В прениях казанского суда защитник главной фигурантки перешла в нападение — на двух подсудимых и следователей
Об опасной тенденции "жесткой игры" следствия заявила сегодня в суде Казани адвокат экс-главы Управления ЗАГС Татарстана Гульшат Нигматуллиной. По мнению Анисы Алешиной, в этом деле просматриваются "механизмы и практики тотального доминирования стороны обвинения" путем искажения сути одних доказательств и отсутствия оценки других. Защитник считает — силовики закрыли глаза на то, что одна из районных руководителей ЗАГС, занимавшаяся обналом премий, смогла купить автомобиль "Тойота", а бывший зам Нигматуллиной приобрел квартиру за 4,5 млн рублей. Могла ли ВИП-чиновница не знать о "внебюджетной кассе" управления, как силовики считали ущерб и почему, по версии защиты, прокурор неверно применила вид наказания — в репортаже "Реального времени".
На три дня растянулись судебные прения по делу о премиальной афере в Управлении ЗАГС. Обвиняемые лишь в превышении полномочий и полностью признавшие вину в выполнении незаконных указаний своей начальницы Ренат Ахметзянов и Ландыш Шарафутдинова обозначили свою позицию максимально кратко. Бывший замглавы управления после речи своего адвоката заявил: "Придерживаюсь той же самой позиции". "Полностью поддерживаю своего защитника", — выступила на прошлом заседании бывший главбух управления.
Сегодня дошел черед до бывшего руководителя управления Гульшат Нигматуллиной, имеющей куда больший опыт публичных выступлений — с учетом работы редактором музыкального радиовещания, замминистра культуры РТ и начальником Управления культуры и развития языков в аппарате правительства РТ.
— В преступный сговор я не вступала. Никаких указаний не давала. И я полностью подтверждаю, что я виновата в своей халатности по 293-й статье УК РФ (такое обвинение никому из фигурантов дела не предъявлено, — прим. ред.). Я должна была соответствующим образом контролировать и вести работу, как следует из регламента, — сообщила бывшая глава Управления ЗАГС республики.
Ни одного худого слова в адрес других подсудимых от нее не прозвучало. Детальную трактовку их показаний и действий представила адвокат, которая выступала в прениях значительно дольше, чем все остальные участники процесса, вместе взятые. Аргументы ее речи — чуть позже.
"Прошу учесть сложную ситуацию с моим сыном, которая произошла в 2020 году, — обратилась к Вахитовскому райсуду Казани Гульшат Нигматуллина, добавив, что та стрессовая ситуация для нее не закончилась до сих пор. — Сын болеет и нуждается в постоянном уходе. Потому что фактически это маленький ребенок, несмотря на свой возраст..." По паспорту сыну Нигматуллиной уже 27.
Напомним, по мнению стороны обвинения, в ходе судебного следствия была полностью доказана вина тройки подсудимых в превышении полномочий, а экс-главы Управления ЗАГС — еще и в афере с ущербом 16,4 млн рублей. Старший помощник прокурора Вахитовского района Казани Анна Маркарьян запросила для Нигматуллиной 6 лет колонии общего режима со штрафом в 500 тысяч рублей, а для Ахметзянова и Шарафутдиновой — по 2 года колонии.
По версии СК и прокуратуры, по указке находившейся на тот момент в Испании начальницы Управления ЗАГС заместитель и главбух в ноябре-декабре 2020 года занимались обзвоном начальников районных и городских отделов управления, руководителя подведомственного Центра по переводу актовых книг в электронную форму, а также коллег из аппарата управления — информировали их об ошибочной выплате премий либо надбавок конкретным подчиненным и просили вернуть наличными: у одних — всю сумму, у других — часть. Отказов не было, хотя ряд сотрудников и выражали недовольство. Статус потерпевших получили 26 человек — всего на сумму 16,4 млн рублей, при этом гражданский иск заявила всего одна — на 220 тысяч.
