Полковник МВД Дмитрий Захарченко вошел в историю России как полицейский, у которого нашли баснословную сумму денег — более восьми миллиардов рублей в разной валюте. Помимо этих денег у родственников Захарченко нашли целое состояние: 13 квартир и 14 машино-мест в элитных жилых комплексах Москвы, четыре дорогих автомобиля, слиток золота весом 500 граммов, часы Rolex и драгоценности в общей сложности на девять миллиардов рублей. Все эти богатства изъяли в доход государства. Полицейского обвиняют в коррупции, но в деле фигурируют весьма «скромные» суммы взяток. О происхождении несметных богатств Дмитрий Захарченко рассказал «Ленте.ру» в эксклюзивном интервью из СИЗО «Лефортово». В подготовке заочного интервью помогал адвокат Александр Горбатенко. Согласно внутренним правилам СИЗО «Лефортово», арестованный должен передавать все свои записи цензору, который отдает их следователю, и тот дает или не дает разрешение отправить их адресату. Чтобы сократить число «посредников», во время свидания с Захарченко адвокат зачитал ему вопросы «Ленты.ру», записал ответы и передал их редакции.

«Деньги не мои»

Всех интересует вопрос, чьи деньги нашли в квартире вашей сестры. Расскажите, кому принадлежат эти миллиарды и как они попали к вашим родственникам?

Деньги не мои. Когда меня задержали, я не знал, что в квартире моей сводной сестры Ирины Разгоновой хранилась столь существенная сумма денежных средств. Последние четыре-пять лет мы с ней мало общались. Мы созванивались раз в полгода, чтобы поздравить друг друга с праздниками или днем рождения. Я не знал, чем она занимается, что у нее в жизни происходит.

О том, кто хозяин этих денег, я сам узнал из протокола судебного разбирательства в Никулинском районном суде Москвы по иску об их обращении в доход государства. Эти документы суд прислал мне в СИЗО как участнику процесса. Никогда прежде моя сестра не говорила мне об этих деньгах.

Судя по полученному из суда протоколу, эти денежные средства принадлежат супругу сестры Владимиру Разгонову. В том же протоколе мой зять говорит, что сам заработал эти деньги. У него был бизнес на Украине: сеть видеосалонов в 90-х годах. И на определенном этапе, со слов самого Разгонова, он вышел из этого бизнеса и стал вкладывать вырученные деньги в разные проекты, связанные с торговлей сельхозпродукцией.

Следователи проверяли мою причастность к этим деньгам. Для этого изъяли материалы видеонаблюдения за подъездом дома, где находится квартира Разгоновых и где хранились деньги. Там над входом в подъезд установлена видеокамера. И следователи изъяли и просмотрели записи за полгода до обыска, когда были обнаружены эти деньги. В этот период на записях меня нет, не видно, чтобы я входил в подъезд или появлялся там даже поблизости.

На этих записях видно, что в дом заходили только сестра и моя мать Валентина Николаевна, другие граждане, но только не я.

В связи с этим могу заявить, что за полтора года расследования уголовного дела в отношении меня не найдено ни одного доказательства того, что я имел какое-либо отношение к этим деньгам.

Также я добровольно сдал мой ДНК для сравнения с ДНК, найденными на упаковках денежных средств в квартире Разгоновой. Каких-либо моих следов в квартире и на упаковках денежных средств следствием не обнаружено.

«Такая глупость вызывает у меня улыбку»

Вы говорили, что из всех денежных средств, найденных в ходе обысков по уголовному делу в отношении вас, только 93 тысячи рублей принадлежат вам. Что это премия, зарплата?

Это мое месячное денежное довольствие как офицера МВД.

В прессе выдвигались разные версии происхождения найденных миллиардов: деньги «Нота-банка», деньги мафии, откаты бизнес-структур. Какая из них правдива и что вы вообще думаете про эти конспирологические версии?

Про все эти версии я прочитал в газетах — я их получаю каждый день в изоляторе, стараюсь быть в курсе происходящего. Такая напечатанная явная глупость вызывает у меня только улыбку. Если бы эти деньги были криминальными, они были бы признаны вещественным доказательством по уголовному делу в отношении меня. А они не признаны таковым, а значит следователи не считают, что они получены преступным путем.

