«Лживый человек», — открытое письмо председателя ОНК Москвы члену СПЧ Масюк
Прочел стенограмму встречи Совета по правам человека при президенте с самим президентом, обратил внимание, естественно, на выступление Масюк, которая рассказала Владимиру Путину, что ОНК Москвы вообще не работает. Вот цитата: «Спустя полтора месяца с того, как Общественная палата разрушила общественный контроль в стране, я не слышала ни о каких жалобах о здоровье, об условиях содержания в московских изоляторах. Что, за полтора месяца все проблемы решены? У нас нет перелимита, у нас нет жалоб ВИЧ-больных, у нас нет туберкулезных больных, у нас все вопросы решены? Нет. Это говорит только о том, что те люди, которые попали в общественные наблюдательные комиссии, в том числе Москвы, не имеют никакого отношения к правозащитной деятельности». Заметили подмену в выступлении девушки из «Новой газеты»? Она судит о деятельности ОНК из своего «слышания» жалоб. Ну я б в связи с этим хотел бы уведомить «старую» и опытную правозащитницу, что комплексная работа ОНК заключается, на мой взгляд, не в криках и озвучивании жалоб через СМИ, а в попытках решить те или иные проблемы задержанных (в случае с Москвой) через согласования с различными ведомствами путей решения этих проблем. Скажем, вопрос перелимита в московских СИЗО вопрос не столько УФСИН, сколько судов и сроков следствия. Вопрос сроков следствия по большинству дел (а это, в основном, иногородние или иностранные граждане) зависит от бумажной волокиты по установлению личностей подследственных из других стран. Бумажная волокита — от того, что даже если следствие запросит по электронной почте другую страну о подтверждении личности того или иного гражданина, то ответ по электронной почте не будет являться доказательством в судопроизводстве. А еще есть проблема сроков экспертиз, которые длятся иногда больше года, и больше года подследственные вынуждены находиться в СИЗО. У меня есть несколько ответов, почему Елена Масюк на встрече с президентом поднимала не эти вопросы, а тему того, что работа всех ОНК в стране развалена, поскольку именно Масюк не оказалась в списках ОНК Москвы. Не буду их озвучивать, догадайтесь сами. Но одна из них — в том, что ее «нечленство» в ОНК Москвы лишило ее доступа к вип-заключенным, о которых она много писала. А значит — лишило эксклюзива как журналиста. Поэтому понятно, почему ей выгодно поднимать вопрос о разрушении структуры ОНК в стране. Елена Масюк подала иск в суд о признании выборов в ОНК недействительными, о чем она сообщила президенту с целью повлиять на рассмотрение ее кассационной жалобы в Мосгорсуде. Знаете, что это значит? Только одно: если бы суд удовлетворил ее иск, то вся система деятельности ОНК из-за нескольких неудовлетворенных бывших членов ОНК была бы остановлена, по крайней мере, на три месяца: на объявление новых выборов, подачу заявок, проведение самих выборов, объявление результатов… Классический пример того, когда людям наплевать на содержание заключенных во имя себя любимого. В общем, мерзко. Но я бы хотел задать Елене Масюк как «опытной и авторитетной» правозащитнице вопрос: почему она при исполнении своих полномочий члена ОНК Москвы третьего состава ни разу не подняла, скажем, вопрос об исполнении наказаний в отношении военнослужащих? Которых, поясню, для исполнения решений военного суда Московского округа этапируют в Питер на гауптвахту? Если мы говорим о действительной проблеме с конвоированием подследственных из СИЗО в суды в автозаках, не оборудованных туалетами (что вполне можно определить как пытку — в этих автозаках подследственные проводят три, четыре часа, а иногда и больше), то не пытка ли для военнослужащих конвоирование их для отбытия наказания на десять суток на «губу» из Москвы в Питер и обратно? Или вопрос другой: о медицине. Почему она, как член ОНК Москвы третьего состава, зная о медицинских проблемах подследственных, не попыталась организовать комиссию с участием представителей департамента здравоохранения Москвы (у задержанных граждан России так или иначе имеются полисы на обеспечение бесплатного медицинского обслуживания)? Легче ведь кричать о «кровавом режиме», нежели пытаться конструктивно решить вопрос, который, видимо, только члены ОНК и могут поставить. Таких вопросов к представительнице «Новой газеты», заявившей о разгроме ОНК, поскольку лично она не вошла в состав столичной комиссии, много. Не буду их перечислять. Зачем? Какой смысл вообще задавать вопросы человеку, для которого не существует проблем, если он в них не участвует, не в центре их, и не зарабатывает посредством гонораров на своем членстве в ОНК? Долго молчал в ответ на все эти выпады против ОНК Москвы четвертого состава, в которой есть очень много достойных членов, но после лжи Масюк на президентском совете, извините, не мог не сказать всех этих слов. В стране нет и не должно быть «исключительных» граждан, которые могут позволять себе на встрече с президентом страны, транслируемой всеми значимыми средствами массовой информации, откровенно лгать на других граждан, пытающихся честно исполнять свой общественный, волонтерский долг. Не должны иметь права «исключительные», пользуясь своим членством в Совете по правам человека при президенте страны, решать собственные корыстные интересы в виде получения гонораров от СМИ, в которых они трудятся. В результате выступления Елены Масюк на президентском совете большинство членов ОНК Москвы чувствуют себя оплеванными и оскорбленными. И я, простите, не понимаю, почему эта женщина, оскорблявшая и унижавшая российских военнослужащих в ходе конфликта в Чечне, вообще может выступать в качестве правозащитника. Если меня, как избранного председателя ОНК Москвы, вдруг спросят мнение о целесообразности нахождения Масюк в составе нашей комиссии, буду выступать против. Вплоть до добровольного выхода их состава ОНК. Работать рядом с лживым человеком, извините, я не смогу.