Афганская стигма

Причиной того, что этот конфликт на Донбассе продолжает тлеть, является особый трепет, который значительная часть нашего общества испытывает перед словосочетанием «ввод войск». Откуда же взялось это чувство? Где лежат его корни? Три года назад, в двадцатых числах августа 2014 года, произошел перелом в войне на Донбассе. После тяжелейших оборонительных боёв вооруженные силы Новороссии перешли в контрнаступление. Кажется, весь мир тогда был уверен, что со дня на день на территорию конфликта войдут российские войска и отбросят подконтрольные Киеву формирования как минимум к границам бывших Донецкой и Луганской областей. Но… Как известно, ввода войск не было. За августовским триумфом защитников ДНР и ЛНР последовали сначала Минск-1, а потом – Минск-2… Впервые вопрос о вводе российских войск на территорию теперь уже бывшей Украины прозвучал – на митингах, в прессе, блогосфере – еще в марте 2014 года, когда словосочетание «Русская весна», казалось, знали все и каждый, по крайней мере – на постсоветском пространстве. Пока хунта была растеряна, даже само сообщение о том, что Россия вводит войска, уже вызвало бы панику в киевских верхах, которые, скорее всего, поспешили бы покинуть захваченную столицу. Как показал опыт Крыма, те, кому теоретически пришлось бы воевать, разошлись бы до дому, до хаты. Потому как – а зачем, собственно? Ввода войск ждали все. Афганская война в сознании граждан предстала чем-то ужасным, преступным, напрасным (фото: Розыев С./ТАСС) Наверное, даже сторонники Майдана ждали – по-своему, с ужасом и трепетом. Но, несмотря на то, что такого рода решение наверняка обсуждалось на самом высоком уровне в высших эшелонах российской власти, в итоге оно так и не было принято. С тех пор Донбасс живет в состоянии «ни мира, ни войны», хотя каждому кто непредвзято и со знанием дела посмотрит на этот конфликт становится очевидно – не существует иного способа его завершить, кроме военного. Нравится вам эта мысль или нет… Причиной того, что этот конфликт продолжает тлеть, отнимая человеческие жизни, истощая ресурсы некогда богатейшего региона и поглощая ресурсы самой России, является особый трепет, который значительная часть нашего общества, включая многих военных, политиков и чиновников, испытывает перед словосочетанием «ввод войск». Откуда же взялось это чувство? Где лежат его корни? По моему глубокому убеждению, его корни лежат в информационном фоне участия еще советской армии в войне в Афганистане. Именно тогда в нашем общественном сознании сформировалось и закрепилось явление, которое я бы определила, как «афганская стигма». В психологии понятия «стигма», «стигматизация» используются довольно часто. Особенно в последнее время. «Стигма» – это признак или совокупность признаков, по которым общество оценивает человека негативно, вплоть до его социального обесценивания. Американский социолог Ирвинг Гофман вывел такое определение: «Стигма – это глубоко дискредитирующий атрибут, который проявляется в занижении возможностей стигматизированного человека путем дискриминационных действий». Ситуация, породившая стигматизацию, может быть любой – например, позорный поступок или болезнь, проблема в окружении, которое «клеймит» личность. Сам термин – греческий и означает «клеймо», которым помечали преступника, предателя и тд, возможности которого в рамках данного социума были в связи с этим ограничены. По мнению психологов, стигматизированный человек и сам считает себя неполноценным, под влиянием общественного мнения он ограничивает себя в действиях и принятии решений. Часто этот состояние затягивается на долгие годы, а то и на всю жизнь. И затрагивать оно может не только конкретного человека, но и группы лиц, коллективные субъекты и коллективы. Вернемся к афганской стигме. Это – своего рода посттравматический синдром (посттравматическое стрессовое расстройство – ПТСР), охвативший огромное количество людей, большинство из которых знают о собственно событиях с чужих слов, а то и вовсе из СМИ, литературы, кинематографа и т.