История нашей героини, Вики, о том, как она однажды ушла из дома и все лето жила в ларьке у крымского пляжа, одновременно и веселая, и грустная. Вика рассказала нам, чему ее научили эти три месяца. Однажды летом, когда мне было около двадцати, я уехала от мамы и папы в Крым: бросила в рюкзак белье и пару летних сарафанов, доехала до Курского вокзала и купила билет до Симферополя. Причину нашей с родителями ссоры я уже точно не помню, кажется, дело было в том, что я собиралась осветлить волосы, а они выступили категорически против. У меня был тогда не лучший период: рассталась с парнем, завалила сессию, казалась себе толстой . Все это наложилось одно на другое, и ссора стала последней каплей: меня, что называется, понесло. Я вспомнила все старые обиды и сказала родителям, что это конец нашей с ними совместной жизни. Папа посоветовал мне катиться куда подальше, что я с удовольствием и сделала.
Денег у меня было мало — хватило на билет в плацкарт и пакет чипсов в дорогу. Еще тысячу рублей я поменяла на месте, и планировала прожить на них несколько дней, пока не найду работу. Город я выбрала методом тыка: села в первый попавшийся троллейбус на вокзале. Троллейбус ехал в Алушту. В Алуште я никогда раньше не была, но название звучало по-домашнему уютно. Всю дорогу по крымскому серпантину, глядя на горы и зелень за окном, я рисовала себе идиллические картинки новой жизни: маленький выбеленный известью домик на берегу моря, мольберт и краски, сочные персики и крымское вино и, может быть, даже своя книга. Новый бестселлер.
На месте все оказалось куда менее радужно. Жилье стоило запредельно дорого, смеркалось, я бесцельно бродила по набережной и понимала, что спать мне придется на пляже. Романтика! Только вот крымские ночи оказались совсем не жаркими. Ближе к рассвету я пожалела, что не взяла с собой пуховик. Утром проснулась с больным горлом, но зато на море и пошла искать работу.
Большинство ресторанов еще были закрыты, в нескольких кафе мне ответили отказом, узнав, что у меня нет опыта работы официанткой, и тут я увидела объявление на заборе: «Требуется посудомойка». Это была забегаловка с несколькими пластиковыми столами и киоском, который служил одновременно кухней и уличным ларьком. Повар Света спросила, умею ли я готовить. И это стало первой странностью в череде всех последующих.
На работу меня приняли сразу же, я заняла свой пост у раковины в тесном углу киоска и начала мыть жирную посуду холодной водой. Зарплату обещали платить каждый день. Вечером появился Дима — «хозяин», как его называли остальные, выдал мне мои 25 гривен и сказал приходить еще. Той ночью я снова спала на уже родном мне пляжном топчане, и к восьми утра была на работе.
На второй день мне открылась вся широта и глубина моих профессиональных обязанностей. Помимо мытья посуды, мне приходилось чистить картошку, нарезать овощи на салаты и мыть не очень красивый туалет. Наградой за труды служила тарелка борща.
Мои коллеги по кафе — отдельная история. Повару Свете было 35 лет, и к этому возрасту она успела обзавестись дочкой, внучкой и вторым или третьим мужем, который пару раз в день грозно заглядывал в окошко нашего ларька. Дома он, видимо, не ограничивался одними только грозными взглядами, потому что Света периодически появлялась на работе понурая и со свежим фингалом под глазом. Этого чернявого мужа я почему-то жутко боялась, хотя он не проявлял ко мне особого интереса.
Еще была официантка Нина, красивая заносчивая девушка чуть старше меня, она ярко красилась и считала меня ниже по рангу, поэтому почти со мной не общалась.
И гвоздь программы — слегка сумасшедший сторож Витя. Щуплый мужчина маленького роста и неопределенного возраста. Все они весело болтали во время перекуров и первые несколько дней не принимали меня в свою компанию, пока не узнали, что я все это время жила на пляже. После этого вся компашка стало относиться ко мне по-дружески, хотя по-прежнему считали меня взбалмошной московской фифой в поисках приключений. «Хозяин» Дима, узнав, что мне негде жить, предложил ночевать в нашей кухне-ларьке и принес мне раскладушку. После чего я стала неофициальным сторожем, а Витю по вечерам отправляли на другой объект. Жизнь налаживалась.
Только посуду я мыла плохо и, по экспертному мнению Светы, была ужасно нерасторопной. Правда, выражалась она несколько иначе. Ее трехэтажные фразы я до сих пор храню в памяти как самобытный фольклор и иногда веселю ими друзей. Такой брани, как в том кафе, я не слышала больше нигде и никогда. Мои коллеги не ругались матом, они на нем разговаривали.
Через пару недель я была в курсе всех хитросплетений их личной жизни. Нина встречалась с женатым, Витя жил в коммуналке, Света мечтала уйти от своего чернявого тирана, но боялась его мести и тяжелой руки. Свои страдания ребята ежевечерне заливали водкой.
Для меня все это было новым миром: в моей вселенной жили благополучные люди с хорошим образованием и достатком, а здесь я увидела какое-то горьковское дно, и оно меня по-настоящему отрезвило. Идея бросить институт больше не казалась мне такой уж хорошей. Мне хотелось в Москву, к привычной жизни, к родителям, которые хоть и пилят, но все же любят меня и хотят мне лучшего.
Вскоре у меня появился поклонник — толстый усач лет 50, владелец пункта обмена валют по соседству с нами. Он обещал, что при некоторой благосклонности я смогу быстро освоить азы обмена валют и сменю на этом посту его нынешнюю сотрудницу Иру. А зарплата там не сравнится с моими копейками. Ира же жаловалась нам на своего босса и его приставания. Видимо, в любви толстяку тем летом не повезло.
Еще я познакомилась с ребятами, которые, так же как и я, подрабатывали на каникулах. И наше общение стало единственным ярким пятном на фоне всего того тлена, в котором я пребывала. Наши получасовые вылазки на море в «мертвое» время, когда клиентов в кафе не было, я до сих пор вспоминаю с ощущением счастья. В остальное время я сильно уставала, под вечер ноги гудели так, что больно было ходить. Целыми днями я мыла нескончаемую посуду и крутилась на кухне, а по вечерам помогала Нине обслуживать столики. Кожа рук стала морщинистая и сухая, как у старушки. Я боялась, что у меня, так же как и у Нины, повылезают вены на ногах, это, как мне объяснили, профессиональный недуг барменов и официанток.
Спать на кухне было тесно, мыться в летнем душе неудобно. Хотелось в мягкую кровать и теплую ванну, почитать книжку на диване и наесться маминых пирожков с вишней. И я ушла. Просто однажды вечером сказала, что уезжаю домой. Никто не удивился. Нина к тому времени тоже уже не работала, на ее место пришла другая девочка. Текучка в таких местах — обычное дело.
На следующий день я поехала в Симферополь и каким-то чудом сумела купить обратный билет в Москву. Домой я вернулась с видом победителя, хотя победили на самом деле родители. Больше мы не ссорились по-крупному. Мама и папа начали понемногу признавать мой авторитет, а я в глубине души была благодарна им за все, что они мне дали, и не только в материальном плане.
В Алуште я с тех пор не была и не знаю, что стало с тем кафе и его работниками, но я благодарна им за «школу жизни» и за то, что наглядно показали мне, что не все люди живут так, как я привыкла думать.
Записала Татьяна Никитина