Бразилия и Мексика: сходства и различия (Clarín, Аргентина)

Новый мексиканский президент, Андрес Мануэль Лопес Обрадор (Andrés Manuel López Obrador), из левых, держится традиций, заложенных Бенито Хуаресом в XIX веке, и вышел из левореформистского крыла Институционно-революционной партии. Он профессиональный политик, скорее типичный продукт мексиканской политической культуры, чем популист в стиле венесуэльского Уго Чавеса (Hugo Chávez) или Рафаэля Корреа (Rafael Correa) в Эквадоре. В отличие от таких популистских лидеров как Хуан Доминго Перон (Juan Domingo Perón), тот же Чавес или Жаир Болсонару (Jair Bolsonaro), Лопес Обрадор никогда не был сторонником переворотов. В прошлом Мексики, пожалуй, не найдется никого похожего на нынешнего президента, но вся эта история не о популизме, а о монопартийном государстве, которое было трансформировано весьма драматичным способом в демократическое. Дурно названный «розовым приливом» приход популистских правительств «национального и народного» толка на континенте всегда был не более чем мечтой его адептов. Но вовсе не общим знаменателем правительств региона, которые в действительности были очень непохожими и даже совершенно разными. Так или иначе, их осталось мало — Эво Моралес (Evo Morales) в Боливии да Николас Мадуро (Nicolás Maduro) в Венесуэле. Этот последний отошел от собственно популизма, который является формой авторитарной демократии, чтобы приблизится к его обратной стороне — диктатуре. В общем, Лопес Обрадор совсем не популист, но, даже если бы он им был, у него не было бы партнеров в правительствах региона. Более того, мексиканский лидер заявил, что «лучшая внешняя политика — это хорошая внутренняя политика». В то время как Болсонару претендует на то, чтобы Бразилия заняла центральную роль в процессе «консолидации» в Латинской Америке «нового политического курса», который «родился» с его победой на выборах. По мнению Болсонару, «все» в Латинской Америке «знают, каковы последствия правления левых». И хотя верно то, что Лопес Обрадор в Мексике, а Болсонару в Бразилии превратились в символы левых и правых сил соответственно, глобально мексиканец менее яркий представитель своего крыла, чем бразилец. Ни один из рассматриваемых лидеров не представляет то, что кажется на первый взгляд, и они совсем не две стороны одной монеты. В сфере экономики, например, в Мексике не было серьезной альтернативы неолиберализму с 80-х годов, и Болсонару в Бразилии выступил как ярый защитник «свободного рынка». Мексиканец и бразилец, безусловно, антагонисты, но если Лопес Обрадор не проявляет склонности к региональному, а уж тем более глобальному, лидерству, то Болсонару уже выступил как «разобщитель» на международном уровне. Еще не вступив в должность, он уже пообещал беззаветно следовать политике Трампа, заикнулся о переносе бразильского посольства в Израиле в Иерусалим, о выходе из Парижского соглашения, а его верные «опричники» выступили с жесткой критикой Меркосура. Нет сомнений в том, что новые правительства Мексики и Бразилии отражают исторический путь своих стран и региона в целом, но это отнюдь не делает их образчиками популизма. Нет сомнений в том, что Лопес Обрадор и Болсонару — харизматичные лидеры, которые при этом, профессионально занимаясь политикой в течение десятилетий, стремятся стоять на позициях «антиполитики». Но мексиканский президент — достаточно традиционный политик, а Болсонару — радикальный популист, который, возможно, дрейфует к неофашизму. Бразилец находится почти на самой границе между фашистской диктатурой и демократической формой популизма. Когда он говорит, он очень мало напоминает полковника Перона или Жетулиу Варгаса (Getulio Vargas) и гораздо больше Гитлера и Муссолини. Лопес Обрадор, в свою очередь, пытается вернуться к прежним традициям мексиканской политики, в особенности к заложенным Ласаро Карденасом (Lázaro Cárdenas). Мексиканский лидер говорит, что хочет убедить тех, кто думает иначе, он говорит о «властных мафиях», но пока воздерживается от того, чтобы демонизировать оппозицию. У Болсонару другие подходы. О популизме не приходится говорить, когда нет ни собеседников, ни противников. Тогда демократия оборачивается авторитаризмом, в рамках которого все электоральные меньшинства являются врагами нации и должны быть вытеснены из политической жизни страны. Как выразился Болсонару на слете латиноамериканских правых партий, организованном недавно его сыном в бразильском городе Фос-ду-Игуасу: «необходимо уничтожить все левые силы в стране». Очень печально, что угроза в адрес демократии исходит из четвертой по величине демократической страны в мире. Бразильский вопрос теперь заключается в том, будет ли Болсонару править как верный приспешник Трампа, как Пиночет или как Муссолини. Ситуация же в Мексике очень далека от такого положения дел. Там вопрос в другом: насколько новый президент будет отличаться о своих предшественников однопартийцев. Разница между новой моделью в Бразилии и в Мексике — это не разница между левым и правым популизмом, поскольку мексиканец не проводил популистскую кампанию и далеко не очевидно, будет ли он править с позиций популизма. Между тем, кампания Болсонару напоминала больше фашистскую, нежели популистскую. Его «миф» заключается в том, что он считает себя эпохальной фигурой, единственным выразителем воли нации и Бога и мыслит категориями, выходящими за пределы анализа и политики. Перед Мексикой же тем временем открываются возможности укрепить демократию. Будущее покажет, сможет ли она это сделать, или же мексиканцы, во главе с Лопесом Обрадором, упустят эти возможности. Но в Мексике демократия в безопасности, чего нельзя сказать о Бразилии.