Александр Хинштейн: в современных СМИ остро не хватает публицистики
В век цифровизации название профессионального праздника журналистов звучит уже несколько старомодно. Тем не менее печатная пресса имеет своего читателя и не собирается уходить на покой. Что позволяет ей удерживать свои позиции на медиарынке, какие у нее перспективы, заменят ли блогеры обычных журналистов и какие рамки закон поставит интернет-изданиям — об этом в интервью «Парламентской газете» рассказал глава Комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи Александр Хинштейн.
Досье Александр Хинштейн Окончил факультет журналистики МГУ им. Ломоносова (2001 г.), получил второе высшее юридическое образование в Московском университете МВД России (2007 г.). С 1992 г. работал в газете «Московский комсомолец», получил известность после серии журналистских расследований о коррупции. В 1999-2002 гг. — автор и ведущий популярной программы «Секретные материалы» канала «ТВЦ». В 2003 г. был избран депутатом Госдумы IV созыва, впоследствии повторно избирался в V, VI и VII созывы палаты. Член фракции «Единая Россия».
- Один из героев фильма «Москва слезам не верит» считал, что вскоре телевидение заменит все другие форматы подачи информации. Сегодня такие же ожидания некоторые возлагают на Интернет. Тем не менее печать все еще никуда не делась. Что помогает ей устоять? Вообще, какое место занимают печатные издания на рынке СМИ, какие у них перспективы?
- Сегодня, конечно, роль и место печатных СМИ на медиарынке объективно снижается: все больше людей предпочитает получать информацию посредством электронных СМИ и социальных сетей. Печатная пресса, конечно, не в силах конкурировать с Интернетом, где информация расходится в одно мгновение.
Я помню время, когда материалы засылали в номер за два дня. Чтобы написать текст, нужно было позвонить в машбюро и продиктовать его машинистке, положить его на «собаку» (бланк, в котором указывается количество знаков и другие данные. — Прим. ред.), дальше это уходило корректорам, в типографию, приходили оттиски, начиналась правка, вырубание «хвостов» (часть текста, которая не поместилась на странице. — Прим. ред.) и так далее.
Когда рассказываешь об этом новому поколению журналистов — им это кажется абсолютным анахронизмом, хотя я еще относительно не старый человек. Сегодня для того, чтобы заслать текст в номер, достаточно иметь только компьютер и выход в Интернет… Я к тому, что сама жизнь меняется, становится более стремительной и мобильной.
Если говорить о будущем печатных изданий, то объемы их будут снижаться, как это ни печально. Мне это печально вдвойне, как профессиональному газетчику. В то же время говорить о смерти этой отрасли не приходится. В том числе и потому, что это определенное настроение, если можно так выразиться, это традиции. Есть много людей, которые любят держать в руках газету или журнал, вид свежей типографской краски вызывает у них гораздо более приятные эмоции, нежели светящийся экран монитора.
- А помимо этой вещественности, неужели нет других преимуществ?
- Печатные СМИ могут быть конкурентными с точки зрения журналистской составляющей — качества текстов, подачи, оформления… Тут та же история, как если сравнить еженедельную газету с ежедневной. Первая не может конкурировать с ежедневной по информативности и оперативности, но вполне может дать ей фору с точки зрения качества и содержания.
- Есть мнение, что скорость подачи материала обратно пропорциональна его качеству. Наверное, это и позволяет «медленным СМИ» удерживать позиции — за счет более длительной подготовки есть возможность развернуть в тексте мысль, углубиться в тему…
- Безусловно, печатные СМИ — это иной стиль подачи информации, это вообще другой подход к журналистике. Это не новостная журналистика, это публицистика, если угодно. Но здесь вопрос не в формате и технологиях, а в профессионализме авторов. Профессионал даже в условиях сверхскоростей может сделать качественную заметку или новость, а бесталанный или дилетант и за неделю не напишет хорошего текста.
