90 лет назад в советской газете «Правда» появилась маленькая заметка: в ночь с 1 на 2 июня 1935 года был приведен в исполнение смертный приговор в отношении серийного убийцы. Маньяком оказался простой советский инженер.
Как могло произойти, что с наступлением темноты семьянин, коммунист и примерный труженик перевоплощался в зверя и нападал на женщин, спешивших домой с вечерней смены?! Ответ на этот вопрос волновал советские власти. Дело маньяка, орудовавшего в Харькове, дошло до Москвы, до председателя Верховного суда СССР. И одним из главных спорных моментов в нем была квалификация. Серийному убийце помимо всего прочего вменили «преступление против порядка управления», которое выразилось в «ослаблении силы и авторитета власти». Объяснение этому судьи дали простое — в городе, где орудовал маньяк, женщины чувствовали себя неспокойно и все население ругало милицию за бездействие.
Об этой истории фактически ничего не было известно. Да и вообще считалось, что маньяков в 30-е годы СССР вроде как не было (и без них хватало бед). Но само уголовное дело, как оказалось, сохранилось и ждало своего часа в Государственном архиве РФ. Обозреватель «МК» стала первым, кто смог его найти там и изучить.
ИЗ ДОСЬЕ МК:
В 1927 году в УК РСФСР (он был принят годом раньше, в 1926-м) внесли поправки - там появлялся раздел «Особо опасные преступления против порядка управления». По большому счету под него могло попасть любое действие, вызвавшее недовольство власти. Так, в статье 59.1 УК прописано, что оно «не будучи направлено непосредственно к свержению Советской власти и Рабоче-Крестьянского Правительства, тем не менее приводит к нарушению правильной деятельности органов управления или народного хозяйства и сопряжено с сопротивлением органам власти и препятствованием их деятельности, неповиновением законам или с иными действиями, вызывающими ослабление силы и авторитета власти».
В республиках, входящих в СССР, были собственные Уголовные кодексы, которые основывались на УК РСФСР. Статья 59.1 преобразовалась (такая возможность была предусмотрена в статье 5 УК УССР) в Украинском кодексе в 56-17 (изначально она звучит как «бандитизм»), и там также звучали формулировки про «ослабление силы и авторитета власти».
Жертвы сексуального маньяка
«Начиная с ноября прошлого года в одном и том же районе Харькова время от времени обнаруживались трупы изуродованных женщин. Поражала одна деталь: ни одна жертва (а их было до 20) не была ограблена. Убийца насиловал женщин, а потом убивал. Долгое время не удавалось поймать преступника. И лишь 29 декабря прошлого года у одного из домов на площади Фейербаха был замечен некто Малышев Иван Степанович, смывший кровавые пятна со своих туфель. В тот же день были обнаружены на его верхней рубашке, трикотажной фуфайке, брюках, носовом платке, трусах и даже стекле наручных часов следы засохшей крови. Дальнейшей следствие показало, что Малышев (по профессии инженер) насиловал и убивал женщин. Судебная экспертиза установила, что действия Малышева нельзя объяснять только болезненным садизмом. Малышев предусмотрительно и умело скрывал следы преступления. Суд приговорил инженера-бандита к расстрелу».
На эту кроткую заметку в «Правде» обратил внимание современный историк-исследователь Олег Василенко. Она была в «подвальчике», занимала совсем немного места. Удивительно, но больше нигде о маньяке Малышеве не упоминалось. Ни репортажей из зала суда, ни новостей. По крайней мере нам с Василенко найти ничего не удалось. Шансы обнаружить само дело тоже были невелики — преступление совершено в Харькове. Но оказалось, само дело хранится в Москве.
Оно небольшое (как и все дела той поры), всего на нескольких десятках листах. Попробуем по нему восстановить картину злодеяний, которые повергли в шок жителей Харькова и всей Украины.
Первые трупы женщин стали находить осенью 1933 года.
И вот хронология. В ночь с 14 на 15 ноября в одном районе, но на разных улицах были найдены тела двух женщин. Обе - с ножевыми ранениями. Женщины были изнасилованы. Ничего из личных вещей, украшений и денег не пропало. Обе женщины возвращались с работы поздно вечером.
Уже через сутки — в ночь с 16 на 17 ноября - убийца с ножом напал еще на одну женщину, которая также шла с вечерней смены домой. Но ей повезло: она смогла оттолкнуть злодея (тот порезал ей левую руку) и убежать. А вот другой женщине фортуна не улыбнулась — ее труп нашли на утро.
Итак, четыре жертвы за две ночи! Сразу стало понятно, что действует один и тот же человек.
А потом внезапно маньяк словно залег на «дно» - полгода в городе было все спокойно (окажется, что в это время преступник был в командировке в Москве). Но летом Харьков захлестнула вторая серия убийств.
