Добро в режиме «спецоперации». Как конфликт на Украине повлиял на благотворительные фонды в России

<h2>Больше обращений, меньше сборов </h2><p> Согласно статистике, которую ведет фонд «Нужна помощь» при помощи системы CloudPayments, в феврале 2022 года произошел традиционный рост пожертвований россиян на благотворительность по отношению к январю, при этом аномально росли пожертвования на НКО, занимающиеся темой прав человека — на 470%. Платежи на помощь социально уязвимым группам населения в феврале 2022 по отношению к январю 2022 росли на 72%, на медицину — на 39%, на экологию — на 116%. Статистика за март, вероятно, будет другой.</p><p> Многие руководители благотворительных фондов описывают ситуацию с пожертвованиями одинаково: в основном, россияне пересылают деньги на проекты, связанные с помощью беженцам. Кто не может помочь деньгами, активно помогает вещами и продуктами, а вот остальные сборы оказались фактически вне зоны интересов общества и упали катастрофически.</p><p> «В тренде и хорошо поддерживается тема помощи беженцам и тем, кто пострадал от военных действий. Причем это касается как фондов, так и частных сборщиков. Все остальное — полузабыто, сборы стоят», — говорит президент фонда «Предание» Владимир Берхин (помогают людям с тяжелыми заболеваниями, пострадавшим в результате стихийных бедствий или военных конфликтов). Часть сборов подопечных, которые на момент начала спецоперации были завершены, пришлось открывать заново: не все поставщики пошли навстречу и не подняли цены вслед за курсом валюты. В худшем положении те, чьи сборы только начаты — им придется поднимать сумму почти наверняка и невозможно предсказать насколько.</p><p> Лана Журкина — директор центра «Дом друзей», где занимаются помощью пожилым, тяжелобольным, бездомным и попавшим в трудную жизненную ситуацию, признает: денежные сборы в фонде упали, зато выросла помощь в натуральном виде, хотя организация принимает вещи исключительно по заявке своих волонтеров (бывшая в употреблении одежда и обувь для детей и взрослых, средства гигиены, простые продукты, технику, спортивные костюмы, трусы и носки).</p><p> «Так как со счета мы не можем ничего оплатить из-за отсутствия необходимых средств, просим людей приносить и передавать нам нужное. Так же в этом помогают несколько наших партнеров из числа благотворительных организаций, — поясняет Журкина. — Основная наша масса доноров ушла в один момент, так как это были компании, занимающиеся медиа, брендовыми товарами, организацией мероприятий. И теперь основная наша боль — где взять денег на содержание приютов, оплату офиса, необходимых расходов».</p><div id="vk_post_-154085697_867"></div><script type="text/javascript" src="https://vk.com/js/api/openapi.js?169"></script><script type="text/javascript"> (function() { VK.Widgets.Post("vk_post_-154085697_867", -154085697, 867, 'bNV6bQrIpk5XbXUg8fJ0VQv2BouI'); }());</script><p> Проект «Дом друзей», как и многие другие фонды, открыл сбор гуманитарной помощи сперва — для беженцев в Ростовской области, потом — для жителей Луганска, а сейчас — для Мариуполя. При этом количество обращений в «Дом друзей» в марте выросло в три раза, с начала апреля — в десять раз. Фонд не будет сокращать программы, так как больные, старые и бездомные стали еще более уязвимыми — недавно в приют для пожилых людей приняли двух одиноких беженок.</p><p> «Единственное. что сделали, — прекратили прием на адресную регулярную помощь новых благополучателей, потому что нет ресурсов в связи с резким подорожанием продуктов и медикаментов. Очень выросла программа помощи маленьким сельским больницам. Получаем большие количество запросов и стараемся найти необходимое так же в натуральном виде», — добавляет Журкина.</p><p> Впрочем, руководители некоторых фондов отмечают: несмотря на то, что падают пожертвования, растет количество волонтеров в фондах, которые находят моральную поддержку для себя, помогая другим.</p><p> Президент Русфонда, член Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека Лев Амбиндер настроен несколько более оптимистично и говорит, что у них сборы не упали за март. Он ссылается на опыт фонда, полученный в ходе пандемии коронавируса.