Светописец Ахломов

Ушел из жизни Виктор Ахломов — великий фоторепортер, всю жизнь снимавший для газеты «Известия». Конечно, фоторепортеры бывают разными по характеру. Но лёгких и светлых людей среди них почему-то больше, чем среди прочих журналистов. От фотокора не требуется писать заумную аналитику. Напруженную публицистику. Изощрённую полуправду. У него от этого не портится характер, не горчит во рту привычной желчью. Может, дело в этом. Он, конечно, может наснимать какой-нибудь показухи. Обязухи. Не без этого — жить-то надо. Но по природе своей фотография может и должна запечатлевать жизнь людей объективнее письма. В полноте, многообразии и противоречивости. И лучшие из фотомастеров прекрасно умеют пользоваться этим. Возводят эту особенность в превосходную степень. В их понимании нет черной жизни. Нет белой. Есть, как минимум, черно-белая. Фотографы редко бывают унылыми. Напыщенными, самовлюблёнными. А хорошие — никогда. Себе на уме бывают. Мудрыми — бывают. Известинец Виктор Ахломов был таким прекрасным фотомастером. А ещё ему повезло. Ну, представьте, живет в СССР молодой человек. Снимает фестиваль молодёжи и студентов. Удивительные документы получаются! 1958-й. Наши советские люди, не разбалованные демонстрациями (всего-то два раза в год) встречают гостей из всех стран мира. Что само по себе диво: раньше-то мы гости ходили, аж до Берлина. Встречают залезши на крыши домов, пренебрегают, понимаете ли, техникой безопасности, чтобы видеть колонны и увитые цветами машины… А у фотографа, который так снял, явственно видны ум, талант, открытость, светлота. И тут р-раз — в стране шестидесятые. Оттепель. Гагарин! К «Известиям» ныне прилагается невесомая против обычного официоза, человечная «Неделя». И это совпадает красиво и безукоризненно. Работы Ахломова, которые можно отнести к тем удивительным годам, как туман и воздух слиты с эпохой. Разглядываешь его снимки, а слышишь «А я иду, шагаю по Москве». И вспоминаешь «Мне двадцать лет». И Шпаликова. И «До свиданья, мальчики!». Даже если это «Не самый удачный день», всё равно «Бывает всё на свете хорошо». Больше того. Он шестидесятничество это светлое потащил дальше по жизни. В семидесятые и остальные, а работал он до последнего. У него есть очень странный, завораживающий кадр «Наши "Чайки"». Одна за другой по утру (длинные тени сбоку) едут красивым, выигрышным изгибом дороги советские представительские машины. И где он их нашел столько! Ну, хотите рассмотрите этот снимок как демонстрационный — вот какой он, советский автопром в наилучших проявлениях. Таковой изумительная по композиции фотография и была спервоначалу. Но постепенно весёлая гордость уходила и неё, «Чайки» не летали, а укатывали шоссе. Освещённое сбоку закатным солнцем шоссе. Безликая начальственная колонна зажила новой ржавеющей жизнью. Мне всегда казалось, что с каждым годом снимок набирал многозначительности. В нем проявлялась не то насмешка, не то угроза. Черные машины закрывали фестиваль. Сказал об этом Ахломову. Он посмотрел на меня так, словно прикидывал: семь на восемь? Шесть на двенадцать? — Интересно… Я, честно говоря, не задумывался над этим. Но начальству виднее. Оно ширше видит, — тут же хитренько заметил он и стал договариваться насчет издания альбома. Он вроде бы ловил мгновения — а что ещё остаётся? Ремесло такое. Фоторепортёр. Но из катания на коньках и санках детей в Центральном парке культуры и отдыха (лошадь тянет целый состав) выступает Брейгель. Про это мы с Виктором Васильевичем никогда не говорили. И я даже не знаю, намеренно он так строил композицию или само вышло. А работа «К Ленину», где три советские женщины, одна постарше, две в коротковатых ситцевых платьях, уместных в поле соцреализма, когда крепкое бабье тело можно показать, лишь воспевая человека труда, смотрят на Красную площадь. Это ж как если взять художницу Яблонскую — да и вернуть от цветастого праздника в тихую черно-белую правду. И столько скажут вам эти чемоданы гостий столицы, и их платочки, и нескончаемая очередь, на которую они глядят — даже больше, чем в «Лейпциг», в «Ядран» за югославскими сапогами… Эх, не попадут они нынче к Ленину, не достоятся, детишкам ещё надо гостинцев купить. Он мог запечатлеть нечто совершенно информативное, где не ночевало никакое искусство, например первые разменные автоматы в метро, но сегодня, разглядывая это, понимаешь, что и тут присутствует какая-то подспудная, графическая художественность. А вот он подражает нездешним мастерам, снимает советское ню, не подумайте чего, в рамках строго искусства, но видно, что по-мужски обожает эти изгибы, холмы и ложбины. Но любимое моё фото у Ахломова — люди на деревьях. Просто человеческие «Грачи прилетели» какие-то. А это по весне в апреле месяце обрезают деревьям кроны в рамках цивилизованного озеленения советских улиц. Чтоб на уровне мировых стандартов. Но опять-таки при полном небрежении правилами техники безопасности. Фоном — белёсое небо, но оно синее, ясно, что синее! Если вдуматься, то люди и вправду летают. И если вглядеться, то увидишь там в небе, на фоне веток и черных фигурок с секаторами, Гагарина — апрель же. У Ахломова всегда на фотографиях было видно больше, чем он снимал. Автор — журналист, главный редактор газеты «Известия» с 2005 по 2009 годы От редакции: Прощание с Виктором Ахломовым состоится 19 апреля в 12.00, в Ритуальном зале Первой градской больницы.​​​​​​​