Передача происходила в здании Управления ЗАГС в Казани в кабинете главбуха Шарафутдиновой, которая, как полагает сторона обвинения, "исполняя свою преступную роль, по указанию Нигматуллиной оставляла полученные денежные средства на хранении в помещении управления, тем самым Нигматуллина обратила похищенные средства в свою собственность, распорядившись ими по своему усмотрению". Как уточняли свидетели — в сейфе бухгалтерии была коробка с деньгами "внебюджетного фонда", о котором знали лишь руководители, и тратили эту "черную кассу" на проведение мероприятий управления, подарки детям и юбилярам, банкеты, организацию чаепитий и столов для перекуса. На них покупали и цветы, и алкоголь с колбасой, и даже иконы, если верить свидетелям.
Откуда взялись премиальные? В 2017—2020 годах Управление ЗАГС получило солидные средства бюджета на перевод архивных записей актов гражданского состояния с латинской и арабской графики и оцифровку. Причем, по данным участников процесса, изначально выделяли 50 млн рублей, а потом сумма увеличилась до 200 млн. Сотрудникам поставили задачу — оцифровать 13 млн записей, и работа была выполнена, однако ближе к концу 2020 года стало понятно — с работой справились меньшим числом сотрудников, чем планировалось, и остались уже полученные на счет зарплатные деньги, которые нельзя было тратить по иному назначению. Их поделили и направили в качестве единовременных стимулирующих выплат за перевод и оцифровку. Эти выплаты и стали предметом хищений, полагают силовики.
Изначально в мошенничестве и превышении полномочий с тяжкими последствиями обвиняли всю тройку фигурантов, позднее эпизод о превышении был переквалифицирован с части 3 на часть 1 статьи 286 УК РФ, а претензии по части 4 статьи 159 УК остались лишь к Нигматуллиной.
"Фактически Ахметзянов выполнил те же действия, что и руководители районных отделов ЗАГС. Однако в уголовном деле они имеют совершенно разный процессуальный статус, он — "подсудимый", они — "свидетели" и "потерпевшие", — отмечал в прениях адвокат бывшего замначальника Руслан Губаев.
Защитник напоминал — руководителей территориальных отделов ЗАГС его подзащитный обзванивал по указанию непосредственной начальницы, причем муниципальные отделы не были встроены в республиканскую структуру, то есть "руководители на местах, согласно законодательству, Ахметзянову не подчинялись и не находились от него в какой-либо зависимости, он не мог их ни уволить, ни наказать, ни каким-либо образом материально повлиять".
— Практика добровольных взносов с зарплат служащих имела место в этой организации и до указанных событий, она распространена и по сей день в других государственных и муниципальных учреждениях республики, — сообщил Губаев.
По версии адвоката, Ахметзянов не знал о размере собранных средств, но полагал, все они пойдут исключительно на служебные нужды управления, поэтому передал в бухгалтерию и свою личную премию. При этом замглавы управления по указанию начальницы сам неоднократно покупал цветы, сувениры, подарки детям, ветеранам, был осведомлен о направлении этих средств и на ремонт служебного авто, проведение социально значимых мероприятий, пояснил адвокат Рената Ахметзянова.
Также Руслан Губаев напоминал о раскаянии своего подзащитного, его положительных характеристиках и многочисленных госнаградах, а еще — его несовершеннолетнем ребенке и престарелом отце, который после инфаркта нуждается в постоянном уходе. А еще ссылался на позицию потерпевших с судебных допросов — "все без исключения просили строго не наказывать подсудимых".
Защитник просил не лишать Ахметзянова свободы, называл чрезмерно суровым и не соответствующим общественной опасности содеянного запрос гособвинителя о наказании в 2 года колонии общего режима. При этом ссылался на норму УПК, что за совершение преступлений средней тяжести ранее не судимым в качестве реального наказания может быть назначена колония-поселение и лишь в исключительных случаях — колония общего режима, с приведением мотивов такого выбора.
Возвращаясь к тезису о самостоятельности муниципальных органов ЗАГС, Губаев сделал вывод — указания Ахметзянова по возврату части выданных премий юридической силы не имели, поэтому нет оснований полагать сам факт превышения полномочий. По мнению адвоката, за выполнение указания начальства по обзвону руководителей районных и городских ЗАГСов лишать человека свободы — несправедливо.
