Удивительный сборник забытых воспоминаний о Пушкине возвращает нам неприукрашенный облик поэта

Блондинистый, почти белесый,В легендах ставший как туман,О Александр! Ты был повеса,Как я сегодня хулиган.Сергей Есенин1924 год

Литература о "нашем всё" подавляет своей устрашающей необъятностью. Кажется, что имена всех пушкинских современников, оставивших пусть даже очень краткие свидетельства о мимолетных встречах с поэтом, выявлены, а их записки давно введены в активный научный оборот. Впору подумать о принципиальной невозможности приращения нового знания о Пушкине за счет пополнения мемуарной пушкинианы.

Обложка книги "Пушкин в забытых воспоминаниях современников".

Книга "Пушкин в забытых воспоминаниях современников", выпущенная петербургским издательством "Дмитрий Буланин" в 2020 году тиражом 300 экземпляров, легко опровергает подобное заблуждение, укоренившееся в умах даже очень образованных почитателей поэта. В книгу вошло более пятидесяти мемуарных текстов, из которых лишь незначительная часть перепечатывалась ранее в разнообразных сборниках о поэте.

А. Скобкарёв. "На набережной". Литография. Серия "Мой Пушкин". 2001 год. Фото: www.art-skobkar.ru

"Бойтесь пушкинистов": вместо эпиграфа

Почему бесценные для Истории мемуары современников так долго оставались под спудом? Желая отыскать ответ на этот резонный вопрос, внимательно читая познавательную документальную книгу, я вспомнил одно в свое время очень популярное, а ныне забытое художественное произведение, вышедшее в свет спустя два десятилетия после смерти Пушкина. В романе Алексея Феофилактовича Писемского "Тысяча душ" (1858) имя поэта упоминается 16 раз, причем один из персонажей князь Иван Раменский утверждает, что встречался с Пушкиным в Петербурге, Молдавии и Одессе и даже знал одну даму, в которую тот был влюблен.

Почти все собранные в книге мемуарные тексты вышли из-под пера людей, чье знакомство с Пушкиным было случайным, быстротечным и недолгим

"С Пушкиным, ваше сиятельство, вероятно, изволили быть знакомы? - начал Калинович.

- Даже очень. Мы почти вместе росли, вместе стали выезжать молодыми людьми в свет: я - гвардейским прапорщиком, а он, кажется, служил тогда в Иностранной Коллегии... C etait un homme de genie... (Это был гений...) в полном смысле этих слов. Он, Баратынский, Дельвиг, Павел Нащокин - а этот даже служил со мной в одном полку, - все это были молодые люди одного кружка"1.

Слова князя не противоречат исторической истине. Павел Воинович Нащокин, закадычный приятель Пушкина, действительно служил в нескольких гвардейских полках: Измайловском, Кавалергардском и лейб-Кирасирском Ее Императорского Величества.

Однако автор романа не только не скрывает неприязни к развратнику, авантюристу и казнокраду князю Раменскому, но и подвергает сомнению истинность слов, которые по своей воле и фантазии вложил в уста литературного персонажа. Писемский целенаправленно и настойчиво внедряет в сознание читателей мысль, что князь Раменский, поведав гостям о своих встречах с поэтом, стремился лишь к одному: "намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, - Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя".

Мы получили ответ на риторический вопрос о причинах существования "забытых" воспоминаний о поэте. Почти все собранные в книге мемуарные тексты вышли из-под пера людей, чье знакомство с Пушкиным было случайным, быстротечным и недолгим. Но их бесхитростные воспоминания о нем сохранили для Истории объемный и пластичный облик живого человека, начисто лишенного "хрестоматийного глянца", наведенного впоследствии. Пушкинисты же, зная о существовании "забытых" воспоминаний современников, десятилетиями их игнорировали и не спешили включить в сборники канонических воспоминаний об Александре Сергеевиче.

Воистину, лучше Владимира Маяковского не скажешь: "Бойтесь пушкинистов!".