</p><p> «Сейчас мы объявили новую программу помощи беженцам, она успешно стартовала, а вот программы, касавшиеся помощи по коронавирусу, наоборот, пока сокращаем, — объясняет Амбиндер. — С 2020 года мы накопили опыт сборов и поиска решений не только для адресной помощи подопечным, но и для комплексных проблем. Например, есть медицинские учреждения, которые сталкиваются с ростом цен на медицинское оборудование и расходные материалы, и не могут быстро провести госзакупки, так как выделенные суммы перестали соответствовать закупочным ценам. В этих ситуациях мы приходим на помощь и на пожертвования закупаем больницам недостающие медизделия. Главврачи клиник часто опасаются давления со стороны региональных минздравов, которым важно, чтобы о нехватке чего-либо не было информации в публичном поле, и от главврачей требуют „решать все проблемы по-тихому“. Что очень жаль, это настоящая беда»</p><p> У Русфонда также возникли проблемы с платежами от частных лиц, в том числе, граждан России, проживающих за рубежом, из-за закрытия платежей PayPal на счете в российском банке. Но в фонде заверили, что придумали, как переориентироваться на другие системы. «Мы ежедневно получаем письма от людей, которые хотят продолжить делать перечисления Русфонду. Кстати, зарубежные пожертвования в марте не отличаются от январских. Они даже чуть выше», — успокаивает Амбиндер.</p><h2>Сложности с логистикой и уход партнеров </h2><p> Разрыв логистических цепочек для поставки медикаментов и оборудования и прекращение авиасообщения между Россией и Европой — эти последствия введенных против России санкций благотворительные фонды уже ощутили на себе. Во время пандемии схожие проблемы уже возникали, но в меньшем масштабе.</p> <div class="img"> <img src="/upload/iblock/abe/abecaf2e8158a4fc1b949d507d86ca1b.jpg" alt="Лекарства ДНР" /> <div class="name"> <span>Фотография: Александр Рюмин / ТАСС </span> </div> </div> <p> Что касается международного сотрудничества в гуманитарной сфере, то большая часть программ, особенно касающихся лечения тяжелобольных людей, не затронута санкциями и ситуацией общественного осуждения спецоперации России на Западе — впрочем, как уточняют благотворители, эта информация актуальна на момент разговора и в любой момент может поменяться.</p><p> Амбиндер рассказывает, что со стороны партнеров Русфонда есть компании, поставляющие медицинские изделия и лекарства, которые выходят с предложением помочь регионам, оказавшимся в наиболее сложной ситуации. По его словам, среди таких партнеров есть и одна иностранная компания.</p><p> Одна из важных программ, которую ведет Русфонд — это создание Национального регистра доноров костного мозга имени Васи Перевощикова (РДКМ). Трансплантация костного мозга требуется больным лейкемией, и при поиске донора импортозамещение, например, за счет Азии и Африки, едва ли возможно: для лучшего совпадения донор должен обладать схожим генотипом. Собственные же донорские базы в России пока очень малы, поэтому без сотрудничества с другими регистрами в как можно большем количестве стран, больные просто не найдут себе донора.</p><p> Россияне сохраняют доступ к международной базе доноров костного мозга, куда входит и Национальный регистр имени Васи Перевощикова. «Полагаю, что мы сохраним возможность работать с регистрами во всех странах, хотя неясно, что произойдет с ценами на поиск доноров за рубежом, — говорит Амбиндер. — Если говорить о логистических проблемах с доставкой трансплантатов костного мозга, то опять же, у нас уже есть опыт пандемии, когда самолеты между странами просто перестали летать. С 2020 года мы ввозим трансплантаты от зарубежных доноров, причем всякий раз подбирая варианты, позволяющие делать это максимально быстро — нужно уложиться в 48 часов».</p><p> Большинство зарубежных поисков в 2020-2021 годы Национальный РДКМ провел для пациентов Морозовской детской городской клинической больницы на средства правительства Москвы. В начале этого года Русфонд выиграл грант Фонда президентских грантов на поиск неродственных доноров в отечественных и зарубежных регистрах, доставку трансплантатов, а также на помощь родственному донорству в 2022-2023 годах. Помощь получат 200 россиян. Сумма гранта — 56,2 млн руб., еще 64,3 млн руб. вложит Русфонд, публикуя просьбы о помощи и организуя сбор пожертвований.</p><p> С декабря 2021 года данные доноров Национального РДКМ представлены в международной базе. Теперь россияне получают и обратные запросы на трансплантаты из России для спасения граждан других стран. «Если получится сохранить это партнерство в атмосфере остракизма, это будет феноменально», — говорит президент Русфонда. — Пока нет ясности, что произойдет с закупкой реагентов для генотипирования доноров костного мозга. Есть понимание, как оплачивать эти закупки, но возможны сложности с их доставкой».</p><p> Президент Центра проблем аутизма, Екатерина Мень описывает отношения своего фонда с международными партнерами в нынешней ситуации словами: «Друзья познаются в беде».