Вандалы разрушили городское кладбище в Приамурье

В маленьком амурском Завитинске вандалы разгромили более двухсот могил. Городок вздрогнул и продолжил сонную жизнь. Три местных кладбища заброшены, напоминают захламленные пустыри. Жители боятся задавать справедливые вопросы власти, власть все объясняет отсутствием денег и рабочих рук. Непонятный замкнутый круг.

Тихое безумие

Завитинск считается городом, живет здесь чуть больше десяти тысяч человек. Это административный центр района, который недавно преобразовали в округ, где насчитывается еще пятнадцать сел и чуть больше трех тысяч населения. Улицы районной столицы заросли густой травой, тихи и пустынны. Выморочно.

Рядом проходит стальная нитка Транссиба, поезда на некогда узловой станции Завитая сегодня притормаживают всего на пару минут.

В апреле, на Радоницу, когда славянский мир поминает усопших, Завитинск вздрогнул. Придя на кладбище в день поминовения, люди увидели разгромленные могилы. Десятки памятников разбиты в куски, на уцелевших - следы засохших желтков от пасхальных яиц. Надгробия разворочены, на могильных плитах кто-то развесил куски поминальных блинов.

- Памятник моей мамы разбили на несколько частей. Он был дорогой, из черного мрамора. Она, бедная, в жизни ничего хорошего не видела, много болела. Когда я все это непотребство увидела, в груди все зажгло от боли. В голове стучал один вопрос: за что? - рассказывает Елена Михайлова, едва сдерживая слезы.

В тот святой поминальный день в тихой провинции разгромили более 50 могил - вдребезги, будто стеклянные.

Полиция нашла крушителей, ими оказались четверо пацанов, которым на момент совершения преступления было по 11-13 лет. Все из неблагополучных семей. Один из них - "рецидивист", состоит на учете в полиции, имеет "в багаже" не одно правонарушение.

Троих юных вандалов отправили в специализированную воспитательную школу закрытого типа. Одного оставили дома, под пристальным присмотром педагогов.

- Ни один из родителей этих детей не извинился, не раскаялся в содеянном, - вздыхает Сергей Линник, глава Завитинского округа.

11 июля на одном из местных кладбищ снова разгромили 163 могилы. Такого масштаба святотатства не помнит Дальний Восток, не говоря о заштатном городишке.

…До кладбища ведет пыльная, ухабистая дорога, погост представляет печальное зрелище. Не убранные гниющие кучи мусора, горчит полутораметровая полынь - она здесь растет густым лесом.

Захоронения хаотичны, нет рядов, участков. Порядка нет.

Нина Викторовна Саханович приходит сюда каждый день.

- У меня здесь лежит все самое лучшее. Два моих сыночка: Колечка и Женечка, - тихо говорит она.

Нина Саханович у восстановленных могил сыновей. Фото: Александр Ярошенко

Один из ее сыновей навсегда остался 24-летним, второй скончался в 34 года. Подходим к ухоженной ограде, ровные ряды цветов, с надгробий смотрят симпатичные парни.

- Когда пришла утром и увидела, что оба памятника согнуты и лежат на земле, думала, умру в ту же минуту. В голове молотком стучало, давление зашкаливало, - вспоминает Нина Викторовна.

Кладбище в то утро напоминало поле боя. Десятки могил были осквернены, порушены и разгромлены. Сарафанное "радио" молнией разнесло страшную весть, люди стали приезжать, пешком приходить на разоренный погост.

Многие плакали как на похоронах.

Полиция через несколько дней нашла преступника. Им оказался 38-летний мужчина, который давно стоит на учете у врача-психиатра, инвалид по психическому заболеванию.

- Я его часто на кладбище видела, он бродил между могил. По нему было видно, что он с больной психикой, но на все вопросы он отвечал адекватно, - говорит Нина Саханович.

Мы с ней бродим по неприглядному кладбищу, она показывает все его "язвы", кучи мусора, туалет без двери, ямы и ухабины.

Десятки могил остаются разрушенными. Разбитые куски мрамора, с которых смотрят растресканные фотографии умерших людей, расколотые цветочные вазы, погнутые ограды.

- Вот тут молодой мальчишка похоронен, на флоте утонул, моряком служил. Его мама уже в Беларуси живет. Кто теперь его могилу в порядок приведет? - спрашивает меня Нина Саханович.

Делаю десяток шагов и … цепенею от ужаса. Передо мной больше чем на половину разрытая могила.

Видно, что не докопали до останков сантиметров пятьдесят, не больше.

- Говорят, что это тоже дурачок раскопал. Но я не верю, как можно одному человеку незаметно столько беды наделать? - рассуждает Нина Викторовна.

Ритуальная логистика

Всеми похоронными делами в Завитинске ведает частная контора с незатейливым названием "Ритуал". Которая квартирует в серой бетонной коробке, построенной еще в советское время.

- Мы больше 20 лет на этом рынке! Наше дело только организовать и произвести похороны. А содержанием кладбища по закону должны заниматься органы власти, - говорит Людмила Емельянова, хозяйка "Ритуала".