12 июня 1934 года на рассвете был обнаружен труп молодой девушки.
18 июня - еще одна жертва найдена мертвой около телеграфного столпа, ее личность установить не удалось (забегая вперед скажу, что даже на момент вынесения приговора ФИО оставалось неизвестным).
В ночь с 19 на 20 июня маньяк напал с молотком и ножом на прохожую, которая возвращалась с работы. Девушка закричала, это привлекло внимание соседей, которые выбежали на улицу. Убийца испугался и скрылся. Важный момент: на месте преступления осталось его кепи. Эта улика сыграла свою роковую роль.
20 июня - снова труп.
Преступник уже не останавливался. Тела стали находить едва ли не каждое утро.
Милиционеры с ужасом обнаруживали их в самых разных местах — под мостом, около складов, во дворах жилых домов.
Жертвы, казалось, не были похожи друг на друга — блондинки и брюнетки, с длинными и короткими волосами, юные (одной было 14 лет) и среднего возраста. Их объединяло только одно — они шли в одиночестве поздно вечером.
Не все жертвы умирали на месте преступления. Так, девушка, на которую маньяк напал с ночь с 7 на 8 июля 1934 года, смогла добраться до своего дома. Но на следующий день от полученных травм (маньяк размозжил ей голову) девушка скончалась. Были и такие, кто выжил, но остался инвалидом. В материалах дела рассказывается о женщине, которая «утратила дар речи», и о девушке, которая «лишилась памяти». Почти все женщины (за исключением тех, кто смог сбежать, и еще двоих убитых) были изнасилованы. Причем с жестокостью - имели серьезные повреждения половых органов.
Последней жертвой маньяка стала 39-летняя женщина, труп которой нашли у реки 29 июля 1934 года.
«Я не выношу вида крови»
Город трясло. На советскую милицию со стороны граждан сыпались обвинения в бездействии. Но та в действительности бросила немало сил на его поимку (и это отражено в материалах, в частности — маньяк сам рассказывал суду о том, что кругом были выставлены сторожевые и часовые). Сотрудники правоохранительных органов дежурили круглосуточно на улицах Харькова, но почему-то оказывались «не в том месте» в моменты нападения.
Сейчас может показаться удивительным, что женщины продолжали в одиночку возвращаться домой по вечерам и ночам. Но выхода у них не было - работали в несколько смен. Судя по материалам дела, жители города стали чаще прислушиваться к крикам на улице и, вооружившись чем придется, выбегали на помощь.
Задержали Малышева в ночь последнего убийства около его дома. Милиционер обратил внимание на мужчину, которые отмывал пятна на своих туфлях. Его доставили в кабинет судебно-медицинской экспертизы, где провели осмотр одежды. На рубашке, фуфайке, брюках, носовом платке и трусах нашли кровь и следы семяной жидкости.
«Кроме того, - цитирую материалы, - у Малышева при себе был найден складной нож большого размера, а во двоое дома, где он проживает, - и молоток». В ящике стола квартиры, где он жил, нашли окровавленные трусы.
Итак, главные улики: окровавленные кепи, туфли и трусы. Кроме того, следствие обращало внимание на то, что в период отсутствия Малышева в Харькове, на женщин не нападали.
В этом месте пришла пора рассказать о подозреваемом. Известно о нем не так много. Иван Степанович Малышев, 30 лет, из рабочих, является инженером-практиком (не написано, правда, где), женат, есть ребенок. Ранее в 1929 году был осужден по 170 статье УК УССР за какие-то злоупотребления. Но деталей про то, что он совершил, нет.
«Все свое время я отдал работе на производстве и к 28 годам жизни получил звание инженера-практика», - это цитата из его допроса.
Характеристики на него хорошие. Но самая лучшая, пожалуй, будет дана в «особом мнении народного судьи» (забегая вперед скажу, что он не согласился с высшей мерой наказания, просил дать Малышеву 10 лет лагерей). Он говорил про пролетарское происхождение Малышева (дед, отец и мать рабочие, отец - член партии) и его любовь к труду. Цитирую судью: «Его трудовые навыки заложены в нем еще с детства, работа с отцом столяром, его феноменальные способности, его работа в частях Красной Армии в 1920-1924 году».
Арестованный инженер вел себя довольно спокойно. Вины в серийных убийствах женщин не признал. Но рассказал о том, что у него бывают ночные хождения. То есть что он может ночью встать и куда-то пойти. А потом якобы не помнит — где был и что делал. Жена это подтверждала, уточняя, правда, что часто он или уходил, или возвращался пьяным (так что вряд ли это могло быть во сне)...
Один из свидетелей на суде рассказал, как Малышев на семейной вечеринке вдруг внезапно произнес: «Провод, провод... Телеграфные столбы... Кровь... кровь... человеческое тело... кишки». Суд расценил эти слова как относящиеся к эпизоду убийства женщины возле телеграфного столба.