Я ознакомился с протоколом обыска в квартире Разгоновых. Все деньги имеют банковскую упаковку, на которой указаны название банка, даты формирования денежной пачки. Там указаны крупные и средние банки: ВТБ, Сбербанк, Банк «Московское ипотечное агентство». Мне известно, что следователи проверяли все банки, указанные на упаковках в Центробанке, с тем, чтобы проверить, выводились ли из них деньги. В итоге выяснилось, что ни один из этих банков не был проблемным. Таким образом, версия о моей причастности к выводу денег откуда-либо не подтвердилась.

Кстати, ни на одной упаковке не указан «Нота-банк», что также опровергает версию о том, что деньги из этого банка. Я уверен, что версия криминального происхождения денежных средств, собственником которых является Владимир Разгонов, абсурдна и не имеет под собой никаких оснований.

Кто имел доступ в квартиру с деньгами?

Из материалов видеонаблюдения следует, что доступ в квартиру имели члены семьи Разгоновых, а также наша мать Валентина Николаевна. Когда меня задержали, то меня обыскивали, также обыскивали мою квартиру, где я зарегистрирован, — это квартира моей матери на Мичуринском проспекте, у меня ключей от квартиры Разгоновых не нашли. Так что на вопрос — имел ли я доступ в квартиру сестры, ответ очевиден.

В ходе судебного процесса по иску Генпрокуратуры прокуроры говорили, что ваша мама вела бухгалтерию по учету денежных средств. Так ли это?

Эти вопросы лучше задать прокурорам. Согласно протокола судебного заседания, в своем выступлении прокурор Бочкарев упомянул о тетради с записями, саму тетрадь он суду на обозрение не представлял. Я ее раньше никогда не видел, в ней ничего соответственно не писал, что было проверено следствием. Мама мне про нее не рассказывала.

«Миллионы евро в швейцарском банке — вранье»

Какие машины и квартиры арестовали и изъяли?

У меня лично никаких машин и квартир в собственности никогда не было. Я периодически ездил на машине Acura, которая принадлежала моему знакомому, но именно эта машина не арестована и не обращена в доход государства. Машина мне нравилась, и мы с ее собственником договорились, что я ее постепенно выкуплю. Деньги, которые нашли в машине, не мои. Я не один пользовался этой машиной. Был еще наш общий знакомый, который время от времени ездил на ней. Может быть это его деньги. Я предлагал следователям спросить о них у этого знакомого и владельца машины. Может быть их просто подкинули, откуда мне знать.

Судом по ходатайству следствия арестованы два автомобиля Mercedes, два автомобиля Porshe, машино-места и квартиры, принадлежащие моим родственникам и знакомым, а также людям, о существовании которых я узнал только из судебных решений. Например, в одном из них указан автомобиль Mercedes 2010 года выпуска, который принадлежит некоему Чурадаеву. Я вообще не знаю, кто это. Также арестована и обращена в доход государства квартира моей дочери Ульяны, которую ей подарил мой отец и ее дед Виктор Дмитриевич Захарченко, о чем я подал соответствующую декларацию.

Знаете ли вы Фатиму Мисикову [дизайнер, у которой возник конфликт из-за денег с хозяйкой ресторана Elements Жанной Ким, что привело к известной перестрелке на Рочдельской улице и ряду громких судебных процессов]? Была версия, что якобы именно она дала показания на вас.

Я с такой точно знаком не был. Но допускаю, что следствие принуждает оговаривать меня различных людей, которые меня даже не знали. Такие способы давно наработаны недобросовестными сотрудниками правоохранительных органов.

Следствие и газета «Коммерсантъ» говорили о вашем замке в Лондоне. Так ли это? И есть ли у вас недвижимость за границей?

Это ложь и оговор — я никогда никакой недвижимости не приобретал и, соответственно, не имел. У отца есть маленькая квартирка в Таиланде. Еще писали про 350 миллионов евро в швейцарском банке, которые размещены на банковском счете моего отца, — это тоже вранье.