В этом городке жить трудно, но и на тот свет дорога непростая. Почти два года Завитинск живет без врача-патологоанатома. Уставший доктор ушел на пенсию, а новый на смену так и не приехал.

Теперь здесь каждая смерть не просто горе и невозвратимая утрата, но еще и настоящее испытание на выносливость.

Нужно договориться, на чем отвезти тело умершего в Благовещенск для вскрытия, а потом забрать из областного морга назад. Расстояние до ближайшего патологоанатома без малого двести километров. В одну сторону. Стоимость таких поездок - до пятнадцати тысяч рублей.

Людмила Емельянова листает тяжелую книгу учета городской смертности.

- За последнее время десятки людей отказывались от своих родных. Говорят, нет сил и средств возить тела на вскрытие. Тогда эту работу выполняем мы и хороним их за бюджетный счет, как безродных, - говорит Людмила Владимировна.

Помолчав, добавляет, что своим родителям она бы могилу выкопала ложкой...

Мужиков нет

Захожу на местный рынок - точный индикатор местной жизни, узнать мнение народа о вандальной напасти, да о житье-бытье.

Сразу видно, что у городского базара и кладбища один хозяин.

Торговые ряды вкривь да вкось, неприбрано, мрачно и неухоженно. Табушок торговок огородной простотой были единодушны в своем антивандальном вердикте.

"Надо сурово наказывать мерзавцев! Заставлять их заниматься общественно-полезным трудом. А то распустились, сил нет…Власти нет, понимаете?!..."

Бесспорно, человек начинается с семьи, а государство - с местной власти. Той самой, что ходит с народом-работодателем по одним тротуарам жизни.

Завитинская власть заседает в здании советского детсада. Куцые лестницы, узкие коридоры.

Сергей Сергеевич Линник, молодой, крепкий. Главой округа работает уже семь лет.

- Не поверите, но траву на кладбище некому выкосить. Мужиков нормальных в районе не осталось, кто по вахтам мотается, кто уехал, а кто спился. Водителей на автобусы найти не можем! На железной дороге, в полиции, ставок полно. Работать некому. В администрации вакантны семь рабочих мест - никто не идет, - перечисляет свои беды местная власть.

Из разговора понимаю, что больной на голову вандал первый раз попробовал крушить кладбище еще прошлой осенью. Осквернил шесть могил. Отлежал пару месяцев в психиатрической больнице и был отпущен под опеку матери. Спустя полгода разгромил полкладбища. Сейчас вместе с матерью- опекуншей лежат в психбольнице.

- Теперь его пожизненно определят в дом психохроников, - замечает Сергей Сергеевич.

В храм вахтовым методом

Завитинск - рентгеновский снимок провинциальной жизни. На этом снимке видно, что в маленьком городке в разы страшнее потребовать, чтобы на кладбищах появились видеокамеры. Чтобы последний приют людской был огорожен, чтобы он не зарастал травой забвения.

Чтобы…

- Люди боятся рот открыть! Кто работу опасается потерять, кто кум, кто брат, кто сват, - загибает пальцы Нина Викторовна Саханович.

Помолчав, добавляет: "Самое страшное: мы привыкли так жить".

Яркий пример местных нравов. Построили новенькую пятиэтажку, большую часть квартир которой отдали детям-сиротам. Им по закону положено бесплатное жилье от государства. Вскоре этот дом стали называть "Пентагоном". Там сутками из колонок орала музыка, пьянствовали во дворе, совокуплялись в подъездах, в квартирах пол не мыли месяцами.

- Мы не знали, что делать с этим домом! Пытались селить туда сотрудников полиции, они через пару месяцев убегали оттуда. Помню, поселили батюшку, он через две недели уехал, - вспоминает Сергей Линник.

Александр Николаевич Тимошенко 15 лет возглавлял районный Совет народных депутатов. Местную жизнь знает на три метра в глубину.

У него на кладбище порушили могилы деда и родителей. Дед сложил голову во время Великой Отечественной войны на Украине. Там и был похоронен в братской могиле. Его сын, отец Александра Николаевича долгие десятилетия не находил себе места от того, что нет рядом родного холмика. Родственники привезли с братской могилы, в которой вечным сном спал солдат-победитель, пару жменей земли. Сделали кенотаф, высыпали туда политую солдатской кровью землю.

- И батя мой успокоился, ему стало легче, - басит Александр Николаевич.

На мой вопрос, что он почувствовал, когда родные могилы увидел разоренными, он отвечает, глядя в стол:

- Опустошение. Ни говорить, ни дышать толком не мог.

Спрашиваю собеседника: что-то мы потеряли, но что?

- Корни.

Нет корней, тогда чего ждать от плодов?

Штрих: в городе есть храм, но священники в нем служат вахтовым методом. Приезжают на месяц-другой, а затем уезжают. Районная власть последний раз видела батюшку три месяца назад.

А дорога, которая не ведет к храму и свету, обязательно приведет к темноте и бездне. Где нет ни врачей, ни священников, где рушат могилы, где вакансий больше, чем людей.