А. Теребенев. Пушкин. Статуэтка. 1837 год.

"А я, повеса вечно-праздный..."

Тот, кто впервые видел Пушкина - юного поэта, только что выпустившего в свет свою первую поэму, или же живого классика и отца семейства, - перво-наперво обращал внимание на его необычную внешность, сильно приукрашенную прижизненными портретами. "Потомок негров безобразный" - при жизни Александра Сергеевича этот пушкинский стих был не ярким поэтическим образом, но констатацией реального положения дел. "Забытые" воспоминания современников помогают нам уяснить непреложный факт: задолго до рождения импрессионизма как стиля в живописи они зафиксировали на бумаге и сохранили для Истории воистину импрессионистический взгляд на Пушкина - донесли до нас яркость впечатления от первой встречи с человеком, лишь впоследствии ставшим "нашим всё" и удержавшим за собой этот единственный в своем роде титул.

Перелистаем необычную книгу и выпишем для наших читателей наиболее красочные свидетельства современников о внешнем облике великого человека.

Историк Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский (1788-1850) был лично знаком как с самим поэтом, так и с его отцом Сергеем Львовичем. Спустя десять лет после смерти Пушкина историк опубликовал в "Словаре достопамятных людей Русской земли" (1847) биографическую справку о гениальном современнике, в которой колоритно живописал его внешний облик.

"Александр Сергеевич Пушкин, среднего роста, худощавый, имел в младенчестве белокурые, курчавые волоса, сделавшиеся потом темно-русыми; глаза светло-голубые; улыбку насмешливую и, вместе, приятную; носил на умном лице отпечаток африканского своего происхождения, которому соответствовали живость и пылкость характера, раздражительного, но доброго, услужливого, чувствительного. Он, в особенности, отличался большими своими бакенбардами и длинными ногтями, которыми щеголял. Любезность, острый ум, необыкновенная память и заманчивый, веселый рассказ делали его украшением, душою общества"2.

И. Линев. Портрет Пушкина. 1836-1837 годы.

Петербургский комический актер, водевилист и переводчик Петр Андреевич Каратыгин (1805-1879) вспоминает о своей первой встрече с Пушкиным весною 1818 года: на оконном подоконнике сидел "кто-то с плоским приплюснутым носом, большими губами и с смуглым лицом мулата. ...Мулат снял с себя парик и начал им махать над своей голой головой... Эта фарса нас всех рассмешила"3. После опасной болезни, едва не унесшей юного поэта в могилу, Пушкину обрили голову, и он какое-то время носил парик.

Жена эконома Кишиневской духовной семинарии Пелагея Васильевна Дыдицкая (1805 - не ранее 1882) рассказывает о своей встрече с поэтом в Кишиневе в 1822 году: "Пушкин был еще совсем молод. Был он не то что черный, а так, смуглый, загоревший. Был добрый, хороших правил, а только шалун. Я, бывало, говорю ему: "Вы настоящее дитя!" А он меня называл розою в шиповнике. Бывало, говорю ему: "Вы будете ревнивы". А он: "Нет, никогда, никогда!" ...В митрополию также часто приезжал с Инзовым4 на богослужение. Инзов станет впереди - возле клироса, а Пушкин сзади, чтобы Инзов не видел его. А он станет, бывало, на колена, бьет поклоны - а между тем делает гримасы знакомым дамам, улыбается или машет пальцем возле носа, как будто за что-нибудь журит или предостерегает"5.

Первый публикатор рассказа Дыдицкой в журнале "Исторический вестник" в 1883 году отозвался о мемуаристке с большим сочувствием и нескрываемой симпатией: "это душа честная и чистая, и каждое ее показание дышит прелестью наивной исторической правды"6.