О минимальном наказании без лишения свободы просил Вахитовский суд и защитник Ландыш Шарафутдиновой. Адвокат Ильшат Гильманов сообщал — его клиентка активно способствовала раскрытию преступления и ее показания подтвердились в ходе следствия, а избранный ей с начала следствия запрет определенных действий "свидетельствует о наименьшей общественной опасности Шарафутдиновой" (двое других фигурантов сейчас находятся под домашним арестом, — прим. ред.).
Гильманов со ссылкой на слова своей клиентки указывал — собранные назад премии "расходовались на нужды Управления ЗАГС по указанию со стороны Нигматуллиной, бюджетом управления эти расходы не предусматривались".
— Шарафутдинова действовала, опасаясь увольнения, — заявил ее адвокат. — Поскольку это государственная служба и система подчинения строго выстроена. До ее выхода на пенсию по выслуге лет осталось немного времени, соответственно, она была вынуждена выполнять все указания, которые на нее возлагались руководством.
Защитник просил учесть признание вины и раскаяние, наличие на иждивении мужа-сердечника и 90-летней матери, а также заболевания самой Шарафутдиновой. "Хочу обратить внимание суда, что ни один потерпевший претензий к моей доверительнице не имеет", — добавил он.
Адвокат Аниса Алешина сегодня просила полностью оправдать Гульшат Нигматуллину по эпизоду о мошенничестве в особо крупном размере, а обвинение в превышении полномочий переквалифицировать на халатность.
С учетом вменяемого периода преступления — 2020-й год — двухлетний срок давности по 293-й статье УК уже истек. Тогда как по части 1 статьи 286 УК такой срок составляет шесть лет и, соответственно, истечет он лишь в 2026-м.
В качестве доказательства защиты Алешина просила учитывать показания бывшего главбуха управления, которые та давала на протяжении четырех месяцев, начиная с марта 2024 года, указав в допросах, что обязуется говорить "только правду". В тех показаниях ни о каких преступных действиях со стороны главы Управления ЗАГС республики не говорится, руководящая роль отводится исключительно Ренату Ахметзянову.
Так, 21 марта 2024-го Шарафутдинова сообщала в СК — летом 2020-го в Министерство юстиции ушли письма о выделении дополнительных средств на проведение оцифровки старых записей актов гражданского состояния.
— "Я спросила Ахметзянова: для чего мы просим такие суммы, если не сможем их освоить. Ахметзянов сказал: "Все равно просим"... Я считала, в связи с выплатой таких сумм могут быть проверки и проблемы с законом, Ахметзянов меня не послушал... На тот момент я не знала, что средства в самом деле будут предназначаться ему", — цитировала адвокат протокол допроса. — "После выплат сотрудникам ко мне обратился Ахметзянов, он был моим непосредственным руководителем, он просил передать начальникам отделов — передать деньги непосредственно ему". В более поздних допросах появились слова Шарафутдиновой: "От Нигматуллиной таких указаний не получала".
Ну а в указанном протоколе бывший главбух отмечала — когда начальники райотделов привозили Шарафутдиновой наличные, она их не пересчитывала, поскольку деньги предназначались заму. Тот же, по первоначальной версии фигурантки, постоянно спрашивал — поступили ли деньги, и предупреждал — информация об их передаче является конфиденциальной.
"Я понимала — моими руками он совершает преступления. Он сам по себе человек грубый, неадекватный... На момент следственных действий он оказывал на меня давление", — озвучила адвокат финал допроса, отметив далее — через неделю Шарафутдинова подтвердила эти показания.
Алешина напомнила — по версии обвинения, Нигматуллина поручила двум подчиненным обзвон районов, не посвящая их в свой преступный план. Но предложила сопоставить, как согласуются с этой версией слова Шарафутдиновой о том, что та уже на этапе принятия решений о премировании работников за оцифровку данных допускала возможные проблемы с законом и предупреждала о них Ахметзянова, а тот "давал ей указание о внесении недостоверных сведений в отчеты". Вывод защитника: "Фабула следствия о сокрытии преступных целей Нигматуллиной является надуманной".
В вину главной фигурантке ставят и дистанционные указания — по версии следствия, с 21 августа по 16 декабря 2020-го, находясь за пределами России, в Испании, Нигматуллина "распорядилась о выплате премий". Шесть приказов от имени начальницы управления содержат даты с 10 октября по 16 декабря, именно на основании этих документов, по данным следствия, ныне потерпевшим перечисляли премии, которые потом собирали назад.
