Восставшие «чапаны»

Как большевики подавили первый крестьянский бунт В начале апреля 1919 года Красная Армия подавила крупнейшее послереволюционное восстание, известное как "чапанное" -- по названию крестьянского кафтана. Всего в восстании, вызванном бесчинствами продотрядов, участвовало, по подсчетам местных властей, до 150 тыс. человек. Кроме того, в этих событиях косвенно засветился знаменитый поезд председателя Революционного военного совета Льва Троцкого. СЕРГЕЙ СЕЛЕЕВ «Заявления рисуют прискорбную картину действий всевозможных "комов" на местах» К весне 1919 года Среднее Поволжье оказалось в ближайшем тылу Восточного фронта Красной Армии. Войска адмирала Колчака готовились наступать с Урала на Уфу, Ижевск, Воткинск. Большевики в спешном порядке проводили мобилизацию и продуктовые реквизиции. Властям на местах были спущены разнарядки по набору в армию и продразверстке, а в волости для сбора продовольствия были разосланы специальные военизированные отряды. Именно на почве продуктовых реквизиций и происходили наиболее серьезные конфликты: прикрываясь мандатом новых властей, многие фактически занимались разбоем в личных интересах. Крестьян--плательщиков разверстки часто пытками заставляли отдавать последнее. О зверствах продотрядов, частей особого назначения (ЧОН), да и властей на местах было прекрасно известно губернскому руководству. "Поступающие в Губисполком заявления рисуют прискорбную картину действий всевозможных "комов" на местах,-- писал в циркуляре от 26 февраля 1919 года председатель Симбирского губернского исполкома Михаил Гимов.-- Экскурсии советских работников по делам службы в пределах губернии в связи с учетом и реквизицией продовольствия и взыскания чрезвычайного налога сопровождаются весьма нежелательными эксцессиями". Далее описываются конкретные "эксцессии": "исплательщиков налога" сажали на снег и обливали холодной водой, расстреливали холостыми патронами, протыкали шомполами. Действия продотрядов носили характер форменного грабежа: отбирались и те продукты, которые реквизиции не подлежали. "В наших руках государственная власть, мер воздействия на того или иного неповинующегося советским распоряжениям гражданина у нас достаточно законных, и нет надобности прибегать к низким и позорящим Советскую власть экзекуциям. Всякий гражданин, кто бы он не был и какой пост он не занимал (тем более если это Советский ответственный работник, или паче чаяния член Совета, уличенный в подобном злодеянии), должен рассматриваться как злейший и сознательный контрреволюционер и преследоваться по всем строгостям революционного закона",-- заключал Гимов. Впрочем, по мере удаления от губернского центра постановления региональных властей утрачивали действенность, так что на уровне волости и отдельно взятой деревни циркуляры предгубисполкома были филькиной грамотой. Реальная власть была у военизированных отрядов, творивших на местах все, что захотят. Между тем "низкие экзекуции" коснулись большого количества крестьян, так что восстание было лишь вопросом времени. "В разных источниках указываются различные даты начала восстания. По одной из версий, выступление началось 1 марта 1919 года в селах Ерыклинск и Старая Майна Мелекесского уезда Самарской губернии, по другой -- 2-3 марта в селе Новодевичье Сенгилеевского уезда Симбирской губернии (ныне Ульяновская область)",-- пишет историк Екатерина Котова. Как бы то ни было, картину произошедшего позволяют с большой степенью достоверности восстановить материалы советского следствия. «Да здравствует Советская власть, долой коммунистов-насильников!» Причиной волнений в селе Новодевичье стали бесчинства продотряда Павлова. "Находившийся здесь отряд Павлова вел себя возмутительно: пьянствовал, совершал всяческие поборы (овец, молочные продукты), "отчуждал" безвозмездно, что понравится, по ночам шла стрельба вверх и т. д. В пьянстве не уступали и ответственные представители: комиссар Белов, председатель ЧК Казимиров, начальник отряда Павлов, комиссар Стафеев и другие, кончая новодевическим милиционером, командированным сюда из Сенгилея и не убывшим, несмотря на все требования Ново-Девиченского волостного исполкома",-- сообщал в секретном докладе о причинах и ходе крестьянского восстания агитатор Николай Петров. Но главным виновником был продкомиссар Белов, который проводил все виды реквизиций одновременно, а в ответ на жалобы крестьян грозился увеличить "заготовку" зерна продотрядом. И он же допустил роковую промашку -- разрешил созыв на Масленицу сельского схода. 