонения перед мыслителями из центра страны. Гришковец в запале бросает: "Пушкин не знал, как писать романы. Без профильного образования не создать большое произведение, надо знать анатомию, иначе получится монстр Франкенштейна". "А как же самоучки Толстой и Чехов?" -- возмущаются две жительницы Южно-Сахалинска и выходят из зала. О недопустимости пиетета перед чужим мастерством говорит и Марина Александровна Разбежкина -- едва ли не самый признанный в мире российский документалист: "Вы не можете стоять на коленях, потому что вы не в церкви. Вы равны в желании постичь мир". Быть на равных с Разбежкиной, впрочем, вопреки ее советам не пытается никто. Ее лекция, в которой она вспоминает собственный путь в документалистику и истории своих студентов,-- это скрытый гимн возможностям: вклиниваться в искусство можно и без образования, и из глубинки, главное -- говорить правду. Киноведы Алексей Медведев и Антон Долин устраивают в том же лекционном шатре то, что рэп-поэты называют "батлом",-- спор о том, как смотреть кино. Дуэль афоризмов ("Уместить бесконечное в конечном -- вот цель искусства",-- объясняет Медведев) вновь собирает полный зал зрителей: на Сахалине есть не только десятки тех, кто хочет научиться делать кино, но и те, кто хочет научиться его смотреть. Тем временем в других мастерских кипит молчаливая работа, но ее результаты гораздо нагляднее. В киномастерской "Европеец-Азиат" местные жители под руководством куратора Юлии Левицкой снимают докудраму -- наполовину документальное, наполовину фантастическое кино о том, как памятники Сахалина ведут разговор меж собой. В городе, где краеведческий музей базируется в японской крепости, а большинство машин -- подержанные праворукие "азиаты" (и это характерная черта уровня жизни, говорящая о нем больше, чем спортивные комбинаты и золотые храмы), ощущение близости к Корее и Японии может стать основой тектонических сдвигов русского менталитета. Хорошо это или плохо, и произойдет ли это в будущем или произошло уже -- неясно; но сборник японских задачек на сиденье такси -- это такой же памятник, как и герои фильма "Путешественники", снятого в рамках мастерской. Превратить пространство героического мифа в пространство понятного уюта -- и есть одна из целей фестиваля "Край света" В мастерской антрополога Михаила Алексеевского "Миф как достопримечательность" зреют конкретные планы благоустройства города, и их на презентации поддерживает мэр Сергей Надсадин. "Важно не заболтать тему",-- говорит градоначальник и просит собрать все идеи в одном месте. Идей много. Самая простая, но эффективная: создать комфортную среду для работающих в городе экспатов. Их уже опросили участники мастерской, после чего была нарисована карта самых популярных у иностранных специалистов мест. Теперь нужно улучшить инфраструктуру и навигацию -- и город станет приветливее для новых людей. Куда более амбициозная задача -- начать превращать заброшенные промышленные объекты в творческие пространства -- так, как это давно сделала Восточная Германия и с успехом (иногда -- раздражающе чрезмерным) делает Москва. У Южного Сахалина есть такой символ: бывшая японская целлюлозно-бумажная фабрика Одзи. Энтузиасты хотят превратить заброшенное здание в арт-башню. "Будучи жителем России, я понимаю, что большие средства нам не светят",-- говорит девушка Лидия, одна из участниц мастерской, придумавшая украсить фасад башни изображением снежинок. Снежинка -- это олицетворение и сложнейшей структуры, и трагической хрупкости, так что ее впору назначать символом любого подобного фестиваля в России. Организаторы "Края света", судя по всему, понимают, что их начинание не растает, только если превратится в снежную лавину. Поэтому Алексей Агранович, услышав про арт-башню, восклицает: "А ведь есть похожее здание в Калининграде!" И срежиссированно откровенничает, что до конца десятилетия в этом городе тоже появится свой фестиваль "Край света -- Запад". А заброшенная промышленная многоэтажка, где он будет базироваться, превратится в отель, коворкинг для стартаперов и офисный центр для инновационных предприятий. Южносахалинцы, по словам директора фестиваля, относятся к грядущей калининградской авантюре с ревностью. Но программный директор знает, какие слова произнести, чтобы их утешить: мол, это Сахалин распространяет свой успешный опыт на Запад, а не какие-то москвичи отбирают у города его фестиваль. На этом комплименты -- совершенно справедливые, впрочем -- в адрес местных жителей не прекращаются. "Культурная журналистика в Москве -- слова красивые, а смысл пустой; здесь все наоборот",-- говорит культурный журналист из Москвы Максим Семеляк, пообещавший стать главным редактором южно-сахалинского портала о культуре и мифологии острова. А на встрече приезжих кинокритиков с местными режиссерами атмосфера суда и расстрела быстро уступает место духу панибратства. Потому что у начинающих кинематографистов есть сильное преимущество перед тем же канонизированным мировой тусовкой Андреем Звягинцевым -- скромная, но твердая правда места. В работах местных режиссеров действительно есть что-то шукшинское; фестиваль пытается сделать так, чтобы эти нивы однажды дали всходы. Самая трогательная -- по-олимпийски трогательная -- часть церемонии закрытия "Края света" -- это показ мультфильма, всего за неделю придуманного и нарисованного детьми Южно-Сахалинска. Юные воспитанники полевой мастерской при анимационной студии "Да" из Санкт-Петербурга придумали метафору, которая объясняет суть происходящего лучше, чем любые коллективные усилия взрослых. Есть мальчик, который живет на острове и которого уносит в море. Чтобы он мог вернуться назад, необходимо мобилизовать целый мир -- и вертолеты, и строительные краны, и морские суда. Но в конце одиссеи выясняется, что остров -- и есть мир... Что до большого кино, то его на фестивале было даже в избытке. Подобно канадскому Торонто, подводящему итоги смотров в Канне, Венеции и Берлине, российский Южно-Сахалинск притягивает к себе важные работы не только из Азии и Европы, но и с "Кинотавра", ММКФ и Выборга. И получившаяся программа действительно дает очень много пищи тем, кто на острове живет. Но гораздо важнее то, чем они "угощают" приезжих. Большой полудокументальный фильм "Колыбель для лосося" -- удивительная метафора Сахалина как Ноева ковчега, где собрались представители самых разных народов России. Короткометражная кафкианская комедия "В объятиях моря" -- трагическая рифма к мультфильму южно-сахалинских детей. В ней показана судьба тех, кто разрывается между островом и океаном вокруг него. Фильм сделали два брата-близнеца -- Дмитрий и Денис Моисеевы, один из которых перебрался в Москву, а другой остался в Южно-Сахалинске. Приз зрительских симпатий, денежный грант на создание новых картин (а братьев интересует социальная научная фантастика -- самый эффективный на сегодня в мировом кино инструмент рефлексии жизни общества), встречи с мастерами вроде Марины Разбежкиной -- верные стимулы творить дальше. А ради чего нужно творить, точнее всех на фестивале сформулировал все тот же Алексей Медведев: "Лучшая стратегия сопротивления -- это хорошо сделанная работа". Даже если это укладка асфальта под дождем.