Адвокат экс-главы Управления ЗАГС напомнила — в мае 2024-го на допросе в СК обвиняемая Шарафутдинова заявляла, что какие-то приказы в отсутствие Нигматуллиной подписывал ее зам, но когда начальница вернулась, он добился того, чтобы она подписала их заново. А старые варианты с подписями самого Ахметзянова были уничтожены.
Аниса Алешина указала — озвученные выше показания фигурантки прокурор в своих прениях анализировать не стала, привела вместо них другие, где Шарафутдинова прямо указывала уже не на заместителя начальника, а на саму начальницу. По мнению защиты, данные противоречия при допросе подсудимой устранены не были. "А может, Шарафутдинова после задержания Ахметзянова стала давать показания на Нигматуллину, потому что ее она не боялась, а его боялась?" — рассуждала адвокат.
Также делилась — еще на следствии просила выяснить финансовое положение бывшего замначальника Управления ЗАГС Татарстана и членов его семьи, однако получила отказ. Согласно выпискам из Росреестра, 7 июля 2021-го Ахметзянов оформил ипотеку на 1/3 доли в квартире в казанском ЖК "М14", а 10 августа того же года приобрел за 4,5 млн рублей квартиру на "Квартале", довела до суда адвокат, отметив еще и договор о страховании на 300 тысяч рублей, оформленный в декабре 2020-го.
— Мы заявляли ходатайство об исследовании возможности Ахметзянова совершить такие покупки — на следствии нам было отказано, тогда как по Нигматуллиной следствие провело полную ревизию — по ней самой и членам семьи, включая сына-инвалида, — заметила Аниса Алешина, добавив, что активы Шарафутдиновой силовиков также не интересовали. Кроме того, она сообщила — из органов ЗАГС бывший замначальника управления уволился после того, как в конце 2023-го следователи заподозрили в превышении должностных полномочий с премиальными выплатами руководство отдела ЗАГС в Бугульме.
Эти высказывания коллеги уже после заседания прокомментировал адвокат Ахметзянова Руслан Губаев. Он заявил, что вопрос о расходах на покупку недвижимости тайны не составляет — новые покупки осуществлялись за счет продажи старых, а о своем намерении уволиться Ахметзянов предупреждал начальство еще в начале 2023-го, при этом приказ был подписан в декабре, а вопрос об увольнении Ахметзянова обсуждался с начала 2023 года, и в декабре того же года он дождался приказа об увольнении с 9 января 2024-го.
А в марте 2024-го бывший замруководителя Управления ЗАГС вылетел на отдых в Грузию, и только там узнал о том, что по премиальным возвратам 2020 года возбудили дело и объявили его в розыск. "Никто с ним в это время даже не пытался связаться, пригласить на допрос. Он сам принял решение вернуться и дать показания, зная, что тут же будет арестован", — вернулся на год в прошлое Губаев и добавил — когда следователи проверили показания его клиента, то сами попросили суд заменить реальный арест домашним.
Попыткой ввести в заблуждение суд защита Гульшат Нигматуллиной считает и вопрос — в чьем подчинении находятся муниципальные органы ЗАГС. Полномочиями по контролю и надзору за ними наделен Минюст Татарстана. Тогда как, согласно постановлению Кабмина РТ от 2007 года, республиканское Управление ЗАГС "осуществляет лишь методическое сопровождение деятельности местных органов по регистрации актов гражданского состояния и не имеет права вмешиваться в эту деятельность", сослалась Алешина. "А поскольку функции контроля не входят, вменять это в вину Нигматуллиной нельзя", — добавила она.
Защитник процитировала выжимки из показаний бывшего главбуха, где та свидетельствовала против начальницы.
"На вопрос, где и когда [Нигматуллина давала указания обзвонить начальников районных отделов ЗАГС], есть несколько вариантов ответов Шарафутдиновой: "осенью-зимой, не помню, Нигматуллина сказала мне и Ахметзянову"; "в начале ноября 2020 года Ахметзянов подошел и сказал, что Нигматуллина дала поручение"; третий вариант — "Ахметзянову в начале декабря в мессенджере дала поручение Нигматуллина, и он его передает"... Ну а кроме этого, есть еще первоначальные показания Шарафутдиновой, что Нигматуллина никаких указаний не давала, так как всем процессом руководил Ахметзянов".