Следствие шло четыре месяца. Все это время весь Харьков обсуждал Малышева.
«Сама прокуратура растиражировала меня по городу как дикого зверя, который не может жить без того, чтобы не напиться крови», - говорил Малышев. Он жаловался на то, что против него настроили общественное мнение.
Выжившие женщины, а также случайные свидетели его опознали. Было, правда, несколько нестыковок: то описали нападавшего как широкоплечего и бритого (а Малышев был не такой), то рубашку на маньяке увидели серую (а он в тот день носил белую). В один из дней нападения у Малышева, казалось, было стопроцентное алиби. И надо сказать, что некоторые убийства имели как будто другой почерк. В деле описывается убийство девушки, которое произошло через несколько дней после того, как ее муж покончил с собой. Брат убитой был уверен: с ней разделались родственники мужа-самоубийцы, которые считали ее виновной в смерти супруга. По его версии, они воспользовались тем, что в городе орудует маньяк, в надежде, что заподозрят не их. Так ли это было или нет — следствие тогда не установило.
Что можно сказать с точностью - сам Малышев, будучи человеком весьма грамотным, выработал свою линию защиты. Он уверял, что убивать не может по самой своей природе, потом что с детства боится вида крови. Говорил, что доказательства косвенные и что он мог стать жертвой «подставы» со стороны жены и ее любовника. Кстати, о неверности супруги он узнал уже после ареста. Из показаний маньяка следует, что жену он очень любил. Во время командировки из Москвы он писал письма в Харьков в надежде, что супруга будет просить его поскорее вернутся домой. Но она не просила, и вообще холодно отвечала.
Малышев уверял следствие и суд: жена с любовником хотели от него избавиться, завладев квартирой и прочим имуществом. Цитирую его слова: «Она не задумываясь над тем и нисколько того не теснясь, что ея мужу и отцу ея ребенка возможно без всякой вины грозит смерть сошлась жить с моим бывшим приятелем. Это говорит о том, что она мною не дорожила, а наоборот, только и ждала, чтобы стать совершенно свободной. И чтобы закрепить за собой эту свободу, а также квартиру со всем имуществом, подбросила трусы, предварительно испачкав кровью в ящик моего письменного стола, а молоток во двор».
Но самое интересное, пожалуй, вот тут: «Можно также предположить, что жена, зная мой характер, доводила меня до такового состояния, что я, любя ее, от отчаяния напивался, и уходя из дома, бродил неизвестно где, чем пользовался любовник, чтобы строить против меня улики. А он среднего роста, широкоплечий и бритый».
То есть, по версии Малышева, любовник жены убивал и насиловал женщин, чтобы свалить вину на него. Это, согласитесь, выглядит не очень убедительным.
«Ослабил авторитет власти»
Психиатрическую экспертизу подозреваемому провели буквально через несколько дней после ареста. Говорить о ее качестве довольно сложно: в 30-е годы многие талантливые врачи-психиатры по разным причинам оказались за решеткой. Как бы то ни было, эксперты нашли в психике инженера серьезные отклонения, но пришли к выводу: «Малышев сохранял полный контакт с окружающей действительностью и действовал вполне соответственно интересам самосохранения. Мог отдавать отчет действиям и ими руководить».
4 января 1935 года Харьковский областной суд признал Малышева виновным в убийстве 11 женщин и нанесении тяжких повреждений 7. Итого 18 доказанных жертв (изначально было больше). Но вот что примечательно: суд квалифицировал его действия не как «убийство», а как «преступление против порядка управления» и «бандитизм».
Первая мысль, которая приходит в голову: это было сделано для того, чтобы Малышева могли приговорить к смертной казни. Дело в том, что за убийство в те годы давали срок от 8 до 15 лет лишения свободы. Но в УК Украины действовала статья 138 «Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах», которая предусматривала в том числе «высшую меру социальной защиты — расстрел». Выходит, нужды вменять маньяку преступления государственной важности не было. Но вменили. И приговорили к расстрелу. В тексте приговора есть пометка, что мера эта фактически вынужденная, потому что «нет гарантий в будущем прекращения совершения подобных преступлений». Получается, что суд признал — Малышев психически не здоров,ми никто не знает, как он поведет себя после освобождения, в случае назначения ему конкретного срока.
Особое мнение выразил народный заседатель Павленко, который настаивал на квалификации по 138 УК «Умышленное убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного насилием или тяжелым оскорблением со стороны потерпевшего».