«Я как юрист вам кратко объясню»

Что вы можете рассказать про ваши отношения с «Нота-банком», действительно ли вы помогали владельцам банка избежать ответственности?

Я никогда не помогал владельцам «Нота-банка» чем-либо. В 2009 году я познакомился с сестрами Галиной и Ларисой Марчуковыми. Мы земляки, наши родители были знакомы и общались, когда жили в Ростовской области. Галина Марчукова работала в «Нота-банке», и она проходила свидетелем по уголовному делу об уклонении от уплаты налогов ОАО «Электрозавод», инициатором которого был в том числе и я. Там, если коротко, речь шла о том, что руководством «Электрозавода» через «Нота-банк» выводилась прибыль от госконтрактов на фирмы-однодневки. Меня обвиняют в том, что я противодействовал этому расследованию. Но это обвинение ничем не обосновано, потому что как только я попал в следственный изолятор «Лефортово», так уголовное дело по «Электрозаводу» сдали в архив. Получается, это не я противодействовал расследованию, а кто-то другой. Подозреваю, кто это мог бы быть, но пока воздержусь от того, чтобы назвать их.

Теперь сестер Марчуковых, являющихся фигурантами уголовного дела по хищению средств из «Нота-банка», используют против меня. Мне известно, что им пообещали свободу, если они оговорят меня. И вот теперь Марчуковых выпустили из СИЗО, а в уголовном деле есть их показания, что это я предупредил их об обыске. Но я этого не делал, наоборот я был заинтересован в этом расследовании. Эта история могла стать громким делом, и его раскрытие могло положительно повлиять на мою карьеру в управлении «Т» ГУЭБиПК МВД, которое занимается расследованиями преступлений в сфере топливно-энергетического комплекса.

Считаете ли вы справедливым решение Никулинского суда Москвы, по сути, конфисковавшего все имущество вашей семьи?

Это правовой беспредел. Я как юрист вам кратко объясню, что произошло на самом деле. Есть антикоррупционный закон — так называемый ФЗ-230, на основании которого Генпрокуратура обратилась в суд с иском об обращении в доход государства принадлежащего мне имущества. Закон четко определяет круг лиц, чье имущество может быть обращено в доход государства. Это должностное лицо, его супруг или супруга и их несовершеннолетние дети. А Никулинский суд вынес решение об обращении в доход государства имущества моих родителей, сестры, ее мужа, моих знакомых, а также имущества бывшей супруги, которое она приобрела после расторжения брака со мной. Обращено в доход государства имущество какого-то Чурадаева, которого я даже не знаю.

Антикоррупционный закон в моем случае неправильно был применен, по сути, суд по собственной инициативе расширил круг лиц, подпадающих под этот закон. Если в нем есть пробелы, то их сначала должны устранить законодатели, а уж потом применять суды, а не наоборот.

Судья Никулинского суда Москвы Кузнецова, не ознакомившись со статьей 49 Конституции России, пришла к выводу, что «в доход государства может быть обращено имущество любого лица, которое не может доказать законность происхождения средств, потраченных на его приобретение». Руководствуясь таким сомнительным по правовому смыслу умозаключением, она обратила в доход государства имущество широкого круга лиц лишь на основании предположения, что это имущество приобретено на мои преступные доходы. Но обвинительного приговора в отношении меня нет. Однако Московский городской суд с таким решением согласился. Не только юристу, но и любому здравомыслящему человеку, понятно, что это незаконно. Я не удивлюсь, если таким образом отберут имущество у большей половины населения страны.

«У меня были романы»

У вас четыре бывшие жены. Какие у вас с ними отношения? Действительно ли вы их всех содержали? Кто из них посещает вас в СИЗО и поддерживает в нынешней трудной ситуации?

Я состоял в браке один раз — с Саратовцевой, но развелся в 2015 году. С остальными у меня не были узаконены отношения, я не вел с ними совместного хозяйства. Да, у меня были романы, но они закончились и сейчас меня с ними ничего не связывает, кроме детей. На содержание детей я давал денег, как порядочный отец, но то, что пишут в прессе о том, что я выделял баснословные суммы на содержание бывших жен, это все неправда.

