Фредерика де Грааф: «В России появилось уважение к смерти человека»

Фредерика де Грааф встретила нас в отделении паллиативной помощи ЦГБ № 2, которое открылось ровно год назад — 6 июля. Мы попросили её сфотографироваться у портрета Елизаветы Глинки, нарисованного на фасаде здания, но она отказалась: «Нет. Это не доктор Лиза. Совсем другая». Она приехала в Екатеринбург на научно-практическую конференцию по паллиативу в качестве особого гостя. Уже много лет Фредерика помогает неизлечимо больным людям в хосписах. Как врач, психолог, рефлексотерапевт и — для многих пациентов — последний друг. Она работала в хосписах Англии, а потом переехала в Россию по совету своего духовника митрополита Антония Сурожского, всемирно известного православного проповедника и мыслителя, который служил в лондонском соборе. — Однажды он просто мне сказал: ты там нужна. Но в Россию я переехала не сразу. После перестройки между нашими странами был благотворительный договор на лечение тяжелобольных детей с заболеваниями сердца. В Лондон, где я жила, приезжали целыми семьями, и меня попросили быть переводчицей с русского, я знаю его в совершенстве. Детям делали бесплатные операции, но во многих случаях лондонские врачи оказались бессильны… Это было ужасно. Многие не выжили. И когда врачи отказались делать операцию 8-летнему мальчику из Нижнего Новгорода, предвидя, что он тоже не перенесёт её, мне захотелось хоть как-то облегчить его страдания. Я ездила волонтёром в Россию, помогала тяжелобольным и их близким. Я видела, что такая помощь очень нужна, и чувствовала в себе силы. В 2001 году я переехала в Россию и с тех пор работаю в Первом московском хосписе. Фото: Владимир Мартьянов — Фредерика, это очень непростая тема для беседы, об этом у нас мало говорят. Паллиативная помощь и хосписы — явление для России молодое, и отношение к нему в обществе неоднозначное. Что изменилось за те годы, что вы работаете в этой сфере? — Радует, как быстро развивается это направление. Раньше к умирающему относились так: да, это ужасно, но он всё равно умрёт, зачем тратить ресурсы на неизбежное? Сейчас, к счастью, появилось уважение — как к жизни человека, так и к его смерти. Очень долго к хосписам и паллиативным отделениям относились как к домам престарелых, куда сдают тяжелобольных родственников. У людей было чувство вины за то, что они «избавлялись» от родных. Но это неправильное отношение. Сюда не приходят умирать — это место, в котором человеку помогают жить. Многие возвращаются к нам не один раз. — Хоспис — это всё-таки казённые стены, хоть и палаты здесь называют комнатами, а персонал обучен быть максимально вежливым и участливым… — Если человек может оставаться дома — это лучше. Есть выездные бригады, которые приезжают на дом, чтобы снять болевые симптомы. Но, как показывает практика, домашние очень часто не в силах справиться в одиночку. Первая и главная задача хосписа — снять физическую боль и купировать тяжёлые симптомы болезни. Другая, не менее важная, — дать передышку родственникам. Надо признать — ухаживать за неизлечимо больным неимоверно трудно, это может разрушить даже физически крепкого человека. — В последнее время у нас бум волонтёров, и хочется даже скрестить пальцы, чтобы это была не просто преходящая мода на некую социальную активность, а действительно признак зрелости общества. — Да, у нас действительно стало больше волонтёров. Но я говорю об этом с осторожностью: дело в том, что есть разные причины, по которым люди становятся волонтёрами. Кто-то преследует какие-то свои личные цели. Это может быть, к примеру, очень набожный человек, который приходит проповедовать свои догматы. Или наркозависимый, который рассчитывает получить доступ к наркотическим обезболивающим. В последнее время появились психологи, уверенные в том, что они знают, как помочь человеку уйти из жизни. Это всегда вызывает подозрения, потому что никто этого не знает. Владыка Антоний Сурожский