3 марта участники схода рассказали о вопиющих случаях реквизиций: у крестьянина Дмитрия Воробьева хлеб забрали весь, "под метелку", у вдовы Кучеровой была сведена со двора последняя корова. Собравшиеся возмутились и призвали виновных к ответу. Белову удалось несколько успокоить митингующих, а прибывшие из райцентра "для улаживания конфликта" товарищи Алексеев и Григорьев вечером 4 марта заявили, что инцидент будет исчерпан мирным путем. Однако уже 5-го утром они двинули ЧОН к волостному совету и по телеграфу затребовали подкрепление из райцентра. После этого отряд был разоружен местными жителями. Конфликт перешел в стадию восстания. Первоначально намерения крестьян были относительно безобидными и ограничивались пределами волости. Но по мере развития событий лозунги и призывы становились все более радикальными (их авторами по большей части выступали солдаты, вернувшиеся с фронта, служившие в разагитированных частях): "Долой коммунистов, анархистов-насильников, которые действуют против декретов! Да здравствует Советская власть на платформе Октябрьской революции!", "Долой коммунистов, комиссаров и евреев!", "За очистку Советской власти от негодных элементов -- большевиков!". Далее появились лозунги "За Учредительное собрание", "За монархию". В соседние села и близлежащие уезды из Новодевиченской волости направлялись воззвания с просьбой о поддержке крестьянского восстания. Вот одно из них, адресованное Аскульскому сельскому совету Ставропольского уезда. "5 марта сего года,-- говорится в послании,-- в Новодевиченской, Ягодинской, Бектяшинской и других волостях произошли крестьянские восстания против насилий вооруженных отрядов в отбирании у крестьян хлеба, скотины и даже кур. Ввиду чего крестьяне, не стерпев этих насилий, восстали и обезоружили несколько отрядов. Все мобилизованные солдаты этих отрядов примкнули к крестьянам, поэтому просим всех крестьян и солдат поддержать крестьянское восстание и вести всеобщую борьбу с тем, чтобы стереть с лица земли коммунистическое насилие". Интересно, что воззвание было подписано не кулаками и не эсерами, а председателем сельского совета села Мазино Новодевиченской волости Архиреевым и секретарем Свистуновым. К вечеру 5 марта о большой смуте стало известно властям в Симбирске. Местный исполком опубликовал документ с требованием немедленного прекращения восстания: "Именем Советской Социалистической Республики приказываем вам во избежание кровопролития сложить оружие. Для разбора возникшего и вами допущенного восстания против Советской власти будет выслана комиссия, в которую войдут члены губисполкома, губернского комитета партии, уездного исполкома и РВС Восточного фронта". Часть сел ограничилась пассивным участием в этих событиях: посылали восставшим сено, хлеб, отправляли людей в караулы. По словам председателя Новодевиченского исполкома Косоурова, десять дней находившегося в плену у восставших, молодежь села Кузькино выступала против вооруженного сопротивления и, благодаря ее вмешательству, неоднократно предотвращались убийства арестованных коммунистов. Отдельные населенные пункты готовы были пойти на переговоры, некоторые даже направляли в советские органы парламентеров. "Мы, крестьяне Нижне-Санчееловской волости, вынуждены были восстать не против Советской власти, но против коммунистических банд с грязным прошлым и настоящим, которые вместо истинных проповедей грабили и разоряли крестьянское население, ставили диктатуру и не входили в положение трудового крестьянства,-- гласило послание, которым крестьяне снабдили своего делегата Якова Никишина.-- Мы, крестьяне, видя несправедливое действие коммунистов в том, что во все организации, как в советы, ставили кооптированных приспешников, не считаясь с мнением крестьян, и это им нужно для того, чтобы узнавать у крестьян, где имеются все существенные предметы, которые они через своих приспешников конфисковали и набивали свои карманы, превращая в свою собственность". Но время для переговоров было упущено -- восстание перекинулось на территорию соседней Самарской губернии. «Мы -- карательный отряд и караем всех, кто нейдет с нами вместе» На противоположном от села Новодевичье берегу Волги располагалось село Хрящевка Самарской губернии, которое и стало в итоге одним из оплотов восставших. Шестого марта в Хрящевке на сходе при рассмотрении вопроса учета скота крестьяне убили председателя волостного совета Пудовкина, учетчику губпродкома Васильеву удалось бежать. Власть перешла к крестьянам, спешно формировались боевые отряды и новые органы власти. На следующий день в Хрящевку из соседнего Белого Яра прибыла делегация от батальона ВЧК с ультиматумом. "Товарищи крестьяне села Хрящевки. Предлагаем вам, товарищи крестьяне, сдать оружие и не допускать жертв. Пощады не будет, если не сдадите оружие, не протянете руки братства. ...