"За оральный секс с женщиной становишься "петухом": узники Болотной рассказали о зоне

На прошлой неделе Театр.doc в последний раз показал спектакль «Болотное дело». Массовые протесты белых лент ушли в историю, а многие участники, получившие тюремные сроки после событий 6 мая 2012-го, уже вышли на свободу. Но на этом дело не заканчивается. «Муж, сын, брат, однокурсник» — актеры, которые говорят от лица родственников осужденных, намеренно не называют фамилии. Иногда героев можно узнать по деталям: «арабист, активист, вегетарианец, танцует джаз». Но их немного. Потому что спектакль даже не столько об узниках Болотной, как их иногда называют, сколько об обычных людях и о том, что им пришлось пережить, потому что 6 мая 2012 года они вышли на площадь. «Выборка была случайной, и сажали очень хороших людей», — резюмирует кто-то со сцены. Когда переступаешь порог Театра.doc, кажется, что попадаешь на встречу старых друзей. Здесь почти все либо знакомы друг с другом, либо с легкостью знакомятся. С самоорганизацией тоже все в порядке: несмотря на то что желающих попасть на спектакль явно больше, чем мест в зале, к началу спектакля люди как-то рассаживаются в камерном помещении. Мир телевизора и троллейбуса Алексей Гаскаров, с которым мы пришли на спектакль, мгновенно растворяется в толпе. «Ты так быстро социализировался», — отмечает по дороге его подруга. Выглядит он обычно: черная водолазка, джинсы, сумка с ноутбуком, только после работы. «Несмотря на то что плохая погода, мне все нравится: изменения, люди, — говорит Алексей спокойно и с умеренным оптимизмом. — Все изменилось в худшую сторону для тех, кто хотел перемен. Я этого не заметил. Наоборот, накопилась энергия, и хочется что-то делать». Сложно поверить в то, что последние 3,5 года этот человек провел в тюрьме, на свободе он чуть больше двух недель. До «болотного дела» Гаскаров участвовал в антифашистском движении, защищал Химкинский и Цаговский леса, был членом Координационного совета оппозиции. «Я более или менее представлял, что такое может быть, — говорит он об аресте. — Такое бывает, если участвуешь в общественной жизни». Другой фигурант «болотного дела», Леша Полихович, подобного расклада никак не ожидал. «Я просто не отдавал себе отчет, что могу кому-то понадобиться», — рассказывает он. На тот момент Полихович был студентом первого курса факультета конфликтологии РГСУ, а его политическая активность ограничивалась походами на антифашистские митинги. «Мне кажется, у людей есть два разных мира, — рассуждает он. — В одном — все, что происходит в телевизоре: Сирия, президент, «болотные» узники. А в другом — повседневность: троллейбус, магазин, работа, дом, и иногда ты можешь ходить на митинги. У меня эти два мира очень быстро соединились, когда меня посадили в тюрьму. И я понял, что мир на самом деле один». По «болотному делу» проходили совершенно разные люди: политические активисты, студенты, кандидаты наук, художники, директора фирм, предприниматели и даже пенсионеры. «Выборка была случайной». Тюрьма — это постоянный стресс Леша много говорит, шутит и смеется. Первая реакция на вопрос: «Как тюрьма повлияла на твою жизнь?» — тоже смех. «Как бы это сформулировать… Сильно повлияла», — иронизирует он. Но потом в воздухе повисает минутная пауза. «Я стал жестче, — наконец, говорит Полихович. — Когда я раньше встречал раньше людей, с которыми у меня разные взгляды, я пытался узнать, почему так. Был уверен, что до любого человека можно донести адекватные вещи, — такая сократовская позиция, что беда от незнания. Теперь я из-за опыта, в том числе тюремного, достаточно вижу людей, и мне неинтересно узнавать, как они дошли до такого у себя в голове». Он тут же добавляет, что тем ценнее, наверное, находить интересных людей, которые не до конца закостенели, и снова смеется. Он рассказывает много историй из тюрьмы — например, про то, как встречал «людей из телевизора»: Николу Королева, который сидит на пожизненном за подрыв Черкизовского рынка; Эдуарда Тагирьянова, которого судили за журналиста Игоря Домникова; убийцу Анны Политковской. «Там, с одной стороны, есть статусы процессуальные и уголовные, а с другой — человеческое отношение, — объясняет Полихович. — Убийца Анны Политковской меня апельсином, например, угостил. И еще так отнесся: «О, Болотная!..» Он не признался, конечно, что убил Политковскую, но оценил иронию Вселенной, что мы оказались в одном месте». Истории другого рода — о том, как этот самый «телевизор» на людей в тюрьме влияет. «20 человек слушают какую-то дичь с открытым ртом, — недоумевает он. — Иногда я вспоминал, что я коммуникабельный и открытый человек, и пытался с ними поговорить, это было забавно. Они прослушали политработу, потом у них какая-то каша в голове. И ты говоришь: «Да, у меня много претензий к государству США, да, они начинали войны. Но к внутренней политике российского правительства американцы какое имеют отношение?» А тебе говорят: «А вот в Америке президент — рептилоид». Вот на таком уровне дискуссия». У Алексея Гаскарова — немного иной опыт в этом плане: он просил близких передавать ему диски с фильмами с последних знаковых кинофестивалей, и некоторые заключенные смотрели их вместе с ним. «Не все 100 человек, конечно, а человек 10», — добавляет он. Кроме того, Гаскаров добился, чтобы ему разрешили преподавать экономику на базе местной школы для зэков (он окончил Финансовый университет при правительстве. — Авт.). Один из учеников вышел на свободу и занялся продажей досок для серфинга, еще один открыл финансовую контору… Но это лишь короткий светлый эпизод из тюремной жизни. «Там много ерунды, — говорит Полихович. — На самом деле это ломает судьбы». Люди, знакомые с тюремными практиками, знают, что общество там можно условно разделить на три «касты»: «мужики» — основная масса, «козлы», «активисты» — стукачи, сотрудничающие с местной администрацией, и «петухи», «опущенные» — неприкасаемые, выполняющие самую грязную работу вроде мытья туалетов. При этом вертикальная мобильность там существует только сверху вниз: тот, кто однажды стал «петухом» или «козлом», вернуться в «мужики» не может. «По моему опыту среди «козлов» далеко не все стукачи в негативном смысле, — рассказывает Леша. — Бывало, что людей гнобили, пытались выбивать из них деньги, и они уходили в «козлы». Бывало, что человек поначалу не разобрался, ему говорили: вот тебе дали 5 лет, будешь работать на нас — выйдешь через 2 года по УДО. Понятно, что это обман». Невольно можно стать и «петухом». «Это все крутится вокруг секса с женщинами, то есть оральный секс с женщиной — это табу», — поясняет Полихович. Если признаешься, что у тебя был оральный секс, автоматически становишься «петухом». «Человек был забитым, над ним все шутили, издевались, а он думал, что если он молчит и не идет на конфликт, то все будет хорошо, — продолжает Леша. — В итоге его договорили до того, что он стал «петухом»; он потом пытался повеситься, у него крыша поплыла из-за того, что не выдержал давления. А люди это делали просто по угару». Здесь Леша возвращается к теме «жесткости». «При этом у меня было о-очень мало жалости к нему, — вспоминает он. — У меня ресурсов не было впрягаться за него. Если ты, раненый, сползаешь со своего плота в океан с акулами, чтобы спасти другого раненого, тебя тоже сожрут. Наверное, я пытаюсь себя сейчас как-то оправдать. Но я расцениваю это скорее как конструкт, в который ты попал, и есть как есть. Я стал спокойнее реагировать на негативные вещи. Наверное, это плохо». Полихович добавляет, что видел немало такого насилия, и это постоянный стресс. И поэтому чем дольше сидишь, тем тяжелее. Слово «стресс» по отношению к заключению употребляет и Алексей Гаскаров. Правда, немного в ином контексте. «Нет такого пространства, где ты