Священники Русской православной церкви (РПЦ) отправились в зону боевых действий с первых дней специальной военной операции на Украине. Они привозят гуманитарную помощь, работают в госпиталях и посещают военнопленных. Однако служить на передовой, в окопах под обстрелами, сменив привычное облачение на бронежилет и каску, решаются далеко не многие клирики. В беседе с «Лентой.ру» капеллан 155-й бригады морской пехоты Тихоокеанского флота иеромонах Нестор (Архипов) рассказал, как война меняет отношение людей к богу и вере, зачем надо каяться за убийство противника на поле боя и почему с точки зрения христианства мир во всем мире остается недостижимой мечтой. «Лента.ру»: Как вы оказались на передовой — это ваш личный выбор? Иеромонах Нестор (Архипов): Однозначно осознанный выбор. По моему глубокому убеждению, бойцы, которые здесь находятся, — такая же часть нашей паствы. Они не менее, а может, даже и более нуждаются в поддержке церкви. Я здесь с ноября 2022 года, до этого служил по своей инициативе в Луганске и Донецке с 2014 по 2018 год. Но тогда я был «за штатом», так сказать, в безвременном отпуске. Поэтому мог свободно перемещаться, работал с добровольцами и ополченцами. Теперь все изменилось. Меня командировали от Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами России, где распределяют священников по госпиталям и подразделениям. Вы присоединились к 155-й бригаде сразу после взятия Павловки. Как вы объясняли солдатам смысл тех тяжелейших боев и потерь? Русский воин идет в бой за праведное дело, он защищает свой народ и свою семью. Если не остановить надвигающуюся угрозу, то рано или поздно она придет в нашу страну и в наши семьи. А когда человек идет защищать свой дом и православный народ, он тем самым подписывает контракт с богом. Ведь для Христа важно не то, сколько свечей мы поставили в храме, сколько акафистов вычитали. Для него важно, есть ли в нашей душе христианское состояние. Когда человек отдает на поле боя жизнь, спасая других, это значит, что он исполняет в полноте эту заповедь о любви к ближнему. Воин, который погибает на поле боя, завершает этот контракт с богом и отправляется в его царствие. А без божьей воли даже волос не упадет с головы — так Христос сказал. При этом в прошлом существовала практика, когда воинов отлучали от причастия на долгие годы, считая, что в бою они нарушают заповедь «не убий» и должны прежде искупить свой грех долгим и усердным покаянием. Скажем так, в церкви есть установки, данные нам как обязательные, а есть — как рекомендательные. Правило не причащать воинов в течение нескольких лет после войны носит скорее рекомендательный характер. Это правило было выработано в других исторических обстоятельствах. Когда эта норма устанавливалась, были другие реалии, и, главное, внутреннее состояние людей тех лет было отличным от нынешнего. Раньше воинов отлучали от причастия не потому, что они убивали врага. Есть другая причина. Человек сильно ожесточается на войне. Где-то может убить невинного, где-то — с излишней жестокостью. Это случается, к сожалению. И такие действия всегда влияют на наше состояние души. Калечат ее. Но я замечаю, что у большинства наших солдат нет звериной жестокости по отношении к противнику. Они сожалеют, что вынуждены идти на такие крайние меры. Думаю, что и среди украинских военных наверняка есть верующие люди, сожалеющие о том, что им приходится убивать. То есть воину сегодня не обязательно каяться за убийство противника на поле боя? Если он чувствует свою вину, конечно, стоит покаяться. Дело в том, что грех живет в сердце человека. Воину предлагается каяться как раз для того, чтобы это состояние не искалечило душу. Когда мы делаем любое, даже самое доброе дело, к нему всегда примешивается что-то нечистое. Нищему, допустим, подашь сто рублей и сразу думаешь, какой ты хороший. Гордыня. «Так и вы, когда исполните все, повеленное вам, говорите: мы рабы, ничего не стоящие, потому то сделали, что должны были». Вы говорите, что люди часто становятся религиозными только в критических для них обстоятельствах. Поделитесь примером из личного опыта. Был случай, что ваш коллега — журналист, занимающийся информационным сопровождением бригады, вместе с сослуживцами поехал в одну из самых горячих точек на передовой. Это буквально была крайняя позиция. Получилось так, что вражеский дрон засек их. И по подвалу, где спряталась та группа, били танками примерно три с половиной часа. А на следующий день туда поехали мы. И только зашли в подвал к ребятам, как в ту же секунду в соседнюю комнату попала мина. Троих ранило, и одному мы никак не могли кровотечение остановить. Требовалась срочная эвакуация, но проблема была в том, что по нам постоянно стреляли, а если ждать, пока стемнеет, то парнишка кровью истечет. И вот двое парней, включая этого журналиста, решили нести раненого на себе. Там было 400 