Конец истории: тополиный пух может навсегда исчезнуть из Москвы
Москвичи могут больше не увидеть тополиного пуха. Такой прогноз дали климатологи, связав это с изменением климата и нестабильной погодой. «Вечерняя Москва» узнала подробности.
Климатологи обратили внимание, что в этом году в Москве выдался холодный июнь, из-за чего тополиные почки не сформировались вовремя и деревья не вошли в фазу активного цветения, а сильные дожди успели сбить пух раньше времени.
Виноваты «женщины»
Доктор биологических наук, доцент кафедры биоботаники МПГУ Марина Костина отмечает: в случае с тополями есть одна неприятная проблема.
— У нас в основном представлены гибриды тополей, которые были завезены в XVII веке из Северной Америки, Сибири и Дальнего Востока. Оказалось, что они легко скрещиваются, поэтому селекционеры вывели много интересных сортов.
По словам Костиной, вопрос с тополиным пухом, который многих жителей столицы так беспокоит, можно было решить уже в тот момент.
— Надо было выбирать, какие деревья сажать. Потому что у тополей есть мужские и женские растения. Пух образуется на женских — это семена. Чтобы в городе пуха не было, естественно, следовало размножать мужские растения. Но тогда работа питомников была организована плохо, да и, наверное, в то время не представляли, что может произойти, если сажать все подряд.Тополя давно объявили «врагами народа», хотя они очень устойчивы, быстро растут. Это действительно перспективные деревья, которые дают много листвы, и их можно высаживать вдоль магистральных улиц. Они легко скрещиваются, из них можно получить самые разные сорта, которые различаются и по высоте, и по размерам листьев. Грубо говоря, можно одними тополями, выведенными гибридами, озеленить весь город, разнообразить его флору.
Есть проблема
Тополя, которые были высажены в прошлом веке, стареют.
— Их раньше уже многократно обрезали, — поясняет Марина Костина. — А дерево не может выдерживать большое количество обрезок. Оно приходит в негодность. В общем, большая часть посадок уже устарела. Вторая проблема связана с тополиным пухом. Огромное количество деревьев, дающих пух, это результат неправильной работы питомников. В 1990-х питомники Зеленхоза, которые разводили тополя, прекратили работу. В Ивантеевском питомнике был целый научно-исследовательский институт, который занимался выведением древесных видов, пригодных для озеленения городов региона.
— Этот институт накрылся медным тазом, — уточняет эксперт. — И работа по созданию устойчивых сортов деревьев, которые можно сажать в городах, сейчас на низком уровне.
Тут, конечно, хочется задать вопрос. Зачем, собственно говоря, нам вообще нужны тополя? Почему не посадить по всему городу дубы и сосны? Было бы красиво.
— У нас мало деревьев, которые могут нормально существовать в городе, — отвечает Марина Костина. — Сажают в основном липу и клен остролистный. Это наши местные, аборигенные виды. Дубы, сосны, ели, если их посадить вдоль магистральных улиц, сразу начнут болеть и умирать. У нас вообще очень бедная дендрофлора. Наша флора насчитывает всего 14−15 видов. И большая часть из них во дворах не растет.
Некоторые деревья у нас были завезены из других регионов. Например, клен семилистный — североаме риканский вид. Его сажали в конце XIX века, а затем и в XX веке, на каком-то этапе он вдруг стал распространяться самостоятельно. Теперь этот клен заселяет все территории, превратился в древесный сорняк, пошел по поймам рек, стал вытеснять нашу иву. Так что в каком-то смысле его можно назвать вредоносным.
— Наверное, процентов шестьдесят из всех деревьев, которые растут в городе, это клены семилистные. А сейчас на него ополчились, придумали, что у него аллергическая пыльца, что он какие-то вредные вещества выделяет, — говорит Костина.
— Если массово высаживать только липу и клен, то тоже возникнут проблемы, — подчеркивает специалист. — У них есть свои болезни, к примеру, тиростромоз. Если у вас будет одна культура в городе и какая-то болезнь на этот вид нападет, то все растения одновременно загнутся. То есть все новые городские посадки необходимо разбавлять другими видами. Так что избавиться от тополя или клена семилистного для нас просто непозволительная роскошь.
Кстати
В числе прочих деревьев, подходящих для посадок в черте города, есть береза. Она дает по весне много пыльцы, это сильнейший аллерген. Хотя многие грешат на тополь, тополиный пух вовсе не вызывает аллергию. Однако на нем собирается пыльца березы или травянистых растений, и пух разносит ее вторично.
Мнение
Владимир Пинаев, эколог:
— Следует отметить, что мы живем в межледниковом периоде, и до его окончания мы будем наблюдать повышение среднегодовых температур. Оно приводит к более резкой смене погодных условий: экстремальные погодные явления — проливные дожди, град и ураганы — стали более частыми. Как все это может повлиять на флору Москвы и ближайшего Подмосковья? Прежде всего деревья со слабой корневой системой не выдерживают порывов сильного ветра, как и деревья, ослабленные в связи с антропогенным воздействием. Деревья и кустарники, относящиеся к теплолюбивым видам, будут постепенно вытеснять холодолюбивые виды. Естественным образом со сменой флоры будет корректироваться и состав фауны — придут виды более южные, которым ранее мешали суровые зимы и были необходимы элементы южной флоры.
Однако процесс изменения климата не быстрый и не единовременный — изменения могут происходить постепенно, чередуясь с периодами «отката» к привычной норме. Говорить о естественном исчезновении тех или иных видов с территории Москвы и ближайшего Подмосковья на данный момент преждевременно. В Москве достаточно развитый зеленый каркас, и большинство новых зеленых насаждений созданы специально для городской среды. Утверждать, что вместо елей нам уже пора сажать пальмы, не стоит. Зимы еще холодные, а летом у нас все еще не тропики, и в ближайшие годы таких стабильных изменений мы вряд ли дождемся.
Климат в Москве меняется — лето в регионе становится все жарче и приближается к субтропическому типу, поэтому есть вероятность того, что к 2050 году лето в столице может стать похожим на кубанское. Какие у этого могут быть последствия, «Вечерняя Москва» узнала у климатолога Николая Терешонка.