говорил, что мы не можем помогать человеку готовиться к смерти, потому что ни у кого из нас нет опыта. Мы можем готовить человека к жизни. Жизнь кипит до самого конца. Смерть — это всего лишь момент. Мы помогаем человеку уйти без боли и оставаться личностью до последних минут. Помогаем увидеть смысл жизни — тогда человек может перенести всё. — Мы в «ОГ» недавно спрашивали людей старшего поколения, о чём они жалеют на склоне лет. Оказалось, что за 70–80 лет жизни многие не успевают сказать друг другу простых слов, не замечают простых радостей… — Вы спрашивали пожилых людей, чей путь по общечеловеческим меркам уже на исходе. К нам же часто попадают люди в самом расцвете сил, в том числе дети и подростки. И я с удивлением смотрю на них. Я никогда — никогда! — не слышала от детей ропота. Я бы могла привести вам множество примеров. Понимаете, они принимают всё, как есть. Я не видела у детей страха смерти. Единственное, о чём они беспокоятся, — как помочь родителям пережить горе. И если родителям удаётся справиться с глубоким страданием и не показывать его — дети уходят легко. Это отношение сложно передать словами. Это то, что я называю жертвенной любовью. Я видела много разных судеб. И тем, кто в суете забывает о важных вещах, хотелось бы напомнить: пока есть время, прежде всего успевайте просить прощения — чувство вины очень сильное, оно отнимает все жизненные соки. Дорожите минутами, которые проводите с родными и не пускайте фальшь в ваши отношения. Говорите о своей любви каждый день — в этом суть жизни. Портрет Елизаветы Глинки на стене отделения паллиативной помощи ЦГБ № 2 в Екатеринбурге. Фото: Владимир Мартьянов — Фредерика, вы говорили, что очень любите Достоевского. Он привёл вас в Россию? — Когда я закончила читать «Братьев Карамазовых», меня не отпускал вопрос: а как теперь быть дальше? Он раскрылся для меня глубоко-глубоко, но осталось так много вопросов о жизни и смерти, к кому же теперь обращаться? Это был мой первый опыт духовной жизни. И главное, что я приобрела за годы работы в службе паллиативной помощи, — это вера в Бога и вера в человека. — В романе Булгакова есть фраза: «Да, человек смертен, но это ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен». Возможно, это звучит кощунственно, но у неизлечимо больных есть преимущество: они каждую секунду помнят, что жизнь конечна, и ощущение ценности времени у них совсем иное… — Согласна. Я встречала два типа людей. Есть те, кто ставит себя на позицию жертвы: почему именно мне досталось это наказание, ведь я всегда был хорошим? А другой тип признаёт свою трагедию, но хочет достойно принять эти страдания и встретить их лицом к лицу. Если мы не можем что-то изменить, тогда мы должны сами измениться. Я встречала очень много сильных людей. И те, кто остаётся рядом, могут только помочь не забыть, что жизнь прекрасна до последнего вздоха. Досье «ОГ» Фредерика де ГРААФ родилась в 1949 году в Индонезии. Окончила факультет славистики в Голландии. Училась на филолога в МГУ, получила медицинское образование в Лондоне, психологическое в России. Знает 5 языков. Читает лекции для будущих медиков и психологов о специфике работы с тяжелобольными людьми и их близкими. Справка «ОГ» Первое в Екатеринбурге отделение паллиативной помощи МБУ ЦГБ № 2 открылось 6 июля 2016 года. В его создании участвовала Елизавета Глинка (доктор Лиза). Сейчас открыты 30 койкомест, очередь нуждающихся — 30 человек. Пребывание и лечение бесплатное. Здесь нет строгих больничных правил: сюда разрешают приносить любую еду и напитки, можно приводить домашних животных. Смертность в отделении — 35 процентов (сюда попадают пациенты не только с онкологией, но и с тяжёлыми хроническими заболеваниями, после инсультов, аварий, с различными неизлечимыми патологиями). За год из отделения выписались 717 человек. Многие приходят повторно. В регионе действуют 8 отделений паллиативной помощи. Опубликовано в №120 от 6.07.2017