В СИЗО меня кроме следователей, оперативных сотрудников ФСБ и адвокатов никто не посещает, потому что следователи не дают мне разрешений на свидания и телефонные переговоры с родственниками. Это такой способ давления на меня. Никто из моих родных и знакомых не отвернулся от меня: родители, дети хотели бы встретиться, но не могут. С момента ареста я ни с кем из них не общался, видел только в суде.

Под следствием также оказались ваш отец и шурин — сотрудник ФСБ Дмитрий Сенин. Расскажите, почему против них тоже возбудили уголовное дело? Правда ли, что Сенин продвигал вас по службе?

Я возмущен тем, что Сенина называют моим родственником. Мы с ним не родственники. Вот пишут, что мы с Сениным женаты на сестрах. У моей бывшей жены Яны Саратовцевой нет сестры, которая является женой Сенина.

С Сениным я познакомился в рамках служебной деятельности, когда тот был сотрудником службы экономической безопасности ФСБ. В каком подразделении он проходил службу в последнее время — я точно не знаю. У меня есть основания считать, что Сенина вовлекли в мое дело надуманно, чтобы свести с ним какие-то личные счеты. Но это связано с его службой, его делами.

Я думаю, что Сенин решил исчезнуть, не имея большого желания сидеть в следственном изоляторе «Лефортово» по сфабрикованному в отношении меня делу.

Я убежден, что мой отец оказался под следствием и целый год провел в следственном изоляторе только из-за того, что таким изуверским способом хотели меня принудить оговорить себя, мое руководство из ГУЭБиПК МВД России. Мне даже приносили списки разных людей: руководителей коммерческих структур, сотрудников ФСБ, с которыми у меня были служебные контакты, и предлагали, чтобы я оговорил их.

«Оговаривать я никого не буду»

Как вы считаете, почему вы оказались под следствием? Что это — результат корпоративной борьбы МВД и ФСБ?

Никакой корпоративной борьбы между МВД и ФСБ нет. Я оказался под следствием, так как в связи со служебным положением мне стала поступать различная оперативная информация, из которой следовало, что отдельные недобросовестные сотрудники ФСБ занимаются вымогательством у руководителей компаний, работающих в сфере ТЭК. Я предполагаю, что в связи с этим у заинтересованных лиц появилась необходимость меня убрать. Я не хочу называть пока ни имен, ни компаний.

Как вы считаете, что вам грозит? Чем закончится расследование и процесс?

Сотрудники ФСБ, сопровождающие уголовное дело в отношении меня, обещают мне 12-15 лет строгой изоляции от общества, если я откажусь оговорить себя, а также лиц, с которыми у меня были служебные контакты. Так как я не совершал вмененные мне преступления, то намерен это доказать. Для меня такие слова, как порядочность и честь офицера, — не пустые, поэтому оговаривать я никого не буду. Я оптимист и очень надеюсь, что закон и правда восторжествуют, а мое незаконное уголовное преследование прекратится.

Вы бывший высокопоставленный сотрудник МВД, полковник, много лет отдавший службе. Что вы можете рассказать о нашей правоохранительной системе? По вашему мнению, она насквозь прогнила от коррупции или в ней еще встречаются честные порядочные люди? Как вы оцениваете судебную систему и следственные органы?

В правоохранительной системе очень много честных и порядочных людей, их большинство. Но порядочные люди не всегда удобны, поэтому их убирают с мест, которые нужны недобросовестным карьеристам. Что касается проблем судебной системы — это прежде всего отсутствие реальной независимости. За примером ходить далеко не надо: Никулинский суд Москвы по требованию некоторых недобросовестных сотрудников ФСБ наплевал на Конституцию России, а Мосгорсуд это поддержал. Последствия всем очевидны: завтра начнут отнимать имущество и у других граждан, сославшись только на ничем не подтвержденный рапорт недобросовестного сотрудника ФСБ о том, что это имущество Захарченко или других государственных служащих.