Геноцид 42-го. Как фашисткие оккупанты расправлялись с мирными воронежцами

75 лет назад жители Воронежской области познакомились с «европейскими ценностями». За полгода на оккупированной территории погибло 198 300 мирных жителей. Было приложено немало усилий к тому, чтобы люди «забыли» об этом геноциде: трагедия в Песчаном логу, мученичество Прасковьи Щёголевой и её детей — пожалуй, на этом список общеизвестных фактов заканчивается. Судьбы других жертв — десятков тысяч мужчин и женщин, детей и стариков — так и остались неизвестными. В канун 25 января — Дня освобождения Воронежа — мы поимённо напомним об этих героях. Двунадесять языков Отечественную войну 1812 г. принято называть войной с «двунадесятью языками». Но и в Великую Отечественную вой­ну на нашу Родину двинулась немецкая армия с «двунадесятью языками» сообщников. Все они отметились зверствами над местным населением. Вместе с вермахтом Воронежскую область оккупировали 2—я венгерская и 8—я итальянская армии, отдельные румынские подразделения. Кроме того, в боях участвовали финские лыжные батальоны, хорваты, словаки, бельгийцы, поляки, военспецы из Португалии. После освобождения области преступления оккупантов были тщательно задокументированы комиссией по установлению и расследованию злодеяний немецко—фашистских захватчиков. Эти документы невозможно читать со спокойным сердцем. «В Коротоякском районе расстреляно 1 009 мирных жителей, в том числе 287 детей. Увезено на работу в Европу 36 041 человек, в том числе 10 752 несовершеннолетних. Подвергнуто пыткам и истязаниям 15 027 человек, в том числе 3 007 детей». В Евдаковском районе повешено 145 человек, из них — пять детей. В Острогожске расстреляно 20 детей, в Нижнедевицком районе пять человек сожжено живыми, два человека заморожены (мать с семилетним мальчиком). И таких фактов по каждому селу целые тома на много сотен листов. Читаем: «В село Урыв немцы и мадьяры вступили с боями 7—8 июля 1942 г. Жители, не зная языка, не понимали оккупантов и их распоряжения, за что и расстреливались на месте... Всех жителей согнали в Покровскую церковь, тех, кто по старости, болезни или слабости здоровья не мог идти на гору к церкви, убивали на месте. Так были убиты Сергиенко Татьяна Ивановна — 80 лет, Лиходедова Анастасия Власьевна — 92 года, Циблиева Варвара Павловна — 30 лет (слепая) и её сын Иван — 9 лет (её поводырь), Мельников Максим Иванович — 54 года (инвалид без ноги), Марченко Пелагея Сергеевна — 70 лет с внуком на руках — трёхлетним мальчиком Володей. В маленькой церкви было собрано более 3 тыс. человек... С 11 по 15 июля держали людей без пищи и воды, от духоты, побоев, голода и жажды люди умирали, а над живыми гитлеровцы продолжали издеваться и убивать... В Покровской церкви оккупанты расстреляли более 30 жителей, от издевательств умерло 8 человек. Особую жестокость палачи проявили при расстреле Портных Матвея Николаевича — 28 лет, Поторочина Якова Андреевича — 30 лет, Котенко — 30 лет, учительницы Акимовой Эмилии Петровны — 47 лет... Немцы ранили мужа Акимовой — Акимова Антона Васильевича — 58 лет, инвалида труда, и, когда Акимова бросилась в защиту своего мужа, мадьярский офицер ранил её, она стала просить смерти. Тогда он ударил Акимову кинжалом, а потом, истекающую кровью, но ещё живую, схватил за волосы и потащил в могилу через всю площадь, туда же притащили раненого, но ещё живого Портных, а немцы вслед притащили легко раненного Котенко, а на них сверху, чтобы они не поднимались, свалили убитую лошадь, кроме них, в могиле уже находилось убитых 7 человек. Двум раненым красноармейцам немцы приказали живыми ложиться в могилу. Когда закапывали могилу, то слышался мужской голос, чтобы его убили, он кричал: «Товарищи, добейте меня, я легко ранен, мне тяжело». Несколько семей были расстреляны все до единого: Землякова У. с тремя детьми, Колодяжная В. с двумя детьми, Буриков П., его жена и пятеро детей... » Прасковья и её дети Подвиг Прасковьи Щёголевой получил всероссийскую известность. Неудивительно, что в Семилуках не утихают разговоры о том, чтобы её канонизировать. А дело было так: осенью 1941 г. глава семейства тракторист Степан Щёголев ушёл на фронт. Прасковья осталась одна с шестью детьми: Татьяной, Александром, Анной, Полиной, Колей и Ниной. В сентябре 1942 г. перед немецким наступлением вместе с другими беженцами семья покинула свой дом. Две недели Прасковья с детьми и матерью жила у чужих людей в селе Ендовище. Есть было почти нечего, и дети становились всё слабее. 