д. Применительно к участникам боевых действий в ходу термин «афганский синдром», по аналогии с «вьетнамским синдромом». Однако в рассматриваемом случае все гораздо сложнее, поскольку переводит нас из области медицины – психиатрии и психологии, в область социологии. Смело можно сказать, что «афганский синдром» стал своего рода, как выражаются те же психологи, блоком, из-за которого адекватная внешняя политика современной России часто осложняется страхом перед «новым Афганом». Насколько обоснован этот страх? Официальная цифра потерь Советского Союза в войне в Афганистане, длившейся 10 лет – 13 300 человек. Реальная цифра, видимо, немного больше – около 15 тысяч. Иными словами, потери составляли от 1330 до 1500 человек в год. Притом, что только в ДТП, по самым скромным подсчетам, сейчас гибнет около 30 тысяч в год. На самом же деле – значительно больше, потому учитываются лишь те, кто «остается» на дороге, а сколько умирает затем от последствий травм? Можно обратиться и к другим разделам статистики, в том числе – смертность от производственного травматизма, травматизма в той же армии не ведущей боевых действий и тд… Цифры будут ужасающие. СССР был огромной страной. И в масштабах страны полторы тысячи человек ежегодно – немного. И это не цинизм, а реальное отношение к статистике. При этом у судьбы человеческой есть особенность – ее ирония бывает страшна. И как в масштабах государства, так и в масштабах личности уход от войны ценой позора приносит и позор, и войну. Реальная история – молодого человека любящая мама, что бы он не пошёл служить в армию, положила в психиатрическую клинику. Логика была такая – сына могут отправить в Афганистан, а там его могут убить. При том, что конечно не факт, что послали бы на войну, не факт, что там он бы погиб и, в конечном счете, погибнуть, то есть покинуть наш мир значительно раньше естественного срока, можно не только участвуя в боевых действиях. В клинике молодой человек познакомился с любителями психоактивных веществ и в 24 года умер от последствий их употребления – не выдержало сердце. Конечно, это – некий частный случай, но, тем не менее, он весьма показателен. Нельзя выбирать позор, пытаясь избежать войны. Как нельзя спасать жизнь целой чести… И это касается и страны, и отдельно взятого человека. Афганскую тему тогда будировали по обе стороны «железного занавеса». По ту сторону – «Вражьих голоса» («BBC», «Радио Свобода», «Немецкая волна», «Голос Америки»), по эту – советская диссидентствующая интеллигенция. С наступлением эпохи «гласности» то, что ранее звучало лишь в эфире западного агитпропа, вылилось на страницы советской прессы. И Афганская война в сознании граждан предстала чем-то ужасным, преступным, напрасным. Среди тех, кто подвизался на этой ниве можно вспомнить, например, недавнюю нобелевскую лауреатку Светлану Алексиевич, с ее «Цинковыми мальчиками». О том, что ввод войск в Афганистан был обоснован, участие в боевых действиях призывников значительно преувеличено, речи не шло. Как показали дальнейшие события, необоснованным был вывод наших войск – на территорию быстро зашли «партнеры». Да, война – это всегда ужасно. Никто и не сомневается. Если бы человечество могло жить без войн, оно бы давно уже это сделало. Но вся история – это именно история войн – больших и малых. Иначе – не получается. Любой мир – всегда итог войны и устанавливается на условиях победителей. Так уж получается, что государство время от времени вынуждено воевать. Например, когда «партнёры» проявляют у его границ нездоровую активность. Тогда имеет смысл тем или иным способом установить дружественную власть, а если нужно – поддержать ее силовым образом. О том, как англосаксы орудовали в Афганистане, писал еще Киплинг. Ну, а американцы, собственно, и не скрывали своего участия в войне и даже воспели его в кинематографе. На днях Дональд Трамп заявил о масштабном увеличении американского присутствия в этой центральноазиатской стране. Активность Алексиевич и ей подобных имела вполне конкретные последствия: в обществе сформировалось чувство вины, уверенность в том, что всё было напрасно – все усилия, жертвы. Не удивительно, что участники боевых действий, котором «открыли глаза» эти «доброжелатели» в итоге начинали злоупотреблять алкоголем или переходили к иным формам асоциального поведения. И та же интеллигенция впоследствии обвинила в таком развитии событий власть. Мол, послала куда-то непонятно зачем – и вот результат. И, власть, не вздумай снова… Но нет, виновата не власть, а те «властители дум» которые сформировали у общества «афганскую стигму». Виноваты в том, что в Афганистан вошли «партнеры», что резко возрос идущий оттуда в Россию наркотрафик, в том, что полетели в бездну судьбы «афганцев», в том, что теперь в России тема «ввода войск» по сути табуирована. Миллионы людей носят на себе афганскую стигму, незаживающую рану, ставшую результатом массированной обработки общественного сознания. И чем скорее мы, а в первую очередь – наши военные – избавимся от этой стигмы, этого навязанной нам психологической травмы, тем скорее начнем осуществлять суверенную внешнюю политику. А продолжением политики другими средствами, как известно, является война. Наталья Макеева, заместитель директора Центра геополитических экспертиз, член Союза писателей РФ