Поэт не всегда повеса

Важный этап в жизни поэта Андрея Дементьева настал 45 лет назад: он пришел в журнал "Юность", став впоследствии его главным редактором. При нем журнал достиг пика популярности: его тираж был 3,5 миллиона экземпляров в месяц, и "Юность" стала самым успешным журналом для молодежи за всю историю отечественной периодики.Так совпало, что песня «Яблоки на снегу» на стихи Дементьева, сделавшая известным певца Михаила Муромова, в эти дни также отмечает 30-летний юбилей. Впрочем, эти даты стали лишь поводом для большого разговора с поэтом и современником эпохи «шестидесятников», в которой со смертью Евгения Евтушенко была поставлена точка. — Из текста песни «Яблоки на снегу» не до конца понятно: о чем она? Внесите ясность. — Я написал эти стихи по конкретному случаю. У одного из моих товарищей был день рождения. Мы поехали к нему. Это было зимой: луна, снег, небольшой скверик — красота! Я предложил его разыграть: положить в снег под дерево яблоки и бутылку шампанского. Когда мы проходили мимо, он, конечно, удивился, а мы подыграли. Потом все прояснилось, но розыгрыш удался. Этот случай и стал стихотворением. Для меня оно не было серьезным. Когда Муромов позвонил и напел мне песню, я сказал: «Старик, ты написал шлягер! Даже не знаю почему!» Потом в газете «Правда» вышла статья про вопиющую бесхозяйственность: яблоки не должны быть на снегу — их убирать надо летом! — В бытность вашего руководства «Юностью» журнал был очень востребованным. Почему сейчас невозможен такой успех литературного журнала для молодежи? — Когда Валентин Катаев начинал историю «Юности», тираж был сто тысяч экземпляров. Я довел его до 3,5 миллиона. У меня было правило: приглашать в журнал наряду с маститыми мастерами молодых авторов. Как-то на радио меня осудили за это. Поддержал меня тогда Сергей Довлатов. Сказал, что мы правильно делаем — пускай молодежь на одних страницах видит и себя, и классиков, пусть учится. Я печатал всех, кто мне нравился, даже если их не принимала власть и официальная критика. Отвечая на ваш вопрос, думаю, одно из главных препятствий — интернет. Это тоже большая площадка, но она другая: там можно обмениваться стихами, печатать свои мнения, выводить статистику... Конечно, это подорвало спрос на такие журналы. — Спрос на «Юность» был подорван в начале 1990-х, когда интернета еще не было. — Я ушел в 1993-м, когда было очевидно, что настали другие времена. Хотел, чтобы вместо меня был Юрий Поляков — молодой писатель, который был созвучен времени. Мы в «Юности» впервые напечатали пять его повестей, в том числе «ЧП районного масштаба». Парадоксально: критикуя в ней комсомол, он получил за нее премию Ленинского комсомола! Напечатали его «Сто дней до приказа» о дедовщине в армии — запрещенная тема, которую мы пробили. А коллектив «Юности» не поддержал его кандидатуру. Журнал начал закисать. Сейчас его тираж менее десяти тысяч экземпляров. Никого не хочу обидеть, но убежден: именно личность главного редактора определяет позицию журнала, его популярность, значение. Какие были редакторы у советских журналов в разное время! Александр Твардовский и Сергей Наровчатов — «Новый мир», фронтовик Григорий Бакланов — «Знамя». Это все были личности. Своим авторитетом они создавали атмосферу интереса к журналу. ПОЭЗИЯ НЕЗАМЕНИМА — Сейчас много новых поэтов, но звучат они скромнее недавно почившего Евгения Евтушенко. Почему? — Что сделали «шестидесятники»? Они своими стихами прорвали атмосферу молчания и цензуры. В то время это требовало большой смелости. В таких условиях их голоса звучали, конечно, сильнее. В переломные 90-е годы в сознании наших людей многое изменилось в худшую сторону. Я никого не виню — время меняло нас. Сейчас другая жизнь, прорывать ничего такого не надо, нет никаких запретов. В последнем, возможно, кроется большая проблема — вседозволенность, увы, развращает. Сегодня столько всего, что мнит себя искусством, — голова кругом идет! И пробиться истинным дарованиям непросто — их голоса могут быть попросту не услышаны. — Между тем есть литературные вечера. Есть «Гражданин поэт» — концерт, где Михаил Ефремов читает стихи Дмитрия Быкова. — Я на нем не был, судить не могу. Быкова знаю с его ранних стихов. Он талантлив, но, на мой взгляд, излишне прямолинеен и занят собой. Но нужно признать: сейчас люди возвращаются к поэзии. Я это чувствую. У меня на родине в Твери мы проводим конкурсы молодых поэтов со всей России. Столько людей пишут стихи — и пишут отлично! Недавно мне позвонил комсомольской коллега — он сейчас профессор Академии МВД. Так вот и там тоже прошел свой конкурс поэтов. То есть интерес возвращается. Интернет не все может передать, да и живое слово поэта незаменимо. Кстати, о Твери: в прошлом году мы там открыли памятник шестидесятникам. Они свое дело сделали блистательно: и Роберт Рождественский, и Белла Ахмадулина, и