Дзержинский без памятника, Менжинский без улицы?

Кандидатка одной из правых партий, баллотирующаяся в Госдуму, потребовала переименовать находящуюся в Бабушкинском районе Москвы улицу, которая носит имя Вячеслава Менжинского. Мотивировала она своё требование тем, что при этом шефе ОГПУ была создана система ГУЛАГа и первые «шарашки» для работы арестованных учёных и инженеров, организованы первые громкие политические процессы против Трудовой и Промпартии, осуществлялись массовые высылки из столичных городов оппозиционеров, для которых придумали особые политизоляторы. Словом, нельзя увековечивать таких одиозных деятелей в городской топонимике. Бойкая кандидатка потребовала не просто переименовать улицу, но непременно присвоить ей имя Бориса Немцова.

Конечно, говоря о деяниях Менжинского, что называется, из песни слова не выкинешь. Правда, значительную часть времени своего руководства он провёл прикованным к постели по причине больного сердца. И значительной роли в деятельности своей «конторы» потомственный интеллигент Вячеслав Рудольфович не играл. Делами уже при нём вовсю заправлял Генрих Ягода, которого впоследствии обвинили в том, что Менжинский как раз был отравлен по его приказу.

Создаётся впечатление, что улица Менжинского в начале бурных 90-х сохранила своё название во многом потому, что имя этого большевика, писателя, красного дипломата не было в большом ходу. Потому она, вероятно, и не попала в перечень переименованных новой властью площадей Дзержинского и Свердлова, улиц Кирова и Куйбышева. Правда, и тогда, в революционном угаре такие переименования мотивировали, прежде всего, желанием вернуть в городскую топонимику исторические названия. Потому и вернулись на карту Лубянка и Мясницкая. А оказавшиеся на некоторой периферии улицы Серго Оржоникидзе и Андрея Желябова, улицы без серьёзной предыстории, остались без изменения. А Желябов и Халтурин (есть в столице и Халтуринская улица) и вовсе террористы-цареубийцы.

В нынешней Москве действительно хватает контрастов. А потому от памятника героям революции 1905 года до статуи премьеру Петру Столыпину, активно подавлявшему любые революционные вступления, меньше километра. Но все они, отлитые ныне в бронзе, остаются частью нашей неразрывной и крайне сложной истории.

Мы помним, сколько страстей вызвала дискуссия вокруг якобы срочной необходимости переименовать станцию метро «Войковская». Под тем предлогом, что Петр Войков участвовал в расстреле семьи императора Николая II, останки которой были торжественно перезахоронены с участием первых лиц государства. Но долгие дебаты и опросы местных жителей привели к соломонову выводу: мол, станция построена во времена, когда к погибшему в Варшаве Петру Войкову исторических претензий не было. А потому и название – часть исторической памяти об эпохе.

Собственно, недаром был разумно прекращён опрос, призванный решить, кому — Дзержинскому или Александру Невскому — поставить памятник на Лубянке. Ничего кроме углубления идейного раскола общества такие публичные обсуждения пока не несут.

А что касается улицы Менжинского, то вряд ли у неё было какое-то иное историческое название. В крайнем случае, в стиле нашей эпохи можно повесить табличку с новым названием, сохранив и нынешнее. Решать опять-таки жителям крупного района. И уже итоги выборов отразят их отношение и к такому предложению одного из кандидатов.

К слову, сторонникам украшения московской топонимики именем убитого Бориса Немцова хорошо бы вспомнить совет Екатерины Великой, предлагавшей ставить памятники через 30 лет после кончины разного рода деятелей, дабы их труды беспристрастно оценили следующие поколения. А скоротечный хайп на чьих-то костях никому не делает чести.