можешь побыть один», — говорит он. Кроме того, люди в тюрьме, находясь в пороговой, стрессовой ситуации, совсем по-другому себя проявляют. «В нормальных условиях ты можешь вообще не понять, что собой представляют люди, — поясняет Гаскаров. — Там ты видишь их лучше. И потом в жизни стараешься больше оценивать поступки, а не слова». «Выходишь, а кроме долгов, у тебя ничего нет» Наверняка каждый из осужденных по «болотному делу» вынес для себя какую-то пользу из этого опыта. «Тюрьма добавила какой-то осмысленности, — говорит, подводя итог «болотному делу», Леша Полихович. — Наверное, я бы не делал то, что я сейчас делаю, не был бы тем, кем я являюсь, если бы не тюрьма». Алексей Гаскаров в колонии прочел 89 книг — от философских изысканий Мишеля Фуко, Ханны Арендт и современных социологов до классических произведений Ремарка и Габриэля Гарсиа Маркеса, изучал английский, по два часа в день занимался спортом. Александр Марголин говорит, что «набрал скиллов общения» и научился шить. Но он соглашается, что это всего лишь попытка взглянуть на ситуацию с оптимистической точки зрения. «Ну не умел бы я шить, и что?» — вопрошает он. Александру за 40, он значительно старше большинства «болотников», у него есть семья и двое детей. Он никак не был связан с политикой — работал заместителем директора в издательстве. «Когда это вырывает три года общения с детьми, когда они без тебя вырастают, когда это подрывает здоровье родителей — этого уже не наверстать», — говорит Марголин. «Конечно, это не развлечение никакое, это упущенные возможности, — резюмирует Гаскаров. — В тюрьме выносишь для себя какие-то вещи, но лучше было бы к ним здесь прийти; можно было жениться (Гаскаров сделал предложение своей девушке еще до ареста, но поженились они уже в СИЗО. — Авт.), детей завести, в работе преуспеть». Кстати, о работе и деньгах. С ними у судимых по «болотному делу» не все так просто. «Ты был источником дохода, а превращаешься в источник расходов, — обобщает Алексей. — Выходишь, а кроме долгов, у тебя ничего нет». Он подсчитал, что в среднем на передачи и транспорт до колонии родственники заключенных тратят около 10–15 тысяч рублей в месяц. И это без учета оплаты адвокатов. Случаются и другие незапланированные расходы. Например, после ареста Александра Марголина его семья стала испытывать финансовые трудности, поэтому жена решила продать две машины, зарегистрированные на мужа. Но их арестовал Следственный комитет: правоохранители подсчитали, что своими действиями на Болотной площади мужчина повредил асфальтовое покрытие на сумму в 28 миллионов рублей, а автомобили, по словам следователя, были арестованы как «будущая компенсация». «При этом в обвинительном заключении этого эпизода даже нет», — отмечает Марголин. Прошло почти четыре года, автомобили по-прежнему находятся в Следственном комитете, а Александр продолжает платить транспортный и имущественный налог на них. Суммы выходит небольшие — около 2 тысяч рублей в год, но важен сам факт. Леша Полихович устроился работать, как он сам шутит, «по специальности» — в правозащитный проект ОВД-инфо, который занимается мониторингом задержаний на публичных мероприятиях. «У кого-то университет, а у меня — тюрьма, — смеется он. — Но у большинства «болотников» все-таки есть профессия, однако сторонняя контора боится связываться с таким шумом — такой институт общественного мнения «Абы что не вышло». Александр Марголин рассказывает, что, когда после тюрьмы искал работу, в одной фирме возник вопрос: почему в резюме есть пробел в три с лишним года? «Я стараюсь не ставить людей в неудобное положение и сразу объясняю», — говорит он. Кроме того, Александру пришлось отказаться от предложения работы в вузе: гражданам с непогашенной судимостью запрещено преподавать. По статьям, по которым осудили «болотников», их действия 6 мая 2012 года в совокупности квалифицируются как «особо тяжкие