Андрей Вознесенский, и Булат Окуджава. Дали своему поколению надышаться пусть опосредованной, преломленной в поэзии, но все-таки правдой. — Говоря о шестидесятниках, почему всегда забывают Высоцкого? Намеренно? — В нашем памятнике он есть. Хотя вы правы в том, что Евтушенко и Вознесенский его не очень принимали. Считали, бард — это нечто второсортное. У Владимира Высоцкого были и темы, и лексикон очень народными, близкими к земле, простым людям. А они считали себя выше, преодолевшими эту простоту. Но Ахмадулина к нему хорошо относилась, а Рождественский даже выпустил его первый сборник «Нерв», взяв все расходы на себя. Я его очень ценю, он редкого дара человек был. Помню, смотрел на Таганке премьеру «Берегите ваши лица» (спектакль потом сразу запретили), где он исполнял свою песню «Идет охота на волков». Твою мать, подумал я, поэт от Бога! Так непосредственно обращенный к обывателям, людям разных профессий. А эти были немного элитарными. ЛЮБИТЕЛЬ КАЗИНО — Вы долгожитель. Чем, кроме генетики, могли бы это объяснить? — Генетика очень важна. Мой отец дожил до 90 лет, хотя всю жизнь очень много курил. И я, кстати, глядя на него, с детства решил этого не делать. Потом мне мои преподаватели по физкультуре говорили, что спорт несовместим с курением. А я всю жизнь любил спорт, занимался всем по чуть-чуть. Хорошая форма спасала меня от смерти. В 1951 году я, провалившись под лед на Волге, сумел сам выбраться; в 1953-м увернулся на рельсах от трамвая. Никогда особо не пил... Не знаю, в чем секрет. Я живу, влюбленный в жизнь! Просыпаюсь от радости, что сегодня увижу новых людей. Читаю книги, и они меня наполняют тоже радостью (не только знаниями). Никогда никому ни в чем не завидую. Опять же, только радуюсь успехам других. — У вас действительно безупречная репутация. Вы даже не были замечены в донжуанстве: обычно поэты — повесы. — Не скажу, что был очень влюбчив, но женился все-таки трижды, и сейчас у меня четвертая жена. Мне никто не объяснял, но я лично для себя полагал: если с женщиной сложились близкие отношения, то должен жениться. И я это делал. Но вообще считаю, что у меня одна жена — четвертая. Журналистка Анна Пугач. Мы вместе уже больше 20 лет. Честно вам скажу — никогда не гулял ни при одной из жен. Хотя был красивым парнем, и поклонниц было много… Но я на это не обращал внимания, считая, что в любви главное — сердечная искренность и взаимопонимание. Поэт не обязательно должен быть повесой, все зависит от характера. — Слишком уж идеалистично. Ни страстей у вас, ни пороков. — Нет, у меня есть одно увлечение, но это тоже не страсть, потому что я умею сохранять самообладание. Мне нравится казино, а точнее — игра в карты, в русский покер. Сейчас казино закрыли, это дело чуток приутихло в моей жизни. Хотя везде, где есть казино, всегда играю. Это само по себе интересно, еще можно выиграть деньги, азарт появляется. Могу четыре часа из-за стола не выходить. Стараюсь играть только днем и не уходить в игру настолько, чтобы потерять голову. — Сейчас на дворе весна. А какая из всех ваших 88 весен была самой счастливой? — В 1945 году. Мы уже вернулись из эвакуации в Твери, жили рядом с военной академией. Часов в пять утра 9 мая вдруг начали стрелять. Мы перепугались, а это были праздничные залпы военных. Духовой оркестр академии пошел по улицам города. За ним была огромная толпа, я с мамой. Это было наше общее счастье. КСТАТИ На стихи Андрея Дементьева было написано больше 100 песен. Среди исполнителей — Людмила Зыкина, Евгений Мартынов, Владимир Мигуля, София Ротару, Полад Бюльбюльоглы, Павел Смеян, Вадим Мулерман, Татьяна Рузавина и Сергей Таюшев, Надежда Чепрага, Яак Йоала, Валентина Толкунова, Карел Готт, Ксения Георгиади, Игорь Николаев, Нина Бродская и другие. ДОСЬЕ Андрей Дементьев. Родился 16 июля 1928 года в Твери. Поэт, радиоведущий. С 1967 года живет в Москве. Был главным редактором журнала «Юность» с 1981 по 1992 год. В 1997 году был назначен на должность директора ближневосточного представительства РТР в Израиле. Отозван в 2000 году после публикации стихов, обличающих российских чиновников. В 2003–2006 годах был ведущим программы «Народ хочет знать» на канале ТВ-Центр, уволен без объяснения причин после выхода книги острой публицистической поэзии «Новые стихи». Член Общественной палаты РФ. Есть две дочери, сын погиб. Автор более ста лирических сборников. За книгу «Азарт» получил Госпремию СССР. ПУБЛИКУЕТСЯ ВПЕРВЫЕ Еще одно признание Я бесконечно рад, что ты всегда со мной, Что рядом твоя нежность сердца, Что ты мне продлеваешь путь земной В немыслимой российской круговерти. Прости, что я порою нетерпим. Но это все от нервотрепки нашей, И если жизнь под силу нам двоим, То одному порой бывает страшно. Хотя мужик в семье — и рыцарь, и глава. Я знаю это по отцу и деду... И потому в своих обидах ты права, Когда я где-то упустил победу.