Легкость небытия

Балеты Иржи Килиана в Парижской опере Премьера балет В Парижской опере состоялась премьера вечера одноактных балетов живого классика Иржи Килиана. Новыми для парижской труппы стали абсурдистский балет "Tar and Feathers" (2006) и патетическая "Симфония псалмов" (1978), а открывала программу "Bella Figura" (1995) -- одна из самых красивых постановок Килиана, которую французы не возобновляли лет десять. Рассказывает МАРИЯ СИДЕЛЬНИКОВА. Вечер Иржи Килиана появился в текущем балетном сезоне Парижской оперы в последний момент как спасательный круг. Программу вечера одноактных балетов составлял еще экс-худрук Бенжамен Мильпье, решив объединить балет "Увядающие листья" Энтони Тюдора и свою премьеру на песни французской певицы Барбары. Когда же стало понятно, что его песенка спета, Мильпье, протянув до лета, взял да и отменил все запланированное. Новой руководительнице Орели Дюпон пришлось срочно искать замену. Задача не из простых, учитывая, что сезоны в мировых театрах расписаны на несколько лет вперед. Сработал личный авторитет этуали, которую Килиан хорошо знал, в том числе и по парижской премьере "Bella Figura" в 2001 году. А также то, что хореограф, покинув в 2009 году NDT (Нидерландский театр танца) -- компанию, в которой он отслужил без малого 40 лет и поставил более 70 балетов,-- записался в свободные художники и фотографы, так что график у него свободнее, чем у штатных хореографов. В первом составе "Bella Figura" тон задавали ветераны труппы -- этуали Элеонора Аббаньято, Летиция Пюжоль и первый танцовщик Алессио Карбоне, которые и спустя 15 лет вспоминают работу с Иржи Килианом как сладкую пытку. Они мастерски выдерживали тон, не впадая в патетику, к которой хореография чеха, выстроенная на поэтических крайностях вроде борьбы света и тьмы, слабости и силы, мечты и реальности, очень располагает. Отличилась и этуаль Доротея Жильбер. Смена языка пошла на пользу этой рафинированной классической балерине. Ее кукольная хрупкость, выигрышная в классике, у Килиана становится недостатком, а ему только этого и нужно. Из таких трансформаций, по мысли хореографа, и собирается красивое тело, та самая bella figura. А вот Алис Ренаван, у которой в труппе репутация одной из лучших исполнительниц неоклассики и современной хореографии, приняла нервные излияния Килиана слишком буквально. И в ее соло, где она бьется с голой грудью, пытаясь вырваться из метафорических тисков-кулис, и в эротическом женском дуэте-схватке с Летицией Пюжоль, и в кульминационном групповом танце-ритуале полуголых андрогинов в красных юбках Алис Ренован двигается крайне самоотверженно, но за телесной обнаженностью сквозит пустота. После этой дозы чистой поэзии и упоительной красоты "Tar and Feathers" выглядит горькой пилюлей, к которой французы оказались не совсем готовы. Отправной точкой для Килиана стало средневековое наказание -- вымазывание в дегте и перьях. Жертву раздевали, обмазывали горячей смолой, сбрасывали на нее перья и в таком виде отправляли в город на всеобщее посмешище. От буквального прочтения хореограф вскоре отказался, оставив для спектакля лишь метафоры и общую тему жестокости, а лейтмотивом сделал последнюю поэму Сэмюэла Беккета "Как сказать". Сцена поделена надвое: черная часть и белая -- как деготь и перья. В Концерт для фортепиано N9 Моцарта врезается отвратительный звук лопающихся пузырей на пластиковой упаковке, а тишину прорезает раздражающее звериное рычание. Хотя и Моцарт в авторском исполнении Томоко Мукаиямы не слишком узнаваем: по словам японской пианистки, партитуру фортепианного концерта она "расплавляет" как Сальвадор Дали расплавлял свои знаменитые часы. Ее черное фортепиано на многометровых ножках -- опять же вспоминается Дали со своими слонами на паучьих лапах -- словно парит над сценой. В "Дегте и перьях" Килиан ищет движенческие аналоги гравитации и левитации. Весь его спектакль, в котором заняты три пары артистов, по сути, про одного человека -- человека, у которого на ногах кандалы, а в руках воздушный шар. Хореограф утрированно сбивает вертикали тела, нагромождает неудобные поддержки-скульптуры и направляет движение в пол, даже если по всем законам жанра оно так и просится в воздух. Залпы мужских сильных прыжков и чувственные адажио становятся глотком надежды в этом приземленном действии. "Симфония псалмов", названная по одноименной симфонии Стравинского 1930 года,-- хрестоматийный балет Иржи Килиана, первый поставленный им на посту худрука NDT. По признанию хореографа, религиозная тема для него отошла на второй план. Создавая этот балет, он обращался к артистам Нидерландского театра танца, говорил как о важности сплоченности в труппе, так и о необходимости индивидуальностей. Французские артисты приняли его слова буквально и продемонстрировали почти религиозное служение своей профессии, упиваясь и хореографией чешского классика, и друг другом.