"Всего лишь игра": режиссер Денис Хуснияров о новой постановке "СамАрта"

"Всего лишь игра" - подзаголовок, означенный в программке. А в действительности это философский ребус, в котором каждая фигура, каждое движение по клетке условной доски становится метафорой морального выбора. "Нищета, жестокость и произвол воцарились в мире - таковы обстоятельства этой игры, - сказано в пресс-релизе. - Если кто и научится помогать, то это только боги. А у богов как раз первый ход".

По сюжету группа людей (Туристов? Тусовщиков? Одноклассников на родительской даче? На самом деле это не так важно) оказывается в хижине, отрезанной от мира снегопадом. Классическая ситуация изоляции, в которой наружу выходит все скрытое. Гаснет свет, авария, когда исправят - неизвестно… Чем заняться тем, кто настроился развлекаться? Найденная на чердаке древняя китайская настольная игра превращает камерную драму в почти мистическую притчу. Игроки постепенно теряют контроль, и в какой-то момент уже неясно, кто кем управляет: люди игрой или игра - людьми.

- Ощущение, что я посмотрела не один спектакль, а два, как минимум…

- Фактически - да. По форме, по атмосфере, по правилам существования. Два мира, два уровня игры, два взгляда на человека. Первый акт - игровая, во многом документальная история. Второй акт совсем другой. Меняется все: декорации, сценические приемы, само существование актеров. Мы полностью переносимся внутрь этой самой игры. Фигурки, которые были просто фишками в первом акте, вдруг оживают - и становятся персонажами. И история обретает совершенно иной смысл.

- Почему именно китайская игра? Это был эстетический выбор или философский?

- Это связано с Брехтом. В пьесе "Добрый человек из Сычуани" (первоначально называлась "Товар-любовь". - Прим. Волга Ньюс) действие разворачивается в Китае, в частности, в бедной, нищей деревне в провинции Сычуань. Сейчас с пьесами Брехта сложно работать напрямую. Поэтому драматург взяла мотивы его произведений и на их основе создала второй акт - по сути, содержание самой игры.

- Кто такой этот добрый человек?

- Вы знаете, мне кажется, это миф, это понятие, которое уже не существует. И об этом мы пытались сказать в своем спектакле. Мне кажется, добрый человек невозможен. Наверное, мы все добрые, и одновременно никто из нас не добрый.

- А почему вы выбрали именно эту пьесу?

- Можно сказать, меня эта тема преследует с юности. Я еще со времен учебы все время к ней возвращался, делал разные наброски… И вот теперь у нас есть большой театр, отличная труппа, которая может работать в любом жанре. Да и, если честно, не каждый театр сегодня решится взять такую пьесу уже с одним только названием. А я подумал: раз уж я у себя дома, то почему бы не воспользоваться этим шансом - и поставил.

- Брехтовский театр - это, пожалуй, не совсем то, к чему привык массовый зритель. После спектакля я услышала за спиной чей-то выдох: "Да-а, сложно…".

- И это замечательно, как мне кажется. Перед каждым спектаклем звучит приветствие - это мой голос. Я говорю: "Содержательного вам просмотра". Не приятного - а содержательного. Потому что я за такой театр. Я уверен: театр не обязан развлекать, он должен заставлять думать.

- А если человек пришел в театр просто отдохнуть, отвлечься после тяжелого дня?

- Такой театр тоже важен, и мы делаем такие спектакли. Но лично мне важно вести разговор - со зрителем и, значит, с самим собой.

- В спектакле очень ярко работают все выразительные средства - от сценографии до актерской игры. Как вы выстраивали это общее художественное пространство?

- Сценография Константина Соловьева стала своего рода визуальным кодом всей концепции. Он предложил решение, где из лоскутов кожи создано поле игры - сначала по нему движутся фигурки, потом сами актеры. Это пространство буквально дышит метафорой: сначала игра в миниатюре, потом - в человеческий рост.

Очень важен в спектакле свет. Работа Игоря Фомина - не просто освещение, а мощный психологический инструмент. Он меняет восприятие сцен, тонко оттеняет внутреннее состояние героев. Музыка Виталия Истомина (он, кстати, впервые работает в Самаре) тоже стала частью этой общей интонации спектакля - она зыбкая, тревожная, на грани сна и яви.

Костюмы Яны Глушанок - выразительные, местами аллегорические - точно попадают в эстетику постановки. А пластика, поставленная Александром Любашиным, добавляет всему происходящему ритуальности. Это усиливает эффект вовлеченности в нечто древнее, мистериальное.

Ну и, конечно, актеры. Я безумно благодарен труппе. Заслуженные артисты - Ольга Агапова, Алексей Меженный, Павел Маркелов, актеры Александра Баушева, Евгений Гладких, Антонина Конева, Алексей Елхимов, Сергей Макаров, Ярослав Тимофеев, Ренат Набиуллин, Сергей Цой - играют с невероятной энергией, интуитивно, точно, как будто действительно оказались внутри этой игры с непредсказуемым финалом. Они как будто бы отбросили весь свой прошлый опыт, весь "налет" прежних ролей - и репетировали, как школьники: честно, внимательно, на равных. И я даже не могу кого-то одного выделить - это настоящая команда.

Александра Баушева, исполнительница роли Шен Те:

- Работа оказалась очень сложной. Но даже не в смысле технической сложности - скорее, внутренней, личной. Я бы, наверное, сказала так: это, пожалуй, моя первая настоящая работа в театре, несмотря на то что я уже семь лет на сцене. Именно здесь случилось то самое глубокое, профессиональное погружение в материал и в себя. Это, конечно, заслуга режиссера. Денис Хуснияров умеет не просто работать с актером - он действительно из тебя вытаскивает то, о чем ты сам не подозревал. Где-то ломает, где-то направляет, управляет твоими эмоциями, манипулирует - в хорошем, точном смысле. Он чувствует артиста, собирает воедино все его качества, интуитивно находит нужный подход. Благодаря этому и рождается настоящая, глубокая, живая работа.