Хранить вечно: как спасти цивилизацию от амнезии

Хорошо забытое старое часто оборачивается для производителей миллионными убытками. А забывать в этом веке мы стали так интенсивно, что даже породили новую область деятельности — инженерную археологию.

В конце октября инженеры из Саутгемптонского университета анонсировали уникальный метод записи информации — на… CD. На компакт-диске из кварцевого стекла лазер создает объемные нанокристаллы, размер, ориентация и положение которых вместе с силой и поляризацией светового импульса дают пять «измерений», где можно закодировать данные. По словам создателей девайса, на одну болванку можно записать до 500 терабайт данных, причем с рекордной скоростью.

Главное достоинство накопителей (помимо емкости) — в их супернадежности: они стойко держат температуру до 1000 градусов и даже в относительном пекле (+190 градусов С) смогут хранить данные 14 миллиардов лет — больше, чем существует Вселенная. Если, конечно (добавим мы от себя), за это время кто-нибудь не шарахнет по диску чем-нибудь тяжелым — кварцевое стекло, как известно, вещь не самая антивандальная.

К чему мы это? А к тому, что цифровой век, пришедший на смену бумажным тысячелетиям, уже на нашей с вами памяти жонглировал носителями, как лихой циркач — мячиками: перфокарты, микрофильмы, магнитные ленты, дискеты 8-дюймовые, дискеты 5-дюймовые, флоппи-диски, CD и DVD, флешки и SSD… А им уже наступают на пятки носители с магниторезистивной и ДНК-памятью… Уже сейчас найти устройство, способное прочитать информацию, записанную на магнитной ленте (не говоря уж о перфокартах), — тот еще квест. А ведь там может оказаться информация поистине уникальная, а то и бесценная. Добавьте к этому организационную чехарду, которая то и дело сотрясает современные предприятия (переезды, поглощения, реорганизации...), и вы поймете, насколько короткой памятью обладает нынешний индустриальный мир.

Несколько лет назад в интернете активно постили документальный рассказ инженера из США о попытке восстановить эту память в рамках одного конкретного завода. Построенный в начале 1980-х, он тихо-мирно выдавал на-гора какие-то нужные в госхозяйстве полимеры, пока, спустя почти 40 лет, руководство не решило его модернизировать — улучшить производственный процесс, перестроить парочку цехов… Затык объявился там, где не ждали — внезапно оказалось, что компания абсолютно забыла, как этот завод работает. То есть где на конкретном станке жать на какую кнопку, персонал еще был в курсе. И как осуществлять плановое ТО этих станков — тоже. Но вот что за магия происходит внутри них, компания абсолютно не понимала. Более того, оказалось, что никто не знает, как завод был построен и почему именно так, а не иначе. Для чего, скажем, нужен был простаивающий чан в цехе А? И зачем цеха Б и В соединены трубопроводом? И почему у труб именно этот диаметр?

Проектировала предприятие контора, которой уже нет. Строила — другая, тоже приказавшая долго жить. За указанные десятилетия заводской офис несколько раз менял место дислокации, сама компания растворилась в более крупной корпорации, что повлекло за собой полную перестройку отделов, перетасовку кадров и чехарду в документации. Да еще и документы хранились то на одних носителях, то на других, а то и вовсе терялись и гибли пачками. А те, что можно прочитать, оказались написаны языком, непонятным молодым инженерам. Они даже нашли старые учебники и попытались заново освоить технологии 40-летней давности, но шло все со скрипом: «Некоторые из методик и форм записи давно устарели. Даже там, где официально ничего не изменилось, все равно изменилось многое, потому что изменился сам критерий того, что необходимо задокументировать, а что можно не писать, потому что каждый образованный человек и так это знает...»

В общем, там еще было много интересного — и изобильные детективные коллизии, и активное расшибание лбов о каменные стены... В итоге индустриальные археологи вышли на автора текста — заводского инженера на пенсии, который когда-то в обход отдела безопасности накопировал для себя всю нужную служебную документацию (дабы не тратить на получение допусков драгоценное время). Эти старые синьки и ликвидировали в итоге тотальную коллективную амнезию и закрыли все «как?», «зачем?» и «почему?»

— Во всем мире проблема обрыва технической связи между поколениями стоит очень остро, — считает историк науки Сергей Александров. — И мы не исключение. Например, в начале 1970-х годов было принято постановление о создании Архива тогда космической, а сейчас научно-технической документации, по которому все предприятия ракетно-космической отрасли должны были передавать туда копии всей своей научно-технической документации. И на протяжении остававшейся советской истории это было выполнено ровно один раз — в архив ушел полный комплект документов по программе « Союз» — «Аполлон». Во всех остальных случаях предприятия на это дружно забивали. Возможно, потому, что эта документация имела гриф секретности, а его снятие — та еще головная боль. В итоге последующие после перестройки лихие времена уничтожили очень многие ценные для истории техники документы. Например, в 1992 году в ЦНИИмаше огромный объем отчетов по НИР за 1960-е годы был уничтожен, потому что хранить было негде, а рассекречивать долго, некому и лень.