Вывод адвоката — время и место встречи следствием не установлены, а доказательства общения в мессенджере не представлены, что свидетельствует о непричастности экс-главы Управления ЗАГС к преступлению. Зато достоверно известно — в указанные периоды Нигматуллина на рабочем месте отсутствовала, а потому никак не могла собрать Ахметзянова и Шарафутдинову и пообщаться с ними вживую.
Почерковедческая экспертиза приказов, которую обвинение считает своим доказательством, по мнению Анисы Алешиной, на деле говорит о невиновности Нигматуллиной — по трем приказам эксперт не смог установить, выполнена ли подпись начальником управления либо иным лицом. Попытки добиться проведения новой экспертизы, в том числе в ходе судебного процесса, были отклонены.
— Следствию очень хочется, чтобы Нигматуллина была виновной, — рассуждала сегодня ее адвокат. — Поэтому они в постановлении о ее привлечении в качестве обвиняемой пишут — раз приказы подписала, значит, совершила преступление. У меня есть обеспокоенность, насколько органы следствия жестко играют в такие дела, создавая такие механизмы и практики тотального доминирования стороны обвинения... Нужно понимать, что они могут быть универсальными, чего никак нельзя допускать, поскольку все должны работать в правовом поле — только на основании закона и железных доказательств.
Сама экс-чиновница признает подписание лишь одного приказа — от 11 декабря 2020-го.
Защитник просила отнестись критически к показаниям Рената Ахметзянова, который говорил, что Нигматуллина была очень требовательным начальником — без ее ведома заму даже из здания ЗАГС нельзя было выйти. Рассказывал, что к премиям он отношения не имел и Шарафутдинова ему не подчинялась, что Нигматуллина потребовала составить список территориальных отделов — Шарафутдинова составила, потом попросила его помочь с обзвоном.
"Ни один из потерпевших и свидетелей не говорит, что Ахметзянов при звонках ссылался на указание Нигматуллиной. Однако Шарафутдинова и еще несколько человек утверждали — деньги отдавали лично ему", — сослалась на слова Ахметзянова адвокат Алешина и задала в пространство вопрос: "А может, он вообще не работал?". И тут же ответила на него: "Нет, он выполнял указания Нигматуллиной. Может, не знал, что перечень его прав и обязанностей полностью совпадает с таковыми у руководителя управления?.. Статус подозреваемого и обвиняемого позволяет фигуранту говорить все что угодно... "Правдивые" показания Ахметзянова не позволяют установить, как Нигматуллина могла материализоваться в здании ЗАГС и дать какие-то указания, если была в отъезде до 29 ноября".
Алешина считает установленным фактом существование в Управлении ЗАГС внебюджетного фонда, сформированного на поборы. Но кто его сформировал? Шарафутдинова в управлении работала с 2007-го, Ахметзянов с 2015-го, Нигматуллина пришла лишь в 2019-м, в сложившийся коллектив, со своим порядком работы, рассуждала адвокат, выдвигая предположение, что порядок этот "сложился действиями двух ныне подсудимых".
Защитник припомнила фразу из показаний бывшего зама — дескать, "Нигматуллина приняла решение выплатить крупные премии, из которых нужно было пополнить внебюджетный фонд". "То есть этот фонд был в управлении еще до Нигматуллиной, премии еще не получены, а Ахметзянов уже решил пополнить внебюджетный фонд. Так в чем она виновата?" — возмутилась адвокат и привела ссылку на выступление защитника бывшего зама Руслана Губаева, что "практика добровольных взносов с зарплаты имела место в этой организации и до рассматриваемых событий".
— На очной ставке Шарафутдиновой задавали вопрос: на какие нужды тратились собранные средства? Та отвечала: "Даже на ремонт сантехники и замков, могли купить чак-чак, кызылык (колбаса из конины), платки, тюбетейки, организовывали чайные столы к совещаниям, покупали детям новогодние подарки. Денег в управлении на это не хватало".