Мне очень не хватает качественной публицистики, хотя у печатных СМИ есть возможность ее развивать. Я говорю о тех жанрах, которые в отечественной прессе, к сожалению, нечасто встретишь: классический репортаж, полноценный очерк, эссе, наконец, это фельетоны, которых я очень давно не встречал.
Покажется странным, учитывая мои политические позиции, но из всех изданий наиболее качественным — с точки зрения именно творческой составляющей — считаю «Новую газету», где работает много очень классных «перьев». Я не согласен со значительной частью их выводов и оценок, а говорю именно о качестве текстов.
В целом для меня вершиной публицистического творчества являются журналисты советского времени — Инна Руденко из «Комсомолки», Анатолий Аграновский из «Известий». Я вообще считаю, что очерк Аграновского «Как я был первым» нужно преподавать не только на факультете журналистики, но в целом в курсе современной литературы XX века. Это вершина мастерства и профессионализма.
- Это были самородки или к настоящему времени у нас изменилась школа журналистики — куда делись такие мастера слова?
- Есть много причин. Во-первых, конечно, изменилась сама журналистика, из которой исчезла составляющая, которая всегда была ей присуща — определенная морально-нравственная оценка, воспитание людей, постановка проблем и общественно значимых вопросов. Какие общественные дискуссии возникали! Мы по сей день вспоминаем термин «физики и лирики», а он появился как раз в результате газетной дискуссии.
Время изменилось, но это не означает, что таких журналистов нет или такая журналистика не востребована. Кроме того, я бы не идеализировал и советскую журналистику. Я сказал о вершинах творчества — можно добавить к этому списку Ольгу Чайковскую, Аркадия Ваксберга и еще ряд имен. Но наряду с их материалами основной массив газетных полос занимала совершенно безликая и лицемерная журналистика, в которую, собственно, уже мало кто верил. Все эти написанные по шаблону заметки про трудовые подвиги, почин новых стахановцев, успехи колхозников Кубани и Нечерноземья…
В общем, все относительно. Сегодняшняя журналистика совершенно точно не хуже журналистики советского времени. И то, что в ней мало таких имен, как Руденко и Аграновский, — тоже вопрос открытый, кстати. В советское время, чтобы журналисту или писателю стать известным, нужно было просто качественно сделать свою работу, раскрыть острую тему. Евгений Додолев опубликовал в «Московском комсомольце» в 1986 году материал под названием «Белый танец». Это был первый в Советском Союзе материал о существовании у нас проституции. Уверяю, что появление подобного материала сегодня не станет каким-то ярким событием, а будет абсолютно проходной историей. Сегодня запрос другой…
- В медиасфере ярко обозначил свои позиции еще один, сравнительно новый разряд авторов — блогеры. Можно ли относить их к журналистам?
- Блогеры — это явление, которое нельзя не замечать и с которым нельзя не считаться. Но говорить о том, что они заменяют собой журналистов-профессионалов и журналистику как таковую, конечно, преувеличение.
Блогеры — это выразители определенной среды, их отличие от профессиональных журналистов, их достоинство и одновременно недостаток в том, что это люди, что называется, из народа. Я говорю это без высокомерия, это объективно так.
Вместе с тем если изначально блогеры появлялись именно как выразители народного мнения, то сегодня нередко их используют как инструментарий.
- То есть, они не выражают мнение общества, а влияют на него?
- Да, демонстрируя псевдообщественное мнение в псевдообщественных интересах. Конечно, это не касается всех. Но власти на местах научились пользоваться блогерами, «создают» их сознательно, чтобы они писали и транслировали то, что удобно и угодно власти. Это псевдоблогеры.
Как долго будет существовать блогерство как таковое — сказать сложно. Многие из таких авторов превратились, по сути, в мини-СМИ. Ведь чтобы сделать блог конкурентным и интересным, приходится привлекать технику, людей… Как мне представляется, блогеров — выразителей мнения народных масс начнут вытеснять более профессиональные собратья.