Примеров подобной безалаберности — не счесть. Их, например, в изобилии можно найти на профильных ресурсах, где люди вспоминают, как оцифровывали кучи полуистлевших записок (салфетки в пятнах кетчупа, слепые копии под 5-ю копирку, торопливые заметки в блокноте главного инженера...), гордо именуемых архивом. Или как находили во время ремонта идущие непонятно откуда кабели под напряжением, не указанные ни в одном плане. Или как за вечно пьяненьким сторожем приезжали на стройку денди на мерсах и умоляли починить подшипник, который тот в бытность свою заводским наладчиком чинил за шесть секунд, а сейчас нанятые специалисты не могут уже неделю…

Но часто вина лежит не только на людях, но и на самом техническом прогрессе, уверен наш эксперт:

— Веками наше техническое окружение менялось очень медленно. Например, Анна Каренина бросилась под паровоз во второй половине XIX века, и знаменитую 50-мегатонную царь-бомбу, юбилей которой мы отмечали недавно, везли из Сарова на Кольский в 1961-м тоже на паровозе. То есть как минимум три поколения людей имели дело с паровозами. А тут на протяжении всего лишь одного поколения сменился целый калейдоскоп техники: шутка ли — от табуляторов на перфокартах до ДНК-накопителей! Многие руководители, думаю, просто не могли предвидеть всех этих кардинальных перемен в мире и того, что дети будут разговаривать на совершенно другом техническом языке, чем родители.

Это непонимание, увы, оборачивается не только нарушением преемственности, но и лишними тратами времени и денег. Летом этого года Роскосмос с помпой отметил стыковку с МКС модуля «Наука» — первого российского модуля за 11 лет.

— Его основа проектировалась в конце 1960-х, — рассказывает историк. — Там было заложено крайне много интересного — начиная от металла с определенными пластичными свойствами, который уже не выплавляют, и заканчивая золотыми руками сборщиков. «Наука» числилась в резерве, но о ее полете никто всерьез не говорил, и модуль таскали по выставкам и авиасалонам. Например, в конце 1990-х на одном из МАКСов он вообще стоял на улице под открытым небом. И когда в 2013-м все же решили, что ему лететь, оказалось, что находится он не в лучшей форме. Все оставшееся время его долго и муторно доводили до ума. Хотя создали в свое время за три с лишним года. Вроде бы, чего проще — взять старые чертежи, собрать быстро такой же и отправить на орбиту. Но, увы, нет уже ни оборудования, на котором его можно сделать (да и чертежей, по которым это оборудование реально воссоздать), ни рук, способных на это (там пайка сложнейшая, филигранная просто, этот модуль действительно рукотворное чудо!), ни исчерпывающей документации. По идее, в бумагах на такие объекты должно отражаться все, но этого не происходит, в том числе и потому, что у высококвалифицированного рабочего, знающего себе цену, нет мотивации плодить конкурентов. Поэтому многие нюансы и тонкости своей работы он предпочитает в документации не отражать. Ну а дальше — проходит десятилетие, другое, все мы смертны, и вот уже секрет потерян...

Как же спасти цивилизацию от амнезии? А то ведь, не ровен час, окажется как с унылым Средневековьем, где и про канализацию античную забыли, и про приличные дороги, и про то, что Земля совсем не плоская… Оно нам надо — заново колесо изобретать?

— Во-первых, ужесточить требования по хранению информации на промпредприятиях, — перечисляет пункты спасения историк науки. — Хотя бы силами Ростехнадзора. Во-вторых, приобщать публику к истории техники, чтобы люди понимали, что в не совсем уж дикие времена жили их предки. В-третьих, неплохо было бы ввести курс инженерной археологии в технических вузах. В-четвертых — надо трансформировать систему воспитания так, чтобы у людей появилось понимание, что не они на этом свете первые и не они последние. Потому что очень многие живут по принципу «После нас — хоть потоп» и демонстрируют неспособность думать на перспективу (максимум — лет на 5–10). Это касается и подготовки всякого рода эффективных менеджеров. Потому что в случае с серьезными объектами — котельными, электростанциями, гидросооружениями — эта философия чревата. Скажем, у нас по одной только Волге куча плотин, построенных лет 60–80 назад, и последние 30 лет обслуживались они сильно не так, как надо бы. С документацией там тоже все непросто. Ведь когда плотины возводили, это было единое хозяйство, а теперь там хозяев выше крыши, и не всегда они знают, где какая бумага лежит. Да и бумаги писались во времена, когда какие-то вещи принимались по умолчанию, а сейчас уже забыты, но в случае аварии могут аукнуться не только материальными, но и человеческими потерями.

Так что техническая преемственность — это тот контур безопасности цивилизации, которого, к сожалению, у нас пока нет, но необходимость в котором ощущается все сильнее.