преступления». Срок погашения судимости по ним — 8 лет. По этим же статьям еще в течение 10 лет после погашения судимости нельзя участвовать в выборах как кандидат. «Я работал в консалтинговой компании и был довольно ценным сотрудником, поэтому меня не уволили; сейчас пришлось подписывать кучу бумаг, что я чуть ли не каждый день был в неоплачиваемом отпуске, — рассказывает Гаскаров. — Но компания не выстояла в кризис, раньше работало 40 человек, теперь — 6, денег там особо нет». Алексей спрашивал о возможностях работы у знакомых в нескольких компаниях. Но ему ответили отрицательно, особенно в организациях, где есть госзаказы и госпроекты. «Хотелось бы, конечно, и в аспирантуре поучиться, но опять же денег на это нет», — добавляет он. Придется начинать все заново. В колонии и СИЗО заключенным можно передавать конфеты. Только без обертки. Эти правила никто не обосновывал, так же, как и большие сроки по «болотному делу». Участники «Марша миллионов» получали по 3,5 года за то, что задевали полицейского, или за то, что пытались не дать омоновцам избивать других людей. Актеры Театра.doc весь спектакль, рассказывая о проблемах осужденных, разворачивают конфеты. В конце спектакля они напевают: «Дайте мне волю, снимите оковы, я научу вас свободу любить» — и раздают конфеты без обертки зрителям. Такая метафора освобождения. Но ни о каком освобождении говорить пока не приходится. У «болотников», которые уже получили свое, вместе с множеством проблем появился жизненный опыт, от которого никак не освободишься. Сейчас в тюрьме по «болотному делу» сидят еще 4 человека. В деле по-прежнему продолжают появляться новые фигуранты, и им грозят куда большие сроки, чем 3,5 года. Справка "МК" Всего по «болотному делу» проходили 36 человек. Двенадцать из них были амнистированы, двое (женщины) получили условные сроки, одному назначено принудительное психиатрическое лечение, один в федеральном розыске. Реальный срок получили шестнадцать человек, четверо из них еще не отбыли его до конца. Под следствием сейчас четверо новых фигурантов. ■ Алексей ГАСКАРОВ Родился в 1985 году. Окончил Финансовую академию при правительстве. Антифашист. Участвовал в защите Химкинского и Цаговского лесов, был членом Координационного совета оппозиции. До ареста вел несколько проектов в консалтинговой компании. Приговорен к 3 годам и 6 месяцам лишения свободы по обвинению по ст. 212, ч. 2, УК РФ «Участие в массовых беспорядках», а также по ч. 1 ст. 318 УК РФ «Применение насилия в отношении представителя власти». По версии следствия, хватал за плечо сотрудника внутренних войск и сотрудника ОМОНа — за ногу. Вышел из колонии 27 октября 2016 года. ■ Алексей ПОЛИХОВИЧ Родился в 1990 году. Служил в ВМФ, изучал конфликтологию на заочном отделении РГСУ, работал курьером в страховой компании. Иногда ходил на антифашистские митинги, выступал в защиту Цаговского леса, собирал вещи для пострадавших от наводнения в Крымске. Сначала ему было предъявлено только обвинение в участии в массовых беспорядках, однако спустя 7,5 месяца следствия сотрудник полиции вспомнил, что Полихович якобы ударил его по руке, тем самым причинил ему боль. Так в деле появилась еще и статья за применение насилия в отношении представителя власти. По версии следствия, он выхватывал задержанных из рук омоновцев. Приговорен к 3 годам и 7 месяцам лишения свободы. Вышел из колонии по УДО 15 октября 2015 года. ■ Александр МАРГОЛИН Родился в 1971 году, окончил МГУ печати. Работал заместителем директора в издательстве. Женат, две дочки. В политических движениях не участвовал, в партиях не состоял. По версии следствия, схватил за одежду сотрудника полиции, повалил его на землю и нанес два удара ногой. Обвинен в участии в массовых беспорядках и применении насилия в отношении сотрудника власти. Приговорен к 3 годам 6 месяцам лишения свободы. Вышел из колонии по УДО 9 февраля 2016 года.