метров открытого пространства до места, где их могла забрать машина. Выходить было жутко страшно, хотя нам удалось связаться по рации со своими и попросить прикрыть эвакуацию. Так вот этот журналист всегда называл себя атеистом. Мы не раз спорили с ним о религии и вере. Они как выбежали, по ним сразу начали лупить. Мы за ушедших молились в этом подвале, но думали, что их наверняка накрыло. Но потом узнали, что они добрались без единой царапины. Я позже при встрече ему припомнил: «Ты попросил, а господь спас и сохранил». Мужество проявили и те ребята, что остались в подвале. Вскоре они, рискуя собой, пошли прикрывать нас и раненых в следующий этап эвакуации. Они и сейчас остаются на той позиции и находятся под этими обстрелами постоянно. Даже верующие солдаты не всегда успевают исповедаться и причаститься перед боем, часто имея за душой смертные грехи. Могут ли они с точки зрения православия рассчитывать на спасение в случае гибели? Кровь, которую проливает боец, омывает его душу. Это всегда мучительная смерть, человек страдает. Когда человек исповедуется, кается и причащается, его особо хранит благодать божия. Но господь может простить и принять в рай даже без этого, хотя такой путь всегда более тяжелый. Мы часто исповедуемся, причащаемся, но зачастую делаем это без должной искренности. Даже с ближним не хотим примириться — под предлогом, что на исповеди нам все простится. Причастились — так вообще святые люди! А на войне или в других смертельных обстоятельствах все по-другому: если человек искренне кается, господь ему, конечно же, простит. Еще во время Гражданской войны в России стали знаменитыми слова «Бог людей краской не мазал». Это изречение релевантно в текущих обстоятельствах? Бог занимает чью-либо сторону в войне? Бог с теми, кто старается жить по-божьему. Это мое частное мнение, но на той стороне кто-то, кто искренне считает, что защищает Украину, тоже удостоится спасения. Я вам расскажу пример из нашей православной практики. Это святитель Николай Японский. Когда началась русско-японская война, у него была довольно большая паства в Токио. И перед ним встала дилемма: многие японцы, православные христиане, были призваны на фронт. Сначала он не знал, как поступать. Но когда к нему приходили японские военные, он их благословлял и говорил: «Я люблю свою Россию, и я целиком душою с ней. Но Христос выше этого. Вы идете сражаться за свою страну, и да поможет вам господь». Я думаю, что мы сейчас отстаиваем православные ценности. Если это действительно так, господь будет на нашей стороне. И если мы хотим, чтобы бог был с нами, я и воинам об этом говорю, нам необходимо прежде всего оставаться христианами. Как завещал [генералиссимус Александр] Суворов, беспощадно рази врага на поле брани, но поражай его христовым милосердием, когда он обезоружен. Сейчас многие люди, осуждающие военную операцию России, в первую очередь упрекают русских солдат в нарушении заповеди «Не убий». Насколько справедлив этот упрек в отношении военных? Если кратко, изначальный смысл заповеди «Не убий» означает «Не убивай из зависти или корысти». Эта заповедь в Ветхом Завете на древнееврейском писалась в двух транскрипциях. Одна транскрипция «Не убий» означала «не убивай вообще», другая — «не убивай из корысти и зависти». И вот как раз-таки последняя транскрипция была принята [как норма]. Но даже если бы мы не знали этого перевода, этот смысл следовал бы из всего Священного писания, где, с одной стороны, эта заповедь была озвучена, а с другой — бог воздвигал народ израильский на войну и жесточайшие действия. Буквально повелевал уничтожить все. Но и после Христа поменялось не многое. Если мы будем глубже смотреть историю новозаветной церкви, на самом деле увидим, что эта история в чем-то даже более жестокая. В частности, это касается религиозных войн. Русские воины всегда были мирными людьми. Их вид был страшен не потому, что они выглядели убийцами, а потому, что сам их вид был спокоен, а взгляд добр. Что вы имеете в виду? Михаил Скобелев, один из непобедимых русских полководцев, писал, что страшно смотреть на воинство, когда оно после молитвы и причастия с обнаженными головами идет в бой: «Воистину это устрашающее зрелище». Ведь после молитвы человек умиротворяется. Даже Христос, источник мира, любви и кротости, берет хлыст и изгоняет торгующих из храма. Евангелие глубже, оно не про мир во всем мире. Господь говорил: «Не мир принес я вам, но меч». Войны — это наказание за грехи или неотъемлемая часть природы человеческой? Естественно, не господь их устраивает. Это очевидно. Он дал человеку свободу воли. Хочешь — живи так, а хочешь — эдак. Бог позволяет людям жить и творить, как они хотят. И до чего с этим попущением люди доходят? Им говорят: вас постигнет геенна огненная. Отвечают: ну постигнет и постигнет. Так вот — пожалуйста, Донбасс: «Грады», бомбы, «Солнцепеки»...