Мы не желаем проливать кровь, но предлагаем вам одуматься. Мы -- карательный отряд и караем всех, кто нейдет с нами вместе, и милуем тех, кто раскаивается. Одумайтесь и спешите сдать оружие, встретьте нас как товарищей, а не врагов",-- было зачитано местному населению. Но сдаваться никто и не подумал. Произошли первые боевые столкновения, в которых успех сопутствовал "чапанам". В тот же день, 7 марта, повстанцы практически без боя заняли Ставрополь. На многолюдном митинге комендантом города был избран бывший поручик Александр Долинин. Мятежники постановили издавать ежедневную газету "Известия Ставропольского исполкома", в ней печатались приказы, вести с фронта, воззвания и объявления. Например, одно из объявлений гласило: "Довожу до сведения граждан Ставропольского уезда, что большевиками-коммунистами было приказано убрать иконы из всех присутственных мест, учреждений, школ и проч. Объявляю населению, чтобы немедленно приступить к восстановлению икон во все учреждения, так как религия православных крестьян не может без помощи всевышнего Бога идти вперед. Приказываю гражданам, что по приходу в присутствие головной убор должен быть снятым, так как это есть первый долг христианина. Комендант Долинин". К 10 марта почти все приволжские волости был охвачены восстанием. Сызрань пришлось перевести на осадное положение. Восставшие громили волостные советы, уничтожали документы и имущество, зверски убивали большевиков и сочувствующих. Ненависть к коммунистам, изымавшим продовольствие у народа, была велика -- крестьяне выслеживали комиссаров, членов большевистских ячеек и сводили с ними счеты. Так, крестьяне Вечкунин и Бякерев около села Русские Выселки Ставропольского уезда подстерегли и убили комиссара Воронкова и одного из местных большевиков. В Ставрополе шли массовые аресты коммунистов и беспартийных активистов, обычным делом стали самосудные расстрелы. С многими коммунистами, красноармейцами и бедняками-активистами расправлялись при их конвоировании к коменданту. По воспоминаниям одного из участников событий, некоего Будылкина, "Долинин в каждом красноармейце видел коммуниста, подвергал аресту. Для того чтобы добыть признание, прибегал к различным способам пыток, вплоть до обливания ледяной водой и запирания в холодный амбар. Не добившись ничего, опускали в зимние воды Волги, которая скрывала тайну долининских "подвигов"". «Кулацкая фанатичка пленена и расстреляна» Осознав масштаб происходящего и невозможность справиться с мятежниками силами мелких отрядов, руководители Симбирской и Самарской губерний запросили помощи у центра. Для подавления восстания было снято с фронта несколько частей Красной Армии, в частности 1-й Самарский рабочий полк и 2-я интернациональная рота, состоявшая из венгров и имевшая на вооружении пушки и пулеметы. Общее руководство операцией было поручено Михаилу Фрунзе. Кроме того, на местах были созданы революционные трибуналы, наделенные широкими полномочиями. А 13 марта Сызранский ревком издал постановление: лица, активно участвовавшие в восстании, подлежали расстрелу на месте. До подхода частей РККА восставшим удавалось отбивать атаки отрядов особого назначения и местных батальонов ВЧК, о чем рапортовали упомянутые "Известия Ставропольского исполкома": "Федоровка. 11 марта 1919 года. Наступление коммунистов на Матюшкино отбито, Пискалы окружили в обходном направлении. В Усинском отобрано 20 лошадей, 2 пулемета и винтовки. Волна народа двинулась на Сызрань. Сызрань охвачена в кольцо. Сообщено, что красные отступили опять на Белый Яр. С неприятельской стороны есть убитые, а сколько, пока не выяснено. С нашей стороны потери нет. Настроение в Хрящевке бодрое. Противник отступил в панике". В этих трагических событиях заметно проявили себя женщины -- с обеих сторон. Например, к армейской части, посланной для восстановления социалистической законности в село Усинское, присоединились сызранские комсомольцы с вожаком библиотекарем Александрой Смирницкой. Отряд был уничтожен местными жителями. Смирницкую, которая в этом походе исполняла функции фельдшера, убили ударом дубины. Тело ее с забитым через горло колом повесили на столбе. А в боях у села Еремкино восставшими командовала 18-летняя Ирина Феличкина, уроженка села Новая Бинарадка. В свое время она служила в "женском батальоне смерти" в Петрограде. Как рассказывали крестьяне, она лихо скакала на серой кобыле между бойцов вверенного ей соединения и плетью гнала в бой отставших. По сообщению участника этих событий комиссара Шевердина, "кулацкая фанатичка была пленена и расстреляна". 