«Никаких элементов бандитизма, организации вооруженных банд, преступлений, направленных против порядка управления в совершенных деяниях Малышева не имеется. Принимая же во внимание пролетарское происхождение Малышева, его беспрерывную работу в комсомоле и партии, общественных организациях, хороший отзыв буквально со всех мест, где работал Малышев, считаю поэтому и меру социальной защиты - расстрел, могущий быть замененной десятилетней мерой исправно-трудового порядка в далеких лагерях нашего Союза. Подобными мерами социальной защиты в нашей советской стране и перерождались сотни самых закоренелых преступников, морфинистов и т.д. дегенератов, совершенно не имеющих ни пролетарского рабочего происхождения, ни трудовых навыков, а тем паче, такую любовь и способность к труду в самых его разнообразных формах, которые имелись у Малышева. 10 лет суровой трудовой школы в далеких, изолированных от женщин местах нашего севера, совершенно новая среда и соответствующие условия могут благотворно повлиять, вновь вернуть в конце концов его нашему советскому обществу, этого сына рабочего, бывшего красноармейца, комсомольца, члена партии и общественника, каковым являлся в свое время Малышев».
Это особое мнение не помогло маньяку. После приговора Малышев написал кассационную жалобу на имя председателя Верховного суда СССР Винокурова.
Думаю, не будет лишним процитировать некоторые ее фрагменты:
«Я считаю, что суд, вынеся мне смертный приговор, относится ко мне совершенно несправедливо, пойдя по линии меньшего сопротивления, то есть не рассматривая меня как личность всестороннего, а только как преступника...
Суд совершенно не учел невозможность совершения некоторых из преступлений мной, например, убийства Прохоренко в ночь с 11 на 12. Также доказано, что в ночь с 27 на 28 я ночевала дома, никуда не ходил. И нападение на С. не мог совершить. Если нападал на эту женщину кто-нибудь, то не я, а кто-то другой. А скорее всего, это просто вымыслы. Тем более она заявила в милицию об этом не тотчас после нападения, а значительно позже, когда я уже был арестован, и по городу стали распространяться обо мне самые невероятные и ужасные слухи, которые, очевидно, и возбудили у нее чувства, описанные в басне Крылова «Лев и осел», выраженные фразой «Дай и я его лягну».
Я прошу Верховный Суд учесть то, что если даже окажется, что я виновен (что совершенно невозможно), то могу быть очень полезен для социалистического общества, ибо обладаю большими природными дарованиями, подкрепленными большой производственной практикой и творчеством. Я должен жить, ибо я люблю труд и свою социалистическую родину, давшую мне возможность, научившую меня понимать и ценить труд общества и жить в них.
10 марта 1935 года».
В материале есть сопроводительное письмо из Верховного суда УССР в Верховный суд Союза ССР. Судя по нему, главный спорный вопрос в этом деле касался именно квалификации.
Да и защита Малышева утверждала: его действия не могут быть отнесены к статьям Уголовного кодекса, расположенным во втором его разделе «особо опасные преступления против порядка управления».
И снова приведу цитату: «Преступление Малышева не содержат в себе тех элементов, которые закон считает специфичным для преступления против порядка управления». И далее приводятся признаки, характерные для преступления против порядка управления, указанные в статье 55 УК, которые относят в эту категорию деяния, нарушающие деятельность органов управления или народного хозяйства, либо ослабляющего силу и авторитет власти. «Совершенно ясно, что этих элементов преступления Малышева в себе не содержит, что преступления эти не нарушили и не могли нарушить правильную деятельность органов управления и не ослабляли, не могли ослаблять силу и авторитет власти.
Прокурор против такого подхода возражал, назвал его формальным. По его словам, утверждать, что преступления Малышева были направлены только против жизни и здоровья многочисленных жертв его преступлений, в корне неверно «в особенности в условиях развернутого построения социализма во всех областях жизни нашего Союза». Аргумент: деяния Малышева «нарушили в значительной мере нормальные условия жизни и труда женщин» (те боялись выходить из дома), ослабляли в глазах трудящихся авторитет власти, которая в течение довольно продолжительного времени не смогла его задержать и «предотвратить эти тяжкие, ужасные преступления».
Высшая инстанция с ним согласилась.
- Нельзя в отрыве от эпохи давать оценку статьям УК, которые тогда применялись, - говорит советский и российский правовед профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Саратовской государственной юридической академии, д.ю.н Наталья Лопашенко. - Но мне представляется, что это слишком вольное истолкование раздела 2 УК РСФСР.
Вообще статья 59.1 в УК РСФСР была «резиновой».
- Входившие в СССР республик имели свой УК, в котором допускалась возможность аналогий (сегодня это исключено), - говорит криминолог Данил Сергеев. - Так что в разных концах Союза привлекали за «ослабление авторитета власти».
Приговор в отношении Малышева был исполнен в ночь с 1 на 2 июня. Но самое феноменальное в этой истории: расстреляли его не как маньяка, а как бандита, «ослабляющего силу и авторитет власти».