</p><p> «Мы потеряли партнеров из международных компаний в связи с их уходом из России. Среди них были не только финансовые доноры, но и те, например, кто брал людей с диагнозом аутизм на работу, помогал проводить международные конференции и так далее. Есть и те, кто сократил финансовую помощь из-за общего кризиса. Возможно, кто-то из них вернется к нам, но пока поддержка наших программ, очевидно, не в приоритете для большинства представителей бизнеса. — говорит Мень. — Но любые кризисы также показывают силу и глубину отношений между людьми, постоянства их ценностей, их реальное отношение к проблеме аутизма — была ли эта проблема для них данью веяниям моды или же наоборот, наши партнеры понимают всю важность нашей работы. Большинство наших интеллектуальных партнеров остались с нами».</p><p> Как и Амбиндер, она сравнивает нынешнюю ситуацию для фонда с той, которая сложилась в пандемию и отмечает: разница в построении коммуникаций в том, что коронавирус вызывал гораздо меньше эмоций в деловом общении. Мень говорит, что удается сохранить коммуникацию даже с украинцами из организаций по помощи аутистам — в частности, помогать тем, кто уезжает с детьми-аутистами в Европу в качестве беженцев, находить контакты с организациями, которые работают в других странах. Однако проблема остракизма в отношении российских фондов все равно присутствует.</p><p> «Если говорить о наших европейских партнерах, то абсолютное большинство разделяет наш главный принцип: у нас одна общая национальность по всему миру — аутизм. Мы вне политики. Например, один наш добрый товарищ, эпидемиолог из Европы должен был лететь весной к нам на конференцию по аутизму. Как только стало понятно, что прилететь будет невозможно, он сказал, что выступит онлайн. Но потом написал нам письмо, где сказал, что ему строго запретил участвовать в онлайн-формате его родной университет. Из тех, кто прекратил интеллектуальное сотрудничество с нами, большинство сделали это под идеологическим давлением извне, „выгулял белое пальто“ только один профессор, отказавшийся в дальнейшем наотрез сотрудничать с любыми российскими фондами», — говорит Мень.</p><h2>Планирование в кризис </h2><p> Благотворители не ожидают скорого разрешения ситуации и не надеются, что скоро все станет, «как прежде». И если к техническим проблемам с логистикой еще можно пока адаптироваться, то недостаток доноров и падение общественного интереса к программам фондов и проблемам общества, не связанным с беженцами и последствиями боевых действий, ставит многих на грань выживания.</p> <div class="img"> <img src="/upload/iblock/6db/6dbebce65f1bd03ea452933a9fbfdf0b.jpg" alt="Беженцы" /> <div class="name"> <span>Фотография: Михаил Терещенко / ТАСС </span> </div> </div> <p> «У фонда „Предание“ есть план, где ужаться в расходах. Как поддержать сборы на подопечных на прежнем уровне — не очень понятно. Вообще главные сложности впереди — когда последствия санкций будут ощущаться сильнее, когда кризис затянется и людей охватит уныние, — говорит президент фонда Владимир Берхин. — Сейчас как минимум часть общества чувствует если не воодушевление, то хотя бы возбуждение. Деньги еще не кончились, некоторые люди почему-то верят, что скоро наступят перемены к лучшему. Но, если их не будет (а я не вижу к ним оснований), то к середине-концу лета нас ждут очень грустные времена».</p><p> Многие фонды надеются на помощь со стороны государства, которая становится одним из немногих вариантов получения стабильного финансирования.</p><p> «План — писать заявки на гранты, развивать проектную работу. Объединились с коллегами, ищем пути взаимодействия», — рассказывает директор оренбургского фонда «Добрые сердца.56» Ирина Кладова.</p><p> Лана Журкина из центра «Дом друзей» говорит, что кроме помощи от государства, не видит сейчас иных источников стабильного существования для многих фондов. По ее словам, все отработанные методики сборов и продвижения через соцсети сейчас работают только, «если это трэш контент», а ежедневная системная работа не вызывает нужный отклик.</p><p> Президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская констатирует, что ни о каком долгосрочном планировании или стратегии речи сейчас не идет. Для такого планирования сейчас нет информации.</p><p> «Пока что кризис ощутили на себе далеко не все люди, это произойдет немного позже, и тогда количество обращений за помощью будет расти, а вот сборы, вероятно, падать. Пока что от нас ушли несколько крупных партнеров. В кризисной ситуации бизнес в первую очередь отказывается от трат, которые не являются основными. Благотворительность к сожалению, относится к такой категории трат. Я надеюсь, мы сможем расширить свою аудиторию, найти новых жертвователей. К сожалению, на работу благотворительных организаций очень негативно повлияли блокировки иностранных соцсетей, так как именно они были основными площадками, на которых мы искали единомышленников, и коммуницировать с аудиторией стало сложнее. Надеюсь, что мы сможем активизировать работу в российских соцсетях».</p><p> <i>Екатерина Винокурова</i></p>