14 марта части Красной Армии окружили Ставрополь и пошли на штурм города. После недолгого сопротивления плохо организованные отряды мятежников стали разбегаться. Большой группе "чапанов" удалось выбраться из окружения и уйти в сторону села Ягодное. Остальные попали под плотный огонь заградотрядов. Мятежники в панике отступили к Волге, но путь к Жигулям им преградила большая полынья. К пяти часам утра город полностью контролировался Красной Армией. Множество повстанцев попало в плен. Помощник коменданта Белоусов был застрелен при попытке к бегству, военный советник полковник колчаковской армии Сперанский без суда повешен на базарной площади. Коменданту Долинину и его помощнику Горбунову по кличке Коновод удалось скрыться. Жители сел, взявшиеся за оружие, сдавались после упорных боев с применением артиллерии и конницы. Стычки с мелкими отрядами "чапанов" и волнения в отдельных населенных пунктах продолжались до середины апреля 1919 года. Так, в начале апреля "чапаны" на короткий срок захватили станцию Базарную. Мятежники повредили пути, так что знаменитый поезд председателя Реввоенсовета Троцкого, из которого он управлял войсками практически всю Гражданскую войну, какое-то время не мог прибыть на фронт. «Разгрузка мест заключения» "Чапанное восстание" подавили с особой жестокостью: несколько сел было сожжено дотла, проведены масштабные аресты и расстрелы участников мятежа, в ряде случаев применялась децимация (расстрел каждого десятого). "Сохранившиеся оперативные сводки и схемы боевых действий свидетельствуют о методах, которые применяли карательные экспедиции,-- сообщают самарские историки Кабытовы.-- Они отличались крайней жестокостью по отношению к участникам крестьянских восстаний". "При подавлении движения убито пока, по неполным сведениям, не менее 1000 человек. Кроме этого расстреляно свыше 600 главарей и кулаков. Село Усинское, в котором сначала был истреблен целиком отряд в 170 человек, сожжено совершенно",-- отчитывался 17 марта 1919 года командующий 4-й армией Михаил Фрунзе. Тех, кого не уничтожили сразу, препровождали в места "концентрационного заключения" -- в Сызрань. Арестованных было так много, что пришлось создавать особую комиссию "по разгрузке мест заключения", которую возглавил большевик Гольдштейн. Этот орган в случае критического переполнения тюремных камер выносил без суда и следствия решения о расстреле арестованных. ""На основании предписания Особой комиссии по разгрузке мест заключения города Сызрани от 12 мая 1919 года произвести расстрел следующих лиц",-- цитирует распоряжение Владимир Индиряков, работник прокуратуры, который занимался реабилитацией участников "чапанной войны".-- И далее -- длинный список, где значится и Сергей Гавриков, ходивший в наступление с березовой палкой в руках. "Как вредный элемент советской власти" был расстрелян и 26-летний Михаил Ушмаев, получивший увечья на фронте в Первую мировую, "который, несмотря на то что хромой, все-таки пошел к кулакам"". Однако наказанию подвергнуты были далеко не все активные участники восстания. Интересно сложилась судьба коменданта Ставрополя Алексея Долинина. После разгрома восстания он некоторое время скрывался в Усолье и Новодевичьем, затем тайно перебрался в родное село Ягодное, где по-прежнему жила его семья. Односельчанин Долинина красноармеец Алексей Шабанов, который прибыл домой на побывку и не хотел возвращаться на фронт, отдал ему свои документы. Так Алексей Долинин оказался в боевой части, сражавшейся против армии Деникина. Под Ростовом-на-Дону попал в плен к белым, но бежал, воевал c поляками, был ранен. В госпитале написал покаянное письмо во ВЦИК и по амнистии 1920 года был помилован. В 1930-е он все-таки отсидел несколько лет в тюрьме, после чего жил и работал в родном Ягодном, где и скончался. Специальная комиссия из Москвы подвергла детальному анализу действия местных органов власти до и во время восстания. Их представители пытались всю вину за масштабное кровопролитие возложить на кулаков и белых агентов. "Руководители восстания имели связь с колчаковцами, и ими восстание несомненно было приурочено к моменту решительного удара, подготовленного и нанесенного Колчаком в районе Уфа--Бирск",-- докладывал председатель Симбирского губисполкома Михаил Гимов. Однако выводы комиссии были однозначными: руководство на местах себя скомпрометировало. "Совершенно ясно из всего имеющегося в нашем распоряжении материала, что, несмотря на явное присутствие злой контрреволюционной агитации, восстание сделалось возможным только благодаря тому, что было подготовлено безобразной деятельностью местных организаций, как советских, так и партийных. Безобразия, которые происходили в Симбирской губернии, превосходят всякую меру. Партийная организация была теплой компанией грабителей, разбойников, белогвардейцев",-- писал Владимиру Ленину заведующий политотделом Восточного фронта Григорий Теодорович. Тем не менее никаких оргвыводов в отношении выявленных виновников кровавых событий не последовало. А в последующие годы произошло еще несколько десятков крупных крестьянских восстаний.