Станислав Моравский (1802-1853), сын крупного польского помещика из-под Вильно, воспитанник Виленского университета, избравший медицинскую карьеру и преуспевший на этом поприще в Петербурге, впервые увидел Пушкина в мае - начале июня 1828 года:

"Я не спускал глаз с Пушкина, сидевшего прямо напротив меня. Неряшливость его костюма, взъерошенные волосы - он был чуть плешивый - и бакенбарды, совершенно стоптанные каблуки и задние части сапог свидетельствовали более чем о небрежности - об обнищании. ...Цвет лица Пушкина был особенный. Это объяснялось примесью в его жилах негритянской крови Аннибала, которая даже после нескольких поколений еще продолжала загрязнять своей сажей наше славянское молоко. ... он не обладал никакими манерами... Много добродушия в обхождении. Он был низкого роста и при хождении нескладно волочил ноги, и шаг его был косолапый. Портреты его все похожи, но приукрашены"7.

Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков (1805-1873), писатель-экономист и издатель, познакомился с Пушкиным в 1832 году:

"Пушкин был небольшого роста, сухощав, с курчавыми, весьма темно-русыми, почти черными волосами, с глазами темно-голубыми. В облике лица сохранились еще черты африканского происхождения, но в легком уже напоминании. Даже во множестве нельзя было не заметить Пушкина: по уму в глазах, по выражению лица, высказывающему какую-то решимость характера, по едва ли унимаемой природной живости, какого-то внутреннего беспокойства, по проявлению с трудом сдерживаемых страстей. Таким, по крайней мере, казался мне Пушкин в последние годы своей жизни. К этому можно еще сказать, что также нельзя было не заметить невнимание Пушкина к своему платью и его покрою, даже на больших балах. В обществе, сколько мне случалось его видеть, я всегда находил его весьма молчаливым, избегающим всякого высказыванья"8.

Елизавета Алексеевна Драшусова (1817-1884), в первом браке баронесса Карлгоф, была плодовитым прозаиком и автором интересных мемуаров. С Пушкиным она познакомилась на званом обеде в январе 1836 года:

"...Я ждала Пушкина, и при каждом звонке колокольчика сердце начинало сильно биться, как будто мне предстояло свидание с человеком, страстно любимым. ...В продолжение обеда я была не очень разговорчива; все внимание мое было устремлено на Пушкина, который сидел против меня. Он был нехорош собой: смугловат, неправильные черты лица, но нельзя было представить себе физиономии более выразительной, более оживленной, более говорящей и слышать более приятного, более гармоничного голоса, как будто нарочно созданного для его стихов"9.

А.С. Пушкин. Анна Керн.

"Я нравлюсь юной красоте..."

В "забытых" воспоминаниях современников Пушкин предстает перед нами в разных ипостасях, например в образе увлеченного рисовальщика: "пишучи или обдумывая какое-нибудь сочинение, также и разговаривая с приятелями в небольшом кружке, он имел привычку чертить на бумаге пером или карандашом разные виды, лица, цветы и т.п."10. Видим мы Пушкина-игрока, страстно преданного карточной игре и способного в один присест проиграть 5000 рублей (свое годовое жалованье историографа): "Я предпочел бы умереть, чем не играть"11. И, разумеется, у нас есть уникальная возможность наблюдать Пушкина в роли страстного любовника.

В уже упоминавшемся романе "Тысяча душ" князь Раменский рассказывает: "знал эту даму, в которую он был влюблен, - и это была прелестнейшая женщина, каких когда-либо создавал Божий мир"12. В те давно прошедшие времена существовали иные представления о приличиях, отличные от нашего времени с его публичностью всех сфер жизни медийных фигур, не исключая сферы интимной. Герой литературного произведения даже не намекает на имя той, в кого был влюблен поэт, а заинтригованные собеседники князя не считают для себя возможным переступить нравственное табу и задать нескромный вопрос, уточняющий имя пушкинской музы.

С. Эрбер. Петербург. Пушкин и Крылов гуляют по Невскому проспекту. 1897 год.