15 сентября Щёголевы — кроме старшей дочери Татьяны — тайком пробрались в родное село и выкопали картошку. Семья уже решила возвращаться, когда увидела, как по ближайшему бугру скользит подбитый советский самолёт Ил—2. Вместе с матерью Прасковья помогла выбраться раненому лётчику Михаилу Мальцеву. Вскоре дети услышали шум мотора — к огороду ехали немцы. Лётчик пополз через сад в ближайший овраг, но семья уйти не смогла: на пути встретились офицер и двое солдат с овчарками. Женщина приказала детям молчать о том, что случилось, и сама ответила: «Я не знаю. Не видела». Солдаты схватили старшего сына Александра, поволокли к дому и стали пытать, но мальчик так ничего и не сказал. О том, что произошло дальше, можно узнать из справки майора КГБ Мартыненко: «Возвратившись во двор, учинили над Щёголевой, её матерью и пятью малолетними детьми зверскую расправу... Они натравили на них собак, которые искусали их, изорвали в клочья (при этом у Щёголевой были выбиты челюсти и оторваны груди), а затем все они были расстреляны, сброшены в погреб». Степан так и не узнал о том, что случилось с его семьёй. 27 декабря 1942 г. он погиб в бою в Тверской области. Лётчика Мальцева выдала немцам другая женщина — Наталья Мисарова. Младший лейтенант грузил уголь в шахтах в концлагере под Эссеном. Бежать удалось только в апреле 1945 г. С места расправы удалось спастись только сыну Александру. Вместе с женой он воспитал 12 ребятишек — значит, роду стоять на земле. Есть она, вселенская справедливость, и Бог, который воздаёт по заслугам — тоже есть. Наталья Мисарова, выдавшая лётчика, не выдержала людского презрения, пристрастилась к спиртному. Это и свело её в могилу. «Гуманные» враги И это лишь один из многих подвигов, совершённых мирными людьми. Так, Василиса Астошова из села Никольское—на—Еманче за укрывательство раненого бойца 5 июля 1942 г. была расстреляна вместе с четырьмя детьми у стен местной церкви. А в январе 1943 г., удирая из села Кравцовка Ольховатского района, немецкие танкисты схватили старика Михаила Скоробогатько и потребовали показать дорогу. Михаил Трофимович отказался и был забит до смерти. Юг Воронежской области оккупировал итальянский корпус альпийских стрелков. В лагерях для военнопленных, созданных итальянцами в Острогожске, Кантемировке, Россоши, заключённые доводились до полного истощения. Мирные жители расстреливались за малейшее неповиновение. Установлено, что 60% зверств на нашей земле совершили немцы, 30% — венгры, 5% — итальянцы, 3% — румыны, 2% — финны. Но при Хрущёве тему геноцида сняли с повестки дня, а Ельцин в 1992 г. даже реабилитировал палача Силарда Бакаи, главкома восточной венгерской оккупационной группы. А в 2003 г. с помощью местных чиновников в Россоши даже был установлен памятник в виде шляпы альпийского стрелка — не убран он и по сей день. В общественное сознание стал внедряться миф о «цивилизованных» оккупантах. Восстановление памяти о сотнях тысяч невинных жертв должно стать делом нашего поколения. Защита от фальсификаций Николай Сапелкин, историк: «Враг, пришедший на русскую землю, воевал не только с нашей армией, он имел цель — уничтожить как можно больше наших сограждан, простых мирных жителей. На большинстве солдатских захоронений ныне установлены мемориалы и памятники, но почти все захоронения мирных жителей, ставших жертвами оккупантов, никак не отмечены. Чтобы исправить эту несправедливость, нужно выявить все места казней и мучений наших граждан, поставить там поклонные кресты и памятные знаки, разместить мемориальные доски. К сбору данных и картографированию можно было бы привлечь школьников, педагогов, краеведов. Факты озвученных злодеяний могли бы стать надёжной преградой для набирающей обороты фальсификации истории».