Но если говорить в целом, то прямую конкуренцию традиционным СМИ блогеры не представляют. У них своя аудитория.
Могу привести такую аналогию: есть программа «Голос», где выступают очень талантливые и яркие люди, а есть консерватория или училище имени Гнесиных, откуда выходят профессиональные музыканты и певцы. Не факт, кстати, что они лучше тех, кто пришел на программу «Голос», но в оперный театр возьмут преимущественно выпускника консерватории.
- А с точки зрения законодательства, кажется, блогеры постепенно сливаются со СМИ. Взять, к примеру, закон об иноагентах, где в принципе одинаковые санкции как для СМИ-иноагентов, так и для блогеров, работающих в интересах других стран.
- У нас в законодательстве термин «иноагент» распространился на физических лиц. На мой взгляд, эта параллель не указывает на тождественность блогеров и СМИ.
- Соцсети уже стали одним из серьезных инструментов распространения информации. Можно ли их считать конкурентами или даже «убийцами» традиционных СМИ?
- Можно ли назвать двигатель внутреннего сгорания «убийцей» тягловой силы? Нет, это просто новый этап развития. Но действительно, с точки зрения влияния, массовости охвата соцсети дают фору многим традиционным СМИ, и не только печатным, но и электронным.
В этом отношении в конце 2020 года мы сделали важный и правильный шаг: Госдума приняла поправку, которая вводит в правовой оборот понятие социальной сети и устанавливает требования к их владельцам в части «самоочищения». Отмечу, это не «самоцензура», потому что цензура — это безосновательное ограничение по политическому, расовому или еще какому-то принципу. Речь о том, что соцсети должны сами устранять негативный контент, это именно очищение.
- Массовые коммуникации поставили на острие такую проблему, как фейки, поддельные новости. За последнее время было принято несколько законов по борьбе с этим явлением, но фейков особо меньше не стало. Как победить эту «болезнь»? Или она неизлечима?
- Излечить до конца ее, конечно, нельзя, как невозможно искоренить человеческие пороки и недостатки. Но совершенно точно ее можно загнать в определенные рамки.
Кстати, не соглашусь, что фейков меньше не стало. Период пандемии это особенно ясно показал: россиян, которые позволяют явно фейковые вещи, становится все меньше. Потому что перед глазами у всех есть много живых примеров, что происходит с так называемыми «фейкометами», какое количество людей привлекается к административной ответственности. А теоретически возможна и уголовная ответственность, если это повлекло негативные последствия… Поэтому в этом смысле закон себя оправдал и показал.
- Где находится та грань, которая отделяет свободу слова от злоупотребления ею?
- Логика, в которой мы работаем в комитете, по ряду направлений сводится к следующему: мы хотим постепенно трансформировать среду онлайн в среду офлайн, чтобы те законы и стандарты, которые существуют в реальной жизни, постепенно перетекали в жизнь виртуальную. Последовательно мы этим занимаемся.
В прошлом году мы приняли целый ряд законов, который этого так или иначе касается. Например, закон, который получил название «о хамстве чиновников»: он устанавливает ответственность в том числе за оскорбления в сети Интернет. Или закон об обязанности соцсетей, как я уже сказал, о самоочищении. Мы устанавливаем ответственность для владельцев ресурсов, которые не удаляют со своих страниц запрещенный контент, штрафы там достаточно крупные.
Эти инициативы не означают, что мы хотим запретить все в Интернете, установить там колючую проволоку и пропускать по пропускам. Нет. Интернет — это действительно территория свободы. Но право одного человека в Интернете быть свободным не означает его права оскорблять другого или транслировать откровенно запрещенный контент: сцены насилия, порнографию, пропаганду наркотиков и так далее. Любая свобода заканчивается там, где начинается несвобода другого.