— Нигматуллиной никто не удосужился сообщить, что в управлении существует внебюджетный фонд. Его существование не обсуждалось по умолчанию, — эти слова адвоката вызвали улыбки в зале — у двух подсудимых, прокурора, других адвокатов и слушателей, но та продолжила: — По делу допрошены 160 человек, из них — 26 потерпевших. Кто из ста шестидесяти напрямую указал на Нигматуллину? Никто. Даже потерпевшие, будучи "пострадавшими", не стали заявлять гражданские иски, прекрасно понимая, Нигматуллина не виновна в том, в чем ее обвиняют.
В адвокатской речи также прозвучали сомнения относительно суммы установленного силовиками ущерба в 16,4 млн рублей. Эту цифру не подтверждала бывший главбух, уверяя, что деньги при приеме ни от кого не считала, бывало, наличные оставляли на столе в ее отсутствие, и высказывая предположение, что в "фонд" могли поступить около 4 млн рублей. При этом ряд свидетелей заявили — премии получили, но ни с кем делиться не стали, использовали по своему усмотрению.
Алешина припомнила показания руководителя Муслюмовского отдела ЗАГС, что та привезла в Казань 2,4 млн рублей — все деньги, которые получила переводом от подчиненных в качестве возврата выплаченных премий.
"А Шарафутдинова говорила — Магалимова привезла меньшую сумму. При этом Магалимова купила автомобиль Toyota RAV4. Но при определении сумм ущерба такие мелочи, как Toyota, конечно, не учитывались. А противоречия в показаниях Шарафутдиновой и Магалимовой прокурором даже не обсуждались", — подчеркивала адвокат, отмечая, что подобные расхождения по суммам имелись и по другим районам, причем одна из свидетельниц признавалась — передала Ахметзянову не все обналиченные премии, часть оставила на нужды районного ЗАГСа.
В качестве смягчающих обстоятельств адвокат просила учесть полное признание Нигматуллиной вины по статье 293 (халатность), раскаяние и тяжелые жизненные обстоятельства. "Основные события данного преступления произошли в период ее отсутствия на работе из-за тяжелого заболевания сына. Он месяц находился в коме, три месяца проходил лечение и вернулся к жизни инвалидом с интеллектом двухлетнего ребенка, хотя ему уже 27. Он нуждается в круглосуточном уходе. Отец погиб, когда ему было 11. Других родственников, кроме матери, у него нет. Прошу данные обстоятельства признать исключительными и назначить Нигматуллиной минимальное наказание без лишения свободы".
Завершила свою речь Аниса Алешина фразой: "У каждого святого есть прошлое. А у каждого грешника есть будущее, и я прошу вас, уважаемый суд, не лишать его".
После услышанного реплик со стороны прокурора не последовало. Адвокат Руслан Губаев посчитал нужным пояснить, что неточности по времени в показаниях двух фигурантов объяснимы сроком давности с момента событий. А еще заявил — версия о неосведомленности начальника ЗАГС и ее оговоре не выдерживает критики: "Она в суде подтвердила — подарки были, но не смогла пояснить, на какие средства проводились мероприятия. Не может такого быть, чтобы руководитель управления ни разу не поинтересовался таким вопросом".
Аниса Алешина также выступила с репликой — просила исключить из доказательств данные из личного кабинета Ахметзянова о проведенных им закупках цветов и прочего. Мотивировала тем, что в личный кабинет тот заходил в нарушение условий домашнего ареста о запрете на использование сети интернет.
Подсудимая Ландыш Шарафутдинова решила добавить: "Руководитель Гульшат Нигматуллина полностью контролировала процесс даже в свое отсутствие. Бывало, когда она в отпуске или на больничном, мы документы собирали и отправляли на подпись ей. И говорить, что она не подписывала, — это несправедливо".
"Что касается слов, что практика была и до, и после, — я помню, когда пришел, собирали на Крым, ушел — собирали на детей Палестины. То есть практика отчислений имела место", — выступил Ренат Ахметзянов.
Суд отложил заседание на 2 сентября. Ожидается, что в этот день подсудимые смогут выступить с последним словом.