18 мая 1834 года Пушкин написал жене Наталье Николаевне: "Никто не должен знать, что может происходить между нами; никто не должен быть принят в нашу спальню. Без тайны нет семейственной жизни. Я пишу тебе, не для печати; а тебе нечего публику принимать в наперсники"13.

Таково было непреложное нравственное требование эпохи: не принимать публику в наперсники своей интимной жизни.

Редчайшим исключением из этого общего правила стал простодушный рассказ Анны Петровны Керн - этого "гения чистой красоты" и безусловно самой откровенной мемуаристки из числа пушкинских муз. Адресат знаменитого шедевра пушкинской любовной лирики "Я помню чудное мгновенье" со вкусом поведала о Пушкине-любовнике основателю пушкинистики Павлу Васильевичу Анненкову, и он сохранил для Истории ее рассказ. Сохранил в черновых бумагах, а не в опубликованных книгах - подчеркнем это достойное упоминания обстоятельство времени и места.

Однажды в Петербурге Пушкин и Керн оказались вдвоем в одной карете, и поэт решил в полной мере насладиться благоприятным моментом:

"Было 30 градусов мороза. Пушкин сказал: "Скажите мне - у нас есть минутка, чтобы достигнуть цели". И когда та отказала, то возразил: "Правда, сейчас 30 градусов, и это время не подходит для любовных утех"14. Сказав это, Пушкин замолчал, "плотнее закутался в шубу. Так кончилась эта попытка завязать разговор и быть любезным"15. А вездесущие пушкинисты получили единственный в своем роде комментарий к откровенной пушкинской исповеди.

А я, повеса вечно-праздный,Потомок негров безобразный,Взращенный в дикой простоте,Любви не ведая страданий,Я нравлюсь юной красотеБесстыдным бешенством желаний16.

Вишенкой на торте "забытых" воспоминаний современников стали для меня записки Анны Григорьевны Хомутовой (1787-1851), в которых зафиксирован любопытный рассказ поэта, позволяющий сделать неожиданный вывод: пушкинские стихи дали первотолчок для развития современной промышленной рекламы.

"Ко мне приходит толстый немец и кланяясь говорит:

- У меня к вам просьба, сделайте милость, не откажите!

- Охотно исполню, если только могу.

- Позвольте мне украсить мое изделие вашими стихами.

- Много для меня чести; но что за изделие и какие стихи?

- У меня приготовляется превосходная вакса для сапогов, и, если позволите, на баночках я поставлю: "Светлее дня, чернее ночи"17.

Прощание с Пушкиным.

1. Писемский А.Ф. Тысяча душ. Роман в четырех частях. Часть 1. Глава II. СПБ.: изд. Д.Е. Кожанчикова, 1858. С. 280.2. Пушкин в забытых воспоминаниях современников / сост., вступ. статья, подгот. текстов и коммент. С.В. Березкиной. СПб.: Дмитрий Буланин, 2022. С. 33.3. Там же. С. 62.4. Инзов Иван Никитич (1786-1845) - генерал-лейтенант, главный попечитель и председатель Комитета об иностранных поселенцах южного края России, к канцелярии которого был прикомандирован высланный из Петербурга Пушкин (1720-1823).5. Пушкин в забытых воспоминаниях современников. С. 86.6. Там же. С. 261.7. Там же. С. 213.8. Там же. С. 199.9. Там же. С. 224, 225.10. Там же. С. 60.11. Там же. С. 194, 319, 325.12. Писемский А.Ф. Тысяча душ. С. 281.13. Пушкин А.С. Письма к жене. Л.: Наука, 1986. С. 57 (Литературные памятники).14. Пушкин в забытых воспоминаниях современников. С. 102.15. Там же. С. 279.16. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 19 т. Т. 2. Кн. 1. М.: Воскресенье, 1994. С. 129.17. Пушкин в забытых воспоминаниях современников. С. 109. Неточная цитата из